– Да, это так, – ответил Дэн. – Но самое важное: великим можно стать. Мастерство – это набор отдельных элементов, навыков.
Дэн предлагает посмотреть на жизнь спортсмена на «быстрой перемотке». Это помогает понять, что мастерство достигается многочасовыми тренировками в течение многих лет. Дэн считает, что мастерство складывается из самых обыденных действий.
– Неужели все так просто? – поинтересовалась я. – Получается, что мастерство – это сумма самых обыденных навыков. Все так прозаично?
– Ну, все мы любим тайны и чудеса. И я в этом смысле не исключение.
Тут Дэн рассказал мне историю о том, как ему однажды довелось посмотреть заплывы Роуди Гейнса[10] и Марка Спитца[11].
– Спитц выиграл семь золотых медалей во время Олимпиады 1972 г. Это был самый известный пловец до Майкла Фелпса, – объяснил он. – И вот в 1984 году, через двенадцать лет после ухода из большого спорта, он снова появляется. Ему уже около 35 лет. И он соревнуется с Роуди Гейнсом, который в то время был обладателем мирового рекорда в заплыве на 100 метров вольным стилем. Заплыв происходил в бассейне длиной 25 метров, и спортсмены устроили заплывы по 50 метров, то есть по две длины бассейна. В большей части заплывов победил Гейнс, но где-то к середине этого импровизированного соревнования вся команда собралась у бортика, чтобы увидеть, как плавает Спитц.
Все члены команды были прекрасно знакомы с Гейнсом и знали, каких результатов от него можно ждать, потому что тренировались вместе с ним. Все знали, что этот спортсмен, вполне возможно, выиграет золото на следующей Олимпиаде. Но поскольку Спитц был намного старше всех членов команды, никто с ним никогда не соревновался.
Один из спортсменов повернулся к Дэну и с изумлением прокомментировал плавание Спитца:
– Бог ты мой! Да он же просто как рыба!
Когда Дэн рассказывал про Спитца, в его голосе я услышала нотки уважения. Я стала задавать уточняющие вопросы. Так чем же именно Спитц удивил Дэна и остальных спортсменов? Можно ли было назвать его плавание божественным?
Дэн предложил мне почитать Ницше.
– Ницше? Немецкого философа? – удивилась я.
Интересно, как этот философ поможет нам понять феномен Марка Спитца? Но, как оказалось, Ницше долго размышлял над проблемами, которые волновали нас с Дэном.
«Когда все совершенно, – писал Ницше, – мы не задаем вопросов, как это получается. Мы наслаждаемся происходящим, словно оно по волшебству появилось из-под земли».
Прочтя этот отрывок, я подумала, что молодые пловцы наблюдали за Спитцем как за полубогом.
«По законченной работе художника невозможно определить, как произведение появилось на свет, – писал Ницше. – И в этом есть определенные плюсы, потому что когда человек наблюдает акт творения, он теряет свой пыл».
То есть получается, мы хотим верить, что Марк Спитц родился не таким, как все остальные, и поэтому плавает лучше всех. У нас нет ни желания, ни времени сидеть у бортика бассейна и часами наблюдать, как он тренируется и постепенно превращается из любителя в профессионала. Нам больше нравится, когда мастерство уже достигнуто и полностью сформировано. Мы выбираем сказку, а не прозу жизни.
Интересно, почему так происходит? Почему мы готовы обманывать себя и не думать о том, что Марк Спитц заслужил мастерство своим упорным трудом?
«Культ гения появляется благодаря нашему тщеславию и самовлюбленности, – писал Ницше. – Потому что если мы считаем, что гениями становятся по волшебству, мы не обязаны сравнивать себя с ними и убеждаться, что у нас есть недостатки… Если кого-то называют божественным, это означает, что у нас нет необходимости соперничать и состязаться с ним».
Мы превратили талант в божественный дар, и такая постановка вопроса нас вполне устраивает. Благодаря этому мы можем расслабиться и не пытаться что-либо изменить в своей жизни. И я тоже, когда только начинала преподавать, ошибочно ставила знак равенства между талантом и высокими достижениями. Я целиком сбрасывала со счетов усилия (как учеников, так и мои собственные).
Так что же такое настоящее величие? Ницше и Дэн Чамблисс пришли к одному и тому же ответу на этот вопрос. Великие дела делают «люди, думающие в одном направлении, они используют все в качестве рабочего материала, они внимательно относятся к своей внутренней жизни и внутренней жизни других людей, везде находят модели поведения и стимулы для дальнейшего развития и неустанно комбинируют все средства, находящиеся в их распоряжении».
А существует ли талант вообще? Ницше рекомендовал взять в качестве примера мастеровых, работающих руками. «Не стоит говорить о даровании и врожденном таланте! Можно назвать много имен великих людей, которые совершенно не были как-либо одаренны… Они приобрели, «наработали» свой гений (если использовать слово, которое мы часто произносим)… Все они обладали серьезным настроем хорошего рабочего, который сперва учится создавать отдельные части и только потом решается собрать из них что-то значительное. Они не торопились, потому что им нравилось хорошо делать маленькие, второстепенные вещи, а потом уже строить что-либо целое, единое и потрясающее».
* * *На втором году обучения в аспирантуре я каждую неделю встречалась с моим научным руководителем Мартином Селигманом. Я очень нервничала в его присутствии – такое влияние Мартин оказывает на своих учеников.
Тогда ему было уже за шестьдесят, и он получил все возможные для психологов награды и отличия. В молодости он с большим успехом занимался исследованиями клинической депрессии. Позже в качестве главы Американской психологической ассоциации он дал название новому направлению: позитивной психологии – науке, которая занимается вопросами человеческого процветания.
Несмотря на то что Мартин профессионально занимается вопросами счастья и процветания, я бы никогда не назвала его радостным человеком.
Точно не помню, что именно я тогда ему рассказывала – или о том, как шла моя исследовательская работа, или о шагах, которые должна предпринять на следующей неделе… Неожиданно Мартин прервал меня:
– У тебя уже два года не было ни одной стоящей идеи.
Я уставилась на него, открыв от изумления рот. Какие еще два года? Я в аспирантуре меньше двух лет!
Тишина затянулась. Мартин сложил руки на груди.
– Можно сколько угодно заниматься анкетированием и подсчетом результатов. Тебе удается получить разрешение родителей на тестирование их детей. Да, за все это время ты сделала несколько вдумчивых наблюдений, но у тебя нет никакой теории. У тебя нет теории психологии достижений.
Снова тишина.
– Какой теории? – пискнула наконец я, даже понятия не имея, о чем я его спрашиваю.
Тишина.
– Перестань слишком много читать, иди и подумай.
Я вышла из его кабинета, вернулась в свой и расплакалась. Потом дома в присутствии мужа я поплакала еще. Я вслух и про себя проклинала Мартина, который так и не сказал мне, в чем заключается моя ошибка. И почему он не похвалил меня за то, что я делала правильно?
У тебя нет теории…
Несколько дней эти слова не выходили у меня из головы. Наконец я перестала плакать и ругаться на Мартина и села перед компьютером. Я открыла новый документ и, глядя на мигающий курсор на экране, поняла: я не сказала людям ничего, кроме того, что одного таланта в жизни недостаточно. Я и сама не разобралась, насколько и как именно связаны талант, усилие, мастерство и достижение.
* * *Если одним талантом невозможно объяснить достижение, то чем же еще?
После того как Мартин укорил, что у меня нет теории психологии достижений, я решила ее создать. У меня накопилось более десятка толстых тетрадей с диаграммами. Более десятилетия я (иногда в одиночестве, а иногда вместе с коллегами) думала над этой теорией и вот, наконец, опубликовала статью, в которой содержались две простые формулы, объясняющие, как талант превращается в достижение.
Вот они:
[12] «Мир глазами Гарпа». Как и герой его романа, автор книги – прекрасный рассказчик. Ирвинга называют «великим рассказчиком современной американской литературы». Он написал более десятка романов, большинство из которых стали бестселлерами, и половину его произведений экранизировали. «Мир глазами Гарпа» был удостоен престижной Национальной книжной премии, а сценарий Ирвинга по его собственному роману «Правила виноделов» получил «Оскар» за лучший адаптированный сценарий.Однако в отличие от Гарпа сам Ирвинг не был рассказчиком от природы. Гарп «мог складно выдумывать, и то, что он рассказывал, казалось очень естественным». Ирвинг же многократно переписывает тексты своих романов. Вот что он говорит о своем раннем писательском опыте: «Я переписывал большую часть того, что писал… Я четко осознавал, что у меня нет писательского таланта».
Ирвинг признается, что в старших классах он получал по английскому «тройки». Его результаты устного «Академического оценочного теста» – 475 баллов из 800 возможных. Получается, что почти две трети учеников владели родным языком лучше его. Ирвингу пришлось остаться на второй год, чтобы набрать достаточное количество баллов для окончания средней школы. Он вспоминает, что учителя считали его ленивым и глупым.
Однако на самом деле Ирвинг не был ни ленивым, ни глупым. У него была дислексия. «Если мои сверстники прочитывали задание по истории за час, у меня на него уходило два или три. Мне с большим трудом давалось правописание, и я вел специальную тетрадку, где записывал слова, в которых я постоянно делал ошибки». Когда сыну Ирвинга диагностировали дислексию, писатель понял, почему ему учеба давалась с таким трудом. Сын Ирвинга читал гораздо медленнее детей своего возраста, «держа кончик пальца под словом, которое читал. Именно так читал и я. Более того, я и сейчас так читаю. Все, что написал не я сам, я читаю очень медленно и ведя кончиком пальца под словом на строке».
Благодаря этим трудностям в учебе Ирвинг понял: чтобы «сделать что-то хорошо, мне надо сильно напрячься… Я осознал, что должен быть вдвое внимательнее. Я научился многократно переделывать, и эта черта стала частью моего характера. Я знал, что с лету у меня ничего не получится. Понял, что все приходит не сразу».
Делают ли подобный вывод и другие не наделенные талантом дети? Понимают ли они: чтобы добиться хорошего результата, надо многократно переделывать работу, бороться, быть терпеливым?
Возможно, некоторые это осознают. «Я уверен в своих романах, поскольку знаю, что у меня хватит сил и терпения многократно перечитать и «перелопатить» текст, каким бы сложным он ни оказался», – говорит Ирвинг. «Я – тот писатель, которому лучше всего удается переписывание текста. Причем на вычитку и доработку у меня уходит гораздо больше времени, чем на создание первого рабочего варианта книги или сценария».
«И это стало моим преимуществом, – комментирует Ирвинг свою неспособность в детстве быстро писать и бегло читать, как его сверстники. – Когда пишешь роман, не стоит никуда торопиться. Перечитать написанный текст всегда полезно».
Так, прилагая ежедневные усилия, Джон Ирвинг стал одним из самых признанных и плодовитых писателей нашего времени. Он не жалел сил и совершенствовал свое мастерство, что и помогло ему написать истории, захватившие воображение миллионов читателей, включая и меня.
* * *Известный актер и музыкант Уилл Смит много размышлял о таланте, приложенных усилиях, умениях и достижениях. «Я никогда не считал себя особо одаренным или талантливым, – заметил он однажды. – Вот в чем я действительно мастер, так это в маниакальном соблюдении рабочей дисциплины».
По мнению Уилла, быть успешным – это в первую очередь не бояться работы. Когда однажды его попросили объяснить, как ему удалось войти в число самых известных актеров и исполнителей, вот что он ответил:
«Единственное, что отличает меня, – я не боюсь умереть на беговой дорожке. Я не знаю слова «переработать» – и точка. У кого-то может быть больше, чем у меня, таланта, кто-то может быть умнее, кто-то – сексуальнее. Ради бога, все это так. Но когда мы вместе с кем-то встанем на беговую дорожку, то будет только два варианта развития событий: мой соперник сойдет первым или я умру».