Годар. Желаю вам спокойной ночи, графиня. Честь имею кланяться, мадемуазель. Спокойной ночи, генерал.
Генерал. Спокойной ночи, Годар.
Годар. Де Римонвиль... Доктор, я...
Вернон (смотрит на него и сморкается). Будьте здоровы, милостивый государь!
Генерал (провожая доктора). Итак, до завтра, Вернон. Только приезжай пораньше.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Гертруда, Полина и генерал.
Гертруда. Друг мой, Полина отказала Годару.
Генерал. А почему, дочка?
Полина. Да он не настолько мне нравится, чтобы стать моим мужем.
Генерал. Ну что ж, поищем другого. Однако мешкать нечего, ведь тебе уже двадцать два года, и могут пойти слухи, не выгодные для тебя, для моей жены, да и для меня самого.
Полина. Но разве мне нельзя остаться в девушках?
Гертруда. Она уже сделала выбор, но, вероятно, хочет признаться в этом только вам. Оставляю вас наедине, расспросите ее. (Полине.) Спокойной ночи, дитя мое. Поговори с отцом. (В сторону.) А я все услышу. (Уходит и затворяет за собою дверь.)
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Генерал и Полина.
Генерал (в сторону). Расспросить дочь! Насчет такого маневра я окончательно пас. Скорее она меня расспросит. (Вслух.) Полина, поди-ка сюда. (Усаживает ее к себе на колени.) Слушай, моя кошечка! Неужели ты думаешь, что такой старый солдат, как я, не понимает, что означает твое желание остаться в девушках? На любом языке это значит, что девушка хочет выйти замуж, но... только за того, кого она любит.
Полина. Папенька, я охотно призналась бы тебе, но я тебе не доверяю.
Генерал. Почему же, сударыня?
Полина. Ты все рассказываешь своей жене.
Генерал. Значит, у тебя есть такая тайна, которою нельзя поделиться с ангелом, с женщиной, которая тебя воспитала, с твоею второю матерью?
Полина. Ну, если ты будешь сердиться, я пойду спать. Мне думалось, что отцовское сердце — надежный приют для дочери.
Генерал. Ох, баловница! Ну, хорошо, хорошо, ради тебя буду добреньким.
Полина. Ах, какой ты у меня хороший! Так слушай: а что бы ты сказал, если бы я полюбила сына одного из тех, кого ты проклинаешь?
Генерал (порывисто отталкивает дочь и встает). Я проклял бы тебя.
Полина. Вот так добренький!
Гертруда выглядывает.
Генерал. Дитя мое, есть чувства, которых лучше не касаться. Ты знаешь: это — моя жизнь. Неужели ты желаешь смерти своего отца?
Полина. О!
Генерал. Милая детка! Мое время прошло... Всякий бы позавидовал моей жизни возле тебя, возле Гертруды. Так вот, как бы сладостна и прекрасна ни была эта жизнь, я без сожаления расстанусь с нею, если буду знать, что тем самым дарую тебе счастье, ибо мы обязаны дать счастье тем, кому дали жизнь.
Полина (видит приоткрытую дверь, в сторону). А, она подслушивает! (Вслух.) Папенька, ничего этого нет, успокойтесь. Ну, а все-таки... А если бы это было так, если бы чувство мое было настолько сильно, что могло бы стоить мне жизни?
Генерал. То не следовало бы говорить мне о нем, а еще разумнее было бы подождать моей смерти. Да что я! Если после бога и родины для отца самое святое, самое дорогое — дети, то и для детей в свою очередь должна быть священна воля родителей, и дети никогда не должны нарушать ее, даже после их смерти. Если ты изменишь этой ненависти, я поднимусь из гроба и прокляну тебя.
Полина (обнимая отца). Злой, злой! Ну, а теперь я посмотрю, можно ли тебе доверяться. Поклянись мне честью, что не скажешь о нашем разговоре никому ни единого слова.
Генерал. Обещаю. Но что у тебя за причина не доверять Гертруде?
Полина. Ведь если я скажу, ты мне все равно не поверишь.
Генерал. Ты что ж, намерена мучить отца?
Полина. Нет. А что тебе дороже: твоя честь или ненависть к изменникам?
Генерал. Дорого и то и другое. Ведь это одно и то же.
Полина. Значит, если ты не сдержишь клятвы и тем самым поступишься своею честью, то ты можешь поступиться и ненавистью. Вот все, что мне хотелось знать.
Генерал. Женщины — ангелы, но, право же, в них есть нечто и от дьявола. Ну скажите на милость, кто внушает такие мысли неискушенной девушке вроде Полины? Вот так-то они и водят нас за нос...
Полина. Спокойной ночи, папенька.
Генерал. Гм. Противная девчонка!
Полина. Никому ни слова, а не то я тебе приведу такого зятя, что ты ужаснешься. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Генерал один.
Генерал. Да, у этой загадки, несомненно, есть разгадка. Попытаемся же ее разгадать, разгадать с помощью Гертруды.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Декорация меняется. Комната Полины, маленькая, простая; в глубине кровать; слева, возле потайной двери, круглый стол; направо дверь.
Полина одна.
Полина. Наконец-то я одна; наконец-то я могу не сдерживаться. Женат! Мой Фердинанд женат! Если это так — значит, он самый подлый, самый низкий, самый презренный человек на свете! Я убила бы его! Убить его... нет! Но если это окажется правдой, я и часа не проживу. Мачеха ненавистна мне. Ах, если она станет моим врагом, объявлю ей войну, жестокую войну. Будь что будет: я расскажу все, что знаю, отцу. (Смотрит на часы.) Половина двенадцатого, он может прийти не раньше полуночи, когда весь дом уснет. Бедный Фердинанд! Рисковать жизнью ради краткой беседы с невестой! Разве это не любовь? Не для всякой женщины решатся на такие поступки! Поэтому и я на все готова ради него! Если отец застанет нас, я приму на себя первый удар. О, сомневаться в любимом — пожалуй, горшая мука, нежели лишиться его; в смерти идешь ему вослед, а сомнение... сомнение — это разлука. Чьи-то шаги! Это он!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Фердинанд и Полина; она отворяет дверь.
Полина. Ты женат?
Фердинанд. Что за глупости! Неужели я бы не сказал тебе?
Полина. Ах! (Падает в кресло, потом становится на колени.) Пресвятая дева! Как благодарить тебя? (Целует Фердинанду руку.) Будь благословен тысячу раз!
Фердинанд. Но кто сказал тебе такую нелепость?
Полина. Мачеха.
Фердинанд. Она все узнала! А если даже и не узнала, то все равно будет следить за нами и все узнает. Ведь для такой женщины, как она, подозрение — та же уверенность. Выслушай меня, Полина, нам дорога каждая минута. Меня вызвала сюда, в имение, госпожа Граншан.
Полина. Зачем?
Фердинанд. Она любит меня.
Полина. Какой ужас. А что же отец?
Фердинанд. Она любила меня еще до замужества.
Полина. Она тебя любит... А ты?
Фердинанд. Разве я мог бы тогда жить в этом доме?
Полина. И она... все еще любит тебя?
Фердинанд. К сожалению, да! Должен тебе признаться, она была моим первым увлечением, но теперь я ненавижу ее всеми силами души и сам не знаю почему. Потому ли, что люблю тебя и что всякая истинная, чистая любовь по самой своей природе поглощает всего человека? Потому ли, что, видя тебя, ангела чистоты, рядом с таким демоном, как она, я чувствую ненависть ко злу, не менее пылкую, чем моя любовь к тебе, моему блаженству, моему сокровищу? Сам не знаю! Но я ненавижу ее, я тебя люблю и не пожалею расстаться с жизнью, если твой отец убьет меня... Достаточно одной нашей беседы, одного часа, проведенного здесь, возле тебя, и позже, когда я вспоминаю их, они кажутся мне целой жизнью.
Полина. О, говори, говори! Ты успокоил меня. За эти слова я прощаю ту боль, которую ты причинил мне, сказав, что я не первая, не единственная твоя любовь, как ты — моя... Что ж, приходится расстаться с этой иллюзией! Не сердись. Девушки безрассудны, все честолюбие их — в любви, и им хочется владеть прошлым любимого человека так же, как они владеют его будущим. Ты ненавидишь ее! В этом — лучшее доказательство любви, хотя ты доказал ее мне не раз за эти два года. Если бы ты только знал, с каким ожесточением мачеха допрашивала меня! Я отомщу ей!
Фердинанд. Будь осторожна. Это страшная женщина. Она властвует над твоим отцом. Она готова на смертельную борьбу.
Полина. Смертельную борьбу! Иного я и не жду от нее.
Фердинанд. Умоляю, берегись, милая Полина! Мы хотим принадлежать друг другу, не правда ли? Так вот, прокурор, мой товарищ, считает, что, если мы желаем преодолеть разделяющие нас препятствия, нам нужно решиться на временную разлуку.
Полина. Дай мне два дня сроку, и я всего добьюсь от отца.
Фердинанд. Ты не знаешь графини! Она слишком далеко зашла, она не станет щадить тебя и решится на все. Но не бойся, прежде чем уехать, я дам тебе против нее страшное оружие!
Полина. Дай, дай!
Фердинанд. Нет, еще не сейчас. Обещай мне, что прибегнешь к нему только в том случае, если будет угрожать опасность твоей жизни, — иначе это было бы непорядочно с моей стороны. Но раз дело касается тебя...
Полина. Что ж это за оружие?
Фердинанд. Письма, которые она писала мне до замужества, а частично и после. Завтра я тебе их передам. Не читай их, Полина! Поклянись мне нашей любовью, нашим счастьем. В случае надобности просто скажи ей, что письма у тебя, увидишь, как она затрепещет, как будет ползать у твоих ног, потому что все ее козни рухнут. Но помни: это крайнее средство. А главное, спрячь их получше.
Полина. Какой страшный поединок!
Фердинанд. Да, страшный! А теперь, Полина, стойко, как и прежде, храни тайну нашей любви. Не признавайся в ней до последней возможности.
Полина. Ах, зачем твой отец изменил императору! Боже мой, если бы отцы знали, как жестоко страдают дети из-за их ошибок, на свете не было бы плохих людей.
Фердинанд. Это грустное свидание — быть может, наша последняя радость.
Полина (в сторону). Нет, я поеду за ним! (Вслух.) Видишь, я уже не плачу, я взяла себя в руки. Скажи, твой товарищ будет знать, где ты остановился?
Фердинанд. Эжен будет нашим посредником.
Полина. А письма?
Фердинанд. Завтра! Завтра! Но где ты их спрячешь?
Полина. Буду носить их при себе.
Фердинанд. Итак, прощай!
Полина. Нет, погоди...
Фердинанд. Одно лишнее мгновенье может погубить нас.
Полина. Или соединить на всю жизнь. Я провожу тебя; я перестаю волноваться, только когда ты уже в саду. Пойдем, пойдем.
Фердинанд. Еще последний взгляд на эту девичью комнатку, где ты будешь вспоминать меня... где все полно тобою...
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Декорация меняется. Сцена представляет гостиную.
Полина на веранде и Гертруда в дверях.
Гертруда. Она провожает его в сад... Он обманывал меня! И она тоже! (Берет Полину за руку и выводит на авансцену.) Вы и теперь скажете, мадемуазель, что не влюблены в него?
Полина. Сударыня, я ведь никого не обманываю.
Гертруда. Вы обманываете своего отца.
Полина. А вы?
Гертруда. Сговорились! Оба против меня! О, я сейчас же...
Полина. Сударыня, вы ничего не сделаете ни мне, ни ему.
Гертруда. Не заставляйте меня прибегать к моей власти. Вы обязаны подчиняться отцу, а он... подчиняется мне.
Полина. Посмотрим!
Гертруда. Ее хладнокровие разрывает мне сердце. Кровь бурлит у меня в жилах. В глазах темнеет. Знай, что я предпочитаю смерть — жизни без него!
Полина. И я тоже, сударыня. Но я свободна, я ведь не давала мужу клятвы быть ему верной. А ваш муж — мой отец!..
Гертруда (становится на колени перед Полиной). Что я тебе сделала? Я любила тебя, воспитала, я была тебе хорошей матерью.
Полина. Будьте верной женою — и я не пророню ни слова.
Гертруда. Говори! Ну говори же, чего ты хочешь? Борьба началась.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Те же и генерал.
Генерал. Что тут такое происходит?
Гертруда. Падай скорей в обморок! Ну же! (Подталкивает ее.) Да вот, друг мой, я услыхала стоны. Наша крошка звала на помощь, ей стало дурно от запаха цветов в комнате.
Полина. Да, папа. Маргарита забыла вынести жардиньерку, и мне стало нехорошо.
Гертруда. Пойдем, детка, пойдем на свежий воздух.
Генерал. Подождите-ка. Куда вы дели цветы?
Направляются к двери.
Полина (Гертруде). Не знаю, куда вы их вынесли.
Гертруда. Туда, в сад.
Генерал порывисто уходит, предварительно поставив свечу на ломберный стол в глубине сцены, слева.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Полина и Гертруда, потом генерал.
Гертруда. Идите к себе в комнату, запритесь на ключ. Я все беру на себя. (Полина уходит в свою комнату.) Я подожду его. (Уходит к себе.)
Генерал (вернувшись из сада). Никакой жардиньерки там нет. Решительно, здесь происходит что-то странное. Гертруда! Никого!.. А! Госпожа де Граншан, вы сейчас же мне все объясните... Уж не вздумали ли жена и дочь меня дурачить? (Берет свечу и направляется в комнату Гертруды.)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Гертруда сначала одна, потом Шампань.
Гертруда (переносит жардиньерку с балкона в гостиную). Каких трудов мне стоило усыпить его подозрения! Еще одна-две подобных сцены, и он выйдет из-под моей власти. Но пока что у меня еще развязаны руки... Лишь бы Полина не помешала мне. Она, вероятно, еще спит... Ведь она так поздно легла. Может быть, запереть ее? (Осматривает дверь в комнату Полины.) Нет!
Шампань (входит). Господин Фердинанд сейчас придет, барыня.
Гертруда. Спасибо, Шампань. А он вчера поздно лег?
Шампань. Господин Фердинанд, как изволите знать, каждую ночь делает обход. Вернулся он в половине второго. Я живу над ним и всегда слышу, когда он возвращается.
Гертруда. А он иногда и позже ложится?
Шампань. Случается. Это зависит от того, сколько времени займет обход.
Гертруда. Хорошо, спасибо.
Шампань уходит.
Я жертвовала собою в течение двенадцати лет, я переживала муки, понять которые может только женщина, — мужчины даже и не подозревают о таких страданиях! И что я просила взамен? Самую малость! Только знать, что он тут, возле меня. Единственная моя радость — хоть изредка обменяться с ним беглым взглядом. Я хотела одного: знать, верить, что меня ждут. Тому, для кого чистая, небесная любовь — неосуществимая греза, достаточно и этой уверенности. Мужчина начинает верить в нашу любовь лишь после того, как втопчет нас в грязь. Вот как он вознаграждает меня! По ночам бегает на свидания с этой девчонкой! Так пусть же он сам произнесет мой смертный приговор. И если у него хватит духу, я немедленно и навсегда разлучу их. Я придумала способ... Ах, вот и он! Силы оставляют меня. Боже, зачем ты заставляешь нас любить человека, который уже разлюбил нас?