Елена Сергеевна. Покорно благодарю.
Витя. Конечно, надо же как-то отличать производственную сферу от человеческой.
Володя. Елена Сергеевна, подумайте о том, что, отказывая им, вы толкаете их, быть может, на преступление.
Елена Сергеевна. Я?! На преступление? Вы с ума сошли! Да что вы можете сделать?
Витя. Все, что угодно.
Елена Сергеевна. Ах, Витя, бросьте меня шантажировать, вам это не идет, честное слово. Слушайте, может быть, вы меня просто разыгрываете? А, Паша? Ну нельзя же в самом деле серьезно... Господи, какая нелепость... словно кошмарный сон... даже грудь сдавило... Ляля, что вы молчите?.. Не надо, это глупая шутка, дети, плохая...
Пауза.
Володя. Мы не шутим, Елена Сергеевна.
Пауза.
Елена Сергеевна. Жаль.
Володя. Ну что, так и будем стоять? Время идет, мы стоим... (Подходит с улыбкой к Елене Сергеевне, протягивает руку.) Дайте нам ключ, Елена Сергеевна, и расстанемся друзьями.
Елена Сергеевна. Да уходите же! Уходите, пока не поздно! Неужели вы не понимаете?
Володя. Мы никуда не уйдем.
Пауза.
Елена Сергеевна. Ну что ж, в таком случае, уйду я.
Паша. Извините, Елена Сергеевна, но мы вас не выпустим.
Елена Сергеевна бросается к дверям, но Паша и Витя загораживают ей дорогу.
Елена Сергеевна. Как? Насилие?!
Володя (мягко). Нам бы этого не хотелось.
Елена Сергеевна. Я... я позвоню в милицию. (Снимает трубку.) Какой номер?
Витя (машинально). Ноль два.
Володя. Мы вам не советуем, Елена Сергеевна. (Смотрит на Витю.) Ну зачем это... милиция...
Елена Сергеевна набирает номер телефона.
Витя. Ой, вот не надо этого. Не нужно вам этого делать, Елена Сергеевна. (Обрывает шнур.) Я же говорил? Эх!
Пауза.
Елена Сергеевна. А знаете, мне казалось, что такое возможно только в фильмах ужасов... Не дай Бог испытать на себе подлость людей, которых минуту назад считал своими друзьями. (Пауза.) Я советую вам подумать и уйти самим. Пока не поздно!
Уходит на кухню и закрывает за собой дверь. Ребята в некоторой растерянности. Володя что-то сосредоточенно обдумывает. Ляля начинает одеваться.
Витя. Ты куда, Лялька?
Ляля. Домой. К маме.
Витя. Ты что, уходишь? А как же мы?
Ляля. Не знаю. (Насмешливо.) Я думала, твой шеф умнее.
Витя. Да погоди ты!.. Володь!
Ляля. Чего годить? Вам я тоже не советую оставаться. Извинитесь, скажите, мол, осознали, просим прощения, и валите отсюда.
Витя. Значит, мне теперь два балла получать, да?
Ляля. Лучше два балла, чем два года. (Паше.) Пошли!
Паша. Может, действительно, не стоит?.. Иногда бывает разумнее отступить...
Володя (тихо). Убирайтесь к чертовой матери. Все!
Витя. Да ты что, Володь? Да нет, братцы, уходить нельзя. Что же это? Да она завтра озвереет! Она нам такого понаставит! Вон она в конце как зыркнула! Володя, скажи им!
Паша (Володе). Слушай, а ты не боишься... пролететь?
Володя (не глядя на Лялю). И заруби себе, девочка, на носу - если я за что-то берусь, я довожу это дело до конца. Чего бы мне это ни стоило. Понятно?
Витя. Правильно, Вов! Чего вы ее боитесь? Да она нам ничего не сделает. Из принципа и благородства души! И даже отметки не станет снижать. Да, Вов?
Володя. Он прав. У нашей дорогой Елены Сергеевны комплекс Антигоны.
Витя. Чего-чего? Это когда... что?
Володя. Это когда идеалистическое восприятие действительности возведено в принцип. Когда всякое насилие над их личностью или над их идеалами вызывает героическое сопротивление. И здесь существует прямо пропорциональная зависимость: чем сильнее на них давят, тем активнее и яростнее они сопротивляются. Из таких натур вырастают железные герои и вожди революций и войн. Но в обычной жизни это чаще всего чудаки, не от мира сего, юродивые, над которыми все смеются и которых никто не воспринимает всерьез. Поэтому любая критическая ситуация для них благо, ибо она дает возможность проявить максимум своих душевных сил. Так что Елена Сергеевна должна нам быть, в принципе, даже благодарна за то, что мы предоставляем ей такую блестящую возможность самоосуществления.
Паша. Ну и что дальше?
Володя. Я считаю, что уходить нельзя. Дело даже не в том, заложит она нас завтра или нет, хотя, если мы уйдем сейчас, я не исключаю такой возможности. Наша задача сделать ее из обвинителя сообщницей.
Паша. Если она, как ты выражаешься, Антигона, она никогда не станет нашей сообщницей.
Володя. Ну, во-первых, Антигон в чистом виде не существует. А во-вторых, к любой психической модели можно подобрать ключ. Я скажу больше. Я уже знаю, как сломить Антигону. (Пауза. Все с любопытством смотрят на Володю.) Насилием.
Витя. Если мы ее того... кто же нам даст ключ?
Володя. Повторяю: насилием. Только не над самой Антигоной, что бессмысленно, а на глазах Антигоны и над ее ближним.
Витя. Как это - над ближним?
Володя (насмешливо). А так, Витенька, возьмем тебя под белы ручки и скажем: или, Елена Сергеевна, ключ нам давайте, или мы его с седьмого этажа выкинем.
Витя. Ну ты, диалектик, шуточки у тебя!
Володя. Почему шуточки? (Серьезно.) Но этим способом нужно пользоваться чрезвычайно осторожно. Когда противник уже начисто психологически разбит и морально разложен. Тогда будет довольно этого последнего удара, чтобы окончательно его добить.
Витя. Ты что... действительно собираешься меня в окно?
Володя. Не волнуйся, я буду действовать по вдохновению. Но для начала нам нужно выполнить задачу морального разложения противника.
Витя. А как это, Вов, мы ее разложим?
Володя. Ну вы, как дети, честное слово! Ляля! (Улыбается.) Вот, я вижу, Ляля меня понимает.
Ляля (улыбается). Нет.
Паша. Вообще все идеалисты имеют весьма смутное представление о действительности.
Володя. Правильно! Надо открыть ей глаза на мир. Обнажить, так сказать, дно. Показать ей реальное лицо жизни. В нашем лице. (Со смехом.) И путь это лицо обернется ей волчьей мордой! Грубо говоря, нужно сыграть подонков.
Витя. Вот это, черт возьми, здорово! Мы ей покажем! Реализм! А может это... напиться? Для натуральности?
Паша. Ты что, так не можешь сыграть?
Володя. Посмотрим, надо будет - напьешься.
Витя. Понял. Красненькая в портфеле.
Володя (морщась). Ой, Витюша, быть тебе алкашом.
Витя. Я ж для пользы дела. Могу не пить, подумаешь!
Володя. Ляля, у тебя нет возражений против намеченной программы действий? (Ляля пожимает плечами.) И она не кажется тебе очень глупой? (Ляля молчит.) Ну что ж, прекрасно, я рад. Все остальные, естественно, "за", голосовать не будем, мы не бюрократы.
Дверь неожиданно открылась. Голос Елены Сергеевны: "Ляля, можно вас на минуту?" Ребята молча переглянулись. Пауза. Ляля медлит.
Витя. Ну, Лялька, давай!
Паша. Ты с ней, главное, по-женски. Нажимай на всякие там женские дела.
Володя. Не дави на нее. Она умница. Она разберется. (Легонько подталкивает Лялю.) Ну?..
Ляля поглядела на ребят, улыбнулась и независимо пошла на кухню.
Витя. Надо бы это... подслушать.
Ребята собираются кучкой у дверей.
Елена Сергеевна. Почему вы не уходите? Я же дала вам возможность уйти! Вы понимаете, что вам грозит? Я надеялась, что хотя бы вы... Вы же девочка!
Ляля. Я не девочка.
Елена Сергеевна. Ну, это не важно. Поймите, будет скандал. Если вы сейчас же, сейчас же не уйдете отсюда, будет страшный скандал. Вы вообще не получите никакого аттестата. Ваше поведение подсудно.
Ляля. Вы переоцениваете свои силы.
Елена Сергеевна. То есть как - переоцениваю?.. Вас посадят! Девочка, понимаете ли вы это, что вас посадят!
Ляля. За что?
Елена Сергеевна. Как за что? Я просто перестаю что-либо понимать. Что происходит? Почему вы ничего не боитесь?
Ляля. Не знаю...
Елена Сергеевна. Но ведь... не боитесь?
Ляля. Вас - нет.
Пауза.
Елена Сергеевна. Хорошо, в таком случае вас надо просто спасать. Как слепых котят. Вы же не ведаете, что творите.
Ляля. Елена Сергеевна, я хочу вам дать дружеский совет. Зря вы упрямитесь, честное слово. Дали бы им ключ. Давно бы уже все сделали - и обратно. Никакой волокиты. И спали бы себе спокойно.
Елена Сергеевна. Ляля, да вы что, серьезно? Это же подло, что вы говорите! Подло!
Ляля. А жизнь вообще подлая штука, Елена Сергеевна, вы не находите? (Пауза.) Скажите, вам часто приходится ездить в городском транспорте? Ну, разумеется, ведь у нас с вами нет собственного автомобиля. И вы, конечно, видите лица наших женщин, лица, на которые словно повешен ржавый железный замок. Лица тяжелые, как мешки с провизией, которые они тащат в руках. Хуже всего они выглядят по утрам, когда везут с собой маленьких детей в ясли... Я видела и других женщин. Они выходили из разноцветных автомобилей и шествовали мимо потеющих от напряжения милиционеров к столичному кинотеатру, где показывали очередной фестивальный киношедевр, недоступный простым смертным. О, эти лица, сверкающие и чистые, как подарок в целлофане!..
Пауза.
Елена Сергеевна. Ну и что?
Ляля. Все.
Елена Сергеевна. Понимаю. Вы хотите сладкой жизни.
Ляля. А почему бы и нет? Если кому-то можно, то почему не мне? Кажется, внешние данные позволяют.
Елена Сергеевна. Господи, да разве в этом счастье?
Ляля. Счастье, разумеется, в труде на благо. Впрочем, мы так привыкли к убогому существованию, что уже почти перестали его замечать. Моя мать, например,- она у меня библиотекарь,- она так и говорит: "Потребности надо сокращать".
Елена Сергеевна. По вашему виду этого не скажешь.
Ляля. А она у меня только свои потребности сокращает. Что же касается меня, тут моя мать проявляет гибкость и понимание. Когда мне нужно одеться, она устраивается по совместительству уборщицей. Одежда в наше время, Елена Сергеевна,- это пропуск в лучшую жизнь.
Елена Сергеевна. И вам не стыдно паразитировать?
Ляля. Если кто-то везет, отчего же не ехать?.. Елена Сергеевна, давайте как женщина с женщиной. Вы посмотрите, как вы одеты?..
Елена Сергеевна (растерялась). Как?..
Ляля. Над вами же все в школе смеются.
Елена Сергеевна. Неправда.
Ляля. Вы интересная женщина, а ходите Бог знает в чем. Ну кто это сейчас носит? А прическа? Вы давно были в парикмахерской? А ваша дешевенькая помада!.. Ваши духи за четыре рубля!..
Елена Сергеевна. Довольно! У меня больная мать. Когда человек долго болеет, это требует денег.
Ляля. Не понимаю, как можно так плевать на себя? Как вы живете? Без ласки, без внимания, безо всех этих маленьких удовольствий, которые так скрашивают жизнь, без радости, без любви! Вы же не женщина, Елена Сергеевна, вы газетная передовица в юбке! И после этого вы смеете нас осуждать только за то, что мы хотим жить по-человечески?
Елена Сергеевна. По-человечески?
Ляля. Знаете, сейчас все хотят отхватить кусок пожирнее от общего пирога!
Елена Сергеевна (с усилием). Неправда. Не все.
Ляля. Хотят - все. Но не все могут. И те, которые не могут, говорят, что не хотят. Из моральных соображений. Вранье! Вы же видите, не можете не видеть, что происходит, а тоже врете. Зачем?
Елена Сергеевна. А что же происходит такого особенного, чего бы не было в другие времена? Всегда были люди, устремленные к вульгарному благополучию, но были и другие, с настоящими ценностями и идеалами. Почему вы решили, что их больше не существует? Приумножать зло... Да если бы весь мир... все люди... то и тогда... Можно и в одиночку! Если огромному миру зла скажет "нет" хотя бы один человек, один, - зло отступится, и восторжествует добро и справедливость.
Ляля (громко расхохоталась). Ну, знаете... Кажется, наш Вовочка действительно прав. Вы же Антигона!
Елена Сергеевна. Что? Какая?
Ляля (оборвав смех). Из мифа...
Елена Сергеевна. Ну, хорошо. Скажите, пожалуйста, для вас что-нибудь значат слова: честь, совесть, сострадание?
Ляля. Спросите еще о милосердии, о достоинстве, это сейчас модно. Ух, ненавижу попугаев-болтунов! Сначала все уничтожили, растоптали, а теперь болтаете о совести. Хотите знать, Елена Сергеевна, в чем между нами разница? Вы всю жизнь боролись, чтобы элементарно выжить, а мы будем бороться за то, чтобы хорошо жить. Да, я расчетлива. Я вынуждена рассчитывать каждый свой шаг, чтобы не повторить судьбу собственной матери. Я даже девственность свою не теряю из расчета. В надежде выгодно ее продать. Тому, кто подороже заплатит!
Елена Сергеевна. Но вы же... любите Пашу.
Ляля. Но не до такой же степени, чтобы не предпочесть ему более перспективного человека.
Мальчики прыснули за дверью. Паша густо покраснел, бросился на кухню к Ляле, ударил ее по щеке.
Паша. Дрянь!
Пауза.
Ляля. Да я теперь не только замуж, я за одну парту с тобой не сяду!
Паша. Ты же мне говорила...
Ляля. Говорила, ну и что?
Паша. Ты говорила...
Ляля. Что выйду за тебя замуж. Но при условии. Разве ты забыл?
Паша. Я не забыл.
Ляля. Так чего ж ты дергаешься? Старайся. Мы ведь кузнецы своего счастья, не правда ли, Елена Сергеевна?
Елена Сергеевна. Можно узнать, что за условие вы поставили Паше?
Ляля. При условии не жить в нищете.
Паша. Ты же знаешь, ты же знаешь, что мы не будем.
Ляля. Я знаю только одно: чтобы хорошо жить в наше время, надо стать подлецом. А я не уверена, что когда ты им станешь, я все еще смогу тебя любить.
Паша. А сейчас любишь? Сейчас? Я еще не стал подлецом! Мне нужно знать, любишь ты меня сейчас? Ну!
Ляля (кричит). Да, да, да! Как же мне тебя не любить, когда ты такой влюбленный, такой послушный, такой благополучный, с такой кооперативной квартирой?! Я же девушка бедная, без корней, без связей, да я просто обязана тебя любить! Жить без тебя не могу!
Паша. Что ты говоришь? Замолчи.
Ляля. Ненавижу! Ненавижу!
Володя (за дверью). Ну, теперь их понесет... не в ту степь. Ну-ка, Витек, хлебни еще раз для храбрости - и на медведя, пошел!
Витя (отпивает из бутылки). Это я могу. Пожалуйста.
Влетает на кухню. В руках открытая бутылка портвейна, наполовину пустая. Он слегка пьян.
Витя. Ой, ребята, не могу! Не могу я так больше, ребята!.. Елена Сергеевна, где у вас тут стаканчики? (Шарит в буфете.) Уж как я эти семейные драмы не выношу, сил моих больше нет! Уж на что у меня батя серьезный человек, но и он всегда от подобных громов и молний спасается. Раз даже своими глазами видел - плакал. Натурально плакал. А ведь какой человек! Директор овощной базы! Все родственники с него кормятся. Ферзь! Все может! А вот матери боится. Как начнет она его доставать, Господи Боже ты мой! А вообще-то у нас не жизнь, а сказка о золотой рыбке, начали с корыта, а кончили... Правда, еще не кончили, застряли где-то на уровне столбовых дворян, про конец бате и подумать страшно... Только у нас рыбка золотая кто, знаете? Папашина должность. (Смеется.) Ну, кто со мной?