* * *
А в пять утра такая синь,
Такая зелень, столько птиц!..
Колёса спят, и спит бензин,
И спицы спят в колёсах лиц.
И спицы спят в мотках водиц,
Чья пряжа спуталась в пути
Меж бань, базаров, школ, больниц, —
Водой валяйся и блести!
Пока не грянула жара,
Пока не встала пыль столбом
И грубой жизни кожура
Не появилась на любом, —
Тут в пять утра такая синь,
Такая зелень в пять утра,
Что мы, как яблоки, висим
В раю, где съели нас вчера.
Адам и Ева, говорю,
Вкусили яблок день назад,
Но те же яблоки в раю
На той же яблоне висят.
ВНЕШНИЙ ВИД
Вечерней пыли плаванье и поиск
кого-то в летнем воздухе… Гудит
железная дорога, окна в поезд
садятся, вид их грязен и сердит.
С большим достоинством коза пережидает
препятствие, чтоб рельсы пересечь,
пока дитя шутя её бодает,
свою тем самым развивая речь.
Сиреневая пыль порозовела, —
закат всех ближе к сладости стыда,
всех ближе пыль к сиянию предела,
где внешний вид исчезнет навсегда.
* * *
Пока не требует поэта
Большой общественный бульон,
Поэт в себе таскает это,
И сам себе он – почтальон.
Волненья тайные питая,
Он пишет сам себе и шлёт,
Он сам – тире и запятая,
Конверта с маркой переплёт.
Он сам – с ключом почтовый ящик,
Из тьмы которого гребя,
Глаза на письма он таращит,
Читая вести про себя.
Вот так под кустиком зелёным
Тоски, не понятой умом,
Он засыпает почтальоном,
А просыпается письмом.
Потом в общественном бульоне
Он может только утонуть, —
Поэт, который в почтальоне
К себе и к Богу держит путь…