Новеллино - Средневековая литература 6 стр.

«Мадонна, я почитал вас, как мог: прошу вас, во имя моей любви, чтобы вы теперь вернулись в дом своего отца, а дочь вашу я воспитаю с большим почетом».

Дело получило огласку, и архиепископ прослышал, что врач отослал от себя его племянницу. Послал за ним и, так как был он большим человеком, обратился к нему спесиво, с высокомерными и угрожающими словами. И когда он, наконец, Закончил свою речь, врач ответил ему так:

«Мессер, я избрал вашу племянницу в жены, полагая, что сумею на свои доходы содержать семью; я рассчитывал иметь по одному ребенку в год, не больше. Ио эта женщина стала вынашивать детей за два месяца. Для этого я недостаточно богат. Если дело пойдет так и дальше, разве смогу я их прокормить? И вам не к лицу, чтобы ваша родня жила в нищете. Поэтому прошу вас, сделайте милость и отдайте ее в жены человеку более состоятельному, чем я, и таким образом и вы избежите бесчестия».

Когда учитель Франческо,[147] сын учителя Аккорсо из города Болонья,[148] вернулся из Англии, где прожил много лет,[149] он обратился с жалобой в коммуну Болоньи и сказал так: «Отец семейства покинул из-за бедности родину, оставил сыновей своих и отправился в дальние края. Прожив там некоторое время, он повстречал соотечественников. Побуждаемый любовью к сыновьям своим, спросил о них. Ему ответили: «Мессер, сыновья ваши заработали большие деньги и разбогатели».

И он, услыхав это, принял решение вернуться к себе на родину. Так и поступил. Убедился, что сыновья богаты. Попросил их восстановить его как отца и господина в правах владения имуществом. Но сыновья отказались, говоря: «Отец, это мы все заработали, и тебе тут нечего делать», — и затеяли ссору. Но ведь по закону отец является господином того, что приобрели его сыновья.

И поэтому я прошу коммуну Болоньи передать в мое распоряжение то, что приобрели мои сыновья, иначе говоря мои ученики. Они стали большими людьми и много заработали с тех пор, как я уехал от них. Пусть же, поскольку я вернулся, коммуна Болоньи соблаговолит вернуть мне права отца и господина, как того требует закон об отце семейства».[150]

[Рассказывающая о том, как одна гасконка упрекнула короля Кипра][151]

Была одна гасконка на Кипре, которую однажды так оскорбили и опозорили, что она не могла этого вынести. Бросилась она к королю Кипра[152] и сказала: «Мессер, вас оскорбляли десять тысяч раз, а меня однажды. Так научите же меня, как мне перенести одно-единственное оскорбление, ведь вы их переносили множество».

Король устыдился и более не стал терпеть своих обид, а мстил за них.

[О колоколе, установленном во времена короля Джованни][153]

Во времена короля Джованни[154] из Акри[155] был установлен колокол, в который мог звонить всякий претерпевший обиду. И тогда король созывал мудрецов, назначенных вершить правосудие.

Колокол этот висел давно, от дождей веревка подгнила, так что вместо нее привязали плющ.

А у одного рыцаря из Акри был благородный конь, который состарился и уже не способен был служить. Рыцарь прогнал его, чтобы не кормить, и конь стал бродить повсюду. Конь этот с голоду принялся щипать листья плюща, потянул, и колокол зазвонил. Собрались судьи и увидели коня, который, казалось, требовал правосудия. И они порешили, чтобы рыцарь, которому он служил, когда был молод, кормил его и теперь, состарившегося. Король же принудил его исполнять это под страхом строгого наказания.

[Рассказывающая о милости, дарованной императором одному из своих баронов][156]

Одному из своих баронов император даровал такую милость: брать с калек, проходящих через его владения, дорожную пошлину за каждое заметное увечье. Барон поставил у ворот сборщика пошлины. Как-то раз к воротам подошел одноногий человек.

Сборщик потребовал с него пошлину. Тот отказался и вступил с ним в драку. Сборщик схватил его. Тот стал защищаться, и обнаружилось, что у него недостает одной руки. Тогда, увидев это, сборщик сказал: «Ты мне заплатишь двойную пошлину: за руку и за ногу».

Снова началась драка. У калеки с головы свалилась шапка, и тут оказалось, что он одноглазый. Тогда сборщик говорит: «Ты мне дашь тройную пошлину».

Вцепились они друг другу в волосы, сборщик схватил калеку за голову. А у того парша. Тогда он сказал: «Теперь ты мне заплатишь вчетверо».

Так случилось, что тот, кто без спора мог пройти, уплатив одну пошлину, заплатил вчетверо больше.

[О том, как был обвинен приходской священник Порчеллино][157]

Один приходской священник по имени Порчеллино[158] во времена епископа Манджадоре[159] был обвинен перед ним в том, что плохо руководит своими прихожанами из-за любви к женщинам. Епископ, произведя расследование, выяснил, что он во многом провинился, но когда тот находился в доме епископа в ожидании своего отрешения на следующий день, слуги, сочувствуя ему, посоветовали, что делать. На ночь спрятали его под кроватью епископа.

Λ в ту ночь епископ позвал к себе одну свою подружку. И когда, находясь с ней в постели, он пожелал ее коснуться, она не позволила ему этого, говоря: «Много обещаний вы мне давали, но не сдержали ни одного».

Епископ ответил: «Жизнь моя, обещаю тебе и клянусь».

«Нет, — сказала она, — я хочу деньги в руки». Поднялся тогда епископ, чтобы пойти за деньгами и дать их подружке.

Тут священник вылез из-под кровати и говорит:

«Мессер, и меня ловили на том же. Но ведь кто бы мог поступить иначе?»

Епископ устыдился и простил его. Но перед другими священнослужителями строго ему пригрозил.

К Марку Ломбардцу,[160] умнейшему среди людей его ремесла, обратился однажды с вопросом некий почтенный человек, бедный, но заносчивый, который у людей состоятельных втайне брал деньги, но платьев не брал. Был он человек язвительный.[161] Звали его Паолино. Полагая, что Марк не сумеет ответить, задал ему такой вопрос:

«Марк, — сказал он, — ведь ты самый умный человек во всей Италии и беден, а просить гнушаешься. Отчего же ты не додумался, как разбогатеть, чтобы и надобности не было просить?»

Марк оглянулся вокруг и говорит: «Никто нас сейчас не видит и не слышит. Тебе-то, скажи, что удалось?»

И насмешник ответил: «Я, как видишь, беден».

И Марк сказал: «Ну, так ты храни мою тайну, а я буду хранить твою».

[О том, как один уроженец Марки поехал учиться в Болонью][162]

Один уроженец Марки[163] поехал учиться в Болонью. Но денег ему не хватило. Стал он плакать. Увидел это один незнакомец, узнал, почему он плачет, и сказал так: «Пусть твое учение пойдет за мой счет, но пообещай, что ты дашь мне тысячу лир из тех денег, которые получишь за первый выигранный процесс».

Кончив учение, школяр вернулся в свои края. А тот человек, желая получить, что ему причиталось, последовал за ним.

Школяр же, боясь, что придется отдать долг, стал тянуть и отказываться от защиты, из-за чего теряли как один, так и другой: один — разум, другой — деньги.

И что ж надумал тот насчет денег? Подал в суд письменное прошение о выплате ему двух тысяч лир и сказал так: «Хочешь — выигрывай, хочешь — проигрывай. Если выиграешь — заплатишь мне свой долг. Если проиграешь, заплатишь в суде по иску».

Тогда, не желая с ним судиться, ученик заплатил ему.

[О мадонне Анъезине из Болоньи][164]

Мадонна Аньезина из Болоньи, будучи в обществе дам, собравшихся приятно провести время (они желали узнать, как у одной из них, новобрачной, прошла ее первая ночь), обратилась сперва к самым бесстыдным и спросила, как у них обстояло дело. Одна ответила: «Я схватила его обеими руками». Вторая тоже сказала непристойность.

Наконец она спросила у новобрачной: «А ты как?»

Та ответила, застыдившись и опустив глаза: «Я взяла его только двумя пальчиками».

И мадонна Аньезина в ответ: «А если бы он упал?»

Один придворный, по имени мессер Берюоло,[165] жил в Генуе. Как-то раз он побранился с одним слугой. Этот слуга показал ему фигу прямо в лицо и при этом выругался.

Видел это мессер Бранка Дориа.[166] Счел недопустимым, подошел к этому придворному. Стал убеждать его, чтобы он ответил и показал фигу тому, кто показал ему.

«Ни за что, — ответил тот. — Одну свою я не покажу и за сотню его».

[Рассказывающая об одном дворянине, которого император велел повесить][167]

Однажды император Фридрих велел повесить за какое-то преступление весьма знатного дворянина. И дабы другим было не повадно, велел одному достойному рыцарю под страхом тяжелого наказания следить за тем, чтобы никто не вынул повешенного из петли. Но он не уследил, и повешенного унесли. Боясь поплатиться головой, рыцарь стал думать, как ему быть. И обдумав все, решил в ту ночь отправиться в монастырь, что был неподалеку, и узнать, нет ли там тела только что умершего человека, чтобы подменить им на виселице того, которого унесли.

Оказавшись в ту же ночь на монастырском кладбище, он увидел женщину, всю в слезах, в растерзанных одеждах и с растрепанными волосами, громко причитавшую. Была она так безутешна и так горько оплакивала своего дорогого супруга, почившего в этот день, что рыцарь спросил ее участливо: «Что с вами, мадонна? Отчего вы в таком виде?»

Женщина ответила: «Я так его любила, что никогда мне теперь не утешиться, и я хочу в слезах окончить свои дни».

Тогда рыцарь сказал ей: «Мадонна, какой в этом смысл? Вы хотите умереть здесь с горя? Но ведь пи плачем, ни рыданиями невозможно вернуть к жизни мертвое тело. И потому безумие то, что вы делаете. А лучше сделайте вот что: возьмите меня в мужья, потому что я не женат, и спасите меня от погибели. Я не знаю, как мне быть: по приказу моего господина я сторожил одного повешенного дворянина; родственники похитили его у меня. Научите меня, если можете, как мне спастись, и я стану вашим мужем и возьму вас в жены честь по чести».

Услышав такое предложение, женщина влюбилась в этого рыцаря и сказала: «Я сделаю то, что ты мне прикажешь, во имя любви, которую я к тебе питаю. Давай возьмем моего супруга, вытащим его из могилы и повесим вместо того, похищенного».

Женщина перестала плакать, помогла вытащить мужа из могилы и повесить его за горло.

Рыцарь сказал: «Мадонна, у того не хватало одного зуба во рту, и, боюсь, если придут на него посмотреть, как бы мне не опозориться и даже не поплатиться жизнью».

Она же, услыхав это, выбила у трупа зуб. И если бы понадобилось еще что-нибудь сделать, она бы это сделала.

Тогда рыцарь, увидев, как она обошлась со своим супругом, сказал: «Если вы так почитаете того, кого, как вы уверяли, любили столь сильно, то чего ждать мне?»

С этими словами он ушел от нее и отправился восвояси. А она осталась опозоренная.

Когда Карл, благородный король Сицилии и Иерусалима, был еще графом Анжуйским,[168] он всем сердцем любил прекрасную графиню ди Чэти,[169] а она была влюблена в графа д'Универса.[170]

В это время французский король[171] запретил под страхом смерти и лишения имущества турниры.[172] Граф Анжуйский, желая помериться силами с графом д'Универса, придумал для этого средство и обратился с великой просьбой к мессеру Алардо ди Валери,[173] моля его во имя любви добиться от короля позволения на один-единственный поединок,[174] и поведал ему, как сильно он влюблен, и о своем огромном желании сразиться на ристалище с графом д'Универса. Тот спросил, под каким предлогом это сделать. И граф Анжуйский сказал ему вот что: «Король, ведя монашеский образ жизни и зная, как велики ваши достоинства, намерен постричься в монахи и желает побудить вас к тому же. В ответ на это его пожелание вы можете просить о милости допустить один-единственный поединок и тогда, мол, вы поступите, как ему будет угодно».

А мессер Алардо ему и говорит: «Но скажи, граф, что же мне из-за одного турнира лишиться общества рыцарей?»

Граф ему отвечает: «Клянусь честью избавить вас от такой необходимости». И вот как он все устроил.

Мессер Алардо отправился к французскому королю и сказал: «Мессер, когда в день вашего коронования я взялся за оружие, за оружие взялись и все лучшие рыцари мира. Теперь же из любви к вам, желая оставить мирскую жизнь и постричься в монахи, я прошу даровать мне такую великую милость: пусть будет турнир, на котором соберется весь цвет рыцарства, с тем, чтобы день, когда я оставляю мое оружие, был столь же торжественным, как и тот, когда я за него взялся».

И король уступил его просьбе. Был назначен турнир. С одной стороны выступил граф д'Универса, а с другой — граф Анжуйский. Королева[175] с графинями, дамами и девицами знатного рода сидели в ложе. И графиня ди Чэти была среди них. В тот день носил оружие весь цвет рыцарства, как с одной стороны, так и с другой.

После множества поединков граф Анжуйский и граф д'Универса велели освободить арену и верхом на добрых боевых конях, с тяжелыми копьями в руке устремились навстречу друг другу.

И вот случилось так, что конь графа д'Универса с сидящим на нем графом упал посреди арены. Тогда дамы вышли из лоджии и с величайшей нежностью вынесли графа на руках. И графиня Чэти тоже была там. Граф Анжуйский, безмерно сокрушась, воскликнул: «О, я несчастный! Зачем не мой конь упал, как упал он у графа д'Универса. Тогда графиня подошла бы также близко ко мне, как к нему!»

Но окончании турнира граф Анжуйский пошел к королеве и просил се о милости, чтобы она в знак расположения к благородным рыцарям Франции притворилась разгневанной на короля, а затем, помирившись с ним, попросила исполнить ее желание. Просьба же должна быть такая: чтобы король не лишал молодых рыцарей Франции общества столь доблестного рыцаря, каким является мессер Алардо ди Валери.