Жизнь животных Том I Млекопитающие - Брем Альфред Эдмунд

БРЕМ (БРЭМ) (Brehm) Альфред Эдмунд (2. 02. 1829, Унтеррентендор, Саксен-Веймар-11. 11. 1884, Германия) — немецкий зоолог, путешественник, просветитель, известен сейчас не столько своими блестящими работами по устройству зоопарков «нового типа» (в частности, именно он реорганизовал знаменитый Гамбурский зоопарк и Берлинский аквариум), не столько своими путешествиями (а проделал он их множество, в том числе побывал в Сибири и Туркестане), сколько своим капитальным трудом «Жизнь животных», вышедшим в 1863-69 гг. С тех пор этот многотомный труд, переведенный на многие языки, остается настольной книгой любителей природы.

Никому не придет в голову править, скажем, толковый словарь Даля, но с начала первого русского издания не менее популярная «Жизнь животных» на протяжении всей своей более чем вековой истории, подвергалась редакции, урезалась, исправлялась и дополнялась; по мере накопления новых сведений по биологии и зоологии, или просто в угоду издателям и составителям. В результате от аутентичной, бремовской «Жизни животных» мало что осталось. «Брем» превратился в «Брэнд».

В настоящем издании мы пошли на то, чтобы сохранить не только стилистику, но и фактологию «подлинного Брема» — взяв за основу один из первых его сокращенных переводов начала XX столетия под редакцией известного отечественного зоолога, профессора Никольским.

Тем не менее, читатель, открывший «подлинного Брема» должен помнить вот что:

XX век был для биологии революционным. Даже столь, казалось бы, традиционная ее отрасль, как описательная зоология, претерпела значительные изменения. Благодаря появлению и развитию молекулярной биологии и генетики пересмотру подверглась прежняя систематика, а этология — наука о поведении животных частично опровергла многие положения «старых» зоологов. В результате, труд Брема, созданный на заре развития современной биологии, сейчас можно рассматривать скорее, как литературный памятник, чем как пособие для изучения зоологии или источник справочного материала.

Во-первых, начнем с того, что Брем, проведший значительную часть своей жизни в экспедициях, все же не в состоянии был полностью полагаться на собственные изыскания — многие приведенные им данные основаны на рассказах и путевых заметках охотников и путешественников — особенно там, где это касается животных экзотических. В результате данные о размерах и весе многих видов (в особенности тропических хищников) часто завышены, порою в полтора раза (известная особенность «охотничьих рассказов»), а самим животным иногда приписываются странные поведенческие или анатомические особенности.

Во-вторых, в описаниях животных Брем, согласно традиции своего времени, уделяет внимание тому или иному виду не столько руководствуясь систематикой, сколько значимостью того или иного вида в культурном контексте. В результате о каких-то животных он говорит мимоходом, другим же уделяет непомерно большое внимание и приписывает незаурядные, порою совершенно неправдоподобные качества.

В третьих, в своем труде Брем придерживается опять же свойственного тому времени (и, как в последствии выяснилось, губительного) подхода — рассматривать то или иное животное с точки зрения его вреда или пользы (практической или эстетической). Приведенные им описания истребления представителей того или иного вида и, соответственно, реакции животных на появление человека с ружьем, являют собой просто перечень охотничьих подвигов, далеки от всякой зоологии и носят чисто прагматический характер (вплоть до рассуждений о вкусовых качествах того или иного животного). Сейчас такие «подвиги» охотников и путешественников воспринимаются нами как нелепые или даже жестокие.

Животные существуют на планете вовсе не для нашего удовольствия. Они являются составной частью сложнейшей системы — биосферы и изъятие из нее того или иного вида может быть губительным для других связанных с ним видов. Не говоря уже о том, что генетическое и биологическое разнообразие живого — залог стабильности системы, именуемой «планета Земля», а значит — и нашего с вами благополучия.

В четвертых, описания Брема страдают антропоморфизмом (склонностью приписывать животным те или иные чисто человеческие качества). Отсюда возникают такие, чисто эмоциональные, характеристики, как «глупый» или даже «тупой», «злобный», «упрямый», «трусливый», и т. д. Тем не менее, данные характеристики по отношению к тому или иному биологическому виду неприменимы — каждый из них уникален в своем роде и многие его свойства проявляются вовсе не во взаимоотношениях с человеком. Мало того, у животных со сложным поведением и высокоразвитой нервной системой, существует своя, уникальная индивидуальность и свои, чисто личностные особенности характера, так что обобщенный «психологический портрет» к ним сложно применить в принципе.

Многие данные, позволяющие судить о «характере» того или иного животного получены на основе наблюдений в неволе — в замкнутом, часто тесном помещении: клетке, вольере, где поведение животных (особенно с ярко выраженной территориальностью) резко меняется. Такое непонимание любителями зоологии, учеными и содержателями зоопарков основных законов поведения их подопечных часто приводило к фатальным последствиям, вплоть до гибели животного. Этология как наука возникла только в XX веке, и до сих пор развивается, так что многие положения Брема сейчас подвергаются пересмотру, а порой и вовсе опровергаются.

Разумеется, такой подход никто не поставит Брему в упрек — он просто стоял на позициях науки своего времени. Да и сейчас еще зоология (даже, казалось бы, в такой «стабильной» ее области, как систематика), постоянно развивается и подвергает пересмотру многие свои положения. Систематика, приведенная Бремом в своей «Жизни животных» с тех пор дополнялась и уточнялась — и продолжает уточняться по сей день. В результате многие виды получили другие латинские названия, стали причисляться к иным родам, подсемейства выделились в семейства и т. д. Наибольшая путаница образовалась в отрядах с многочисленными, часто сходными по многим признакам видами (например, как в случае с певчими птицами) — и путаница эта порой продолжается до сих пор, в результате чего разные систематики предлагают различную классификацию некоторых видов и по сей день. Поэтому следует помнить, что систематическое положение того или иного животного — вещь достаточно условная, и не удивляться, встречая столь заметные расхождения в нынешней и «старой» систематике.

Однако, как ни странно, недостатки Брема — всего лишь продолжения его достоинств. Будь его «Жизнь животных» просто скучным описанием накопленных к тому времени сведений, она бы так и лежала мертвым грузом на полках библиотек. Ведь нельзя сказать, что зоологических трудов во времена Брема не было — в его «Жизни животных» можно найти ссылки на них. Брем представил не только наиболее полный на тот момент свод представителей животного мира — он создал первую научно-популярную энциклопедию животных, а такой жанр накладывает свои определенные требования.

Блестящий лектор и просветитель, Брем, благодаря своему литературному таланту создал удивительный, яркий и изменчивый портрет живой природы — именно субъективный, эмоциональный, чисто беллетристический подход позволил этой книге перейти в разряд бестселлеров, а описания животных при всей их «неправильности» прелестны и по-своему достоверны. «Жизнь животных» не столько справочник, сколько роман воспитания для юношества, со всей свойственной этому жанру дидактичностью и скрытым романтизмом. Так ее и следует воспринимать. А потому мы предлагаем насладиться «подлинным Бремом» с учетом современных поправок и дополнений — в сносках, чтобы не нарушать общую стилистику повествования.

Галина М.С. канд. биол. наук, журналист

Корнилова М.Б., зоолог, сотрудник кафедры биологической эволюции МГУ

Современный городской человек если и сталкивается с млекопитающими «лицом к лицу», то, как правило, либо с одомашненными видами, либо с теми, что сделали урбанистический ландшафт средой обитания. В первую очередь это кошки и собаки — давние спутники человека, затем, разумеется, мышевидные грызуны. В парках и садах можно встретить белок (правда, все реже), а в лесопарках — лосей. В городах млекопитающим отведена скромная роль, в отличие от сельской местности, где разнообразие домашних животных заметно выше. И все-таки, того, что можно назвать «дикой природой» современный человек из развитых стран практически не наблюдает — даже в зоопарках, где большей частью и происходит знакомство с животным миром, звери содержатся в условиях лишь отдаленно напоминающих естественные.

Еще в средние века ситуация была иной — по бескрайним степям России бегали огромные стаи дроф, табуны тарпанов, в лесах хозяйничали мощные туры, в реках изобиловал уникальный зверек выхухоль. На территории Европы высились могучие леса, в которых бродили зубры, моря бороздили стада китов, а отмелях острова Беринга нежились стеллеровы коровы. Даже во времена Брема (вторая половина Х1Х века) можно было наблюдать перемещения животных, достигающие воистину планетарного размаха — стаи американских странствующих голубей, на протяжение нескольких дней заслоняющие солнце; покрывающие прерии бесчисленные стада бизонов, в Африке по Калахари волнами перекатывались миграции антилоп-спрингбоков… На Тасмании еще можно было встретить редчайшее сумчатое хищное млекопитающее — сумчатого волка или тилацина;

Сейчас некоторые из этих животных полностью истреблены (тарпан, тур, странствующий голубь, стеллерова корова, сумчатый волк), некоторые сохранились благодаря усилиям энтузиастов (зубры, бизоны), некоторые до сих пор балансируют на грани исчезновения (выхухоль, антилопа-спрингбок, синий кит, несколько видов австралийских сумчатых и многие другие). Но, хотя, например, тех же бизонов и зубров удалось спасти от полного истребления, никто никогда больше не увидит на горизонте американских прерий приближающееся стадо бизонов, от топота которых содрогается земля.

Многие животные как мы отметили, были истреблены еще в «добремовский период» (дронты, стеллерова корова, бескрылая гагарка, тур, тарпан), но многие — и в частности те, чьи ресурсы казались неисчерпаемыми (бизон, странствующий голубь, многие виды антилоп, киты) полностью исчезли либо подорвали свою численность именно в конце XIX века, когда истребление животных было поставлено на промышленную основу. Новые средства передвижения (суда с паровым двигателем, сделавшие возможным широкое истребление китов), железная дорога, открывшая путь в сердце прерий и способствовавшая полному истреблению бизонов (в них для развлечения стреляли из окон поездов, оставляя горы трупов гнить по бокам дороги), широкое освоение Африки и Австралии, позволившее уничтожать местных животных частью ради мяса и шкур, частью из спортивного интереса, в результате и привело к тому, что многие страницы бремовской «Жизни животных» мы сейчас перечитываем с ностальгической тоской.

За один лишь Х1Х век человеком были уничтожены 70 видов диких животных. А только за последние 50 лет XX века с лица земли исчезли 40 видов зверей и птиц. Под угрозой находится более 600 видов. По некоторым данным более 100 видов птиц исчезли с лица земли по вине человека.

Если беспозвоночным и амфибиям угрожает гибель в основном из-за исчезновения привычной окружающей среды (распашка целинных земель, осушение болот, вырубка тропических лесов), то крупных позвоночных (птиц и млекопитающих) человек истреблял целенаправленно — либо из-за чисто прагматической выгоды (шкурки, мясо, сырье: слоновая кость, моржовый клык, китовый ус, страусовые перья, гагачий пух и т. д.), либо, напротив, из-за приносимого ими вреда (часто преувеличенного). Именно так и был истреблен тасманийский сумчатый волк — единственный крупный сумчатый хищник, уничтожены крупные хищные птицы (вред, наносимый ими птичьему двору был несопоставим с той пользой, которую они приносили, истребляя мышевидных грызунов). Вообще, понятия «пользы» и «вреда» применительно к представителям животного мира являются типичным порождением прагматической идеологии Х1Х века, выразителем которой и был Брем. Поэтому сейчас подход, часто демонстрируемый его статьями (бесполезное, вредное или полезное животное, заслуживающее истребление с точки зрения человека или напротив, всемерно приносящее пользу) кажется устаревшим. Дополнительная беда состоит в том, что и «полезные» животные и «вредные» истреблялись с равным пылом, хотя и по прямо противоположным мотивам. Иногда у того же Брема проскакивают нотки пессимизма по отношению к будущему того или иного вида («Как ни хитер, как ни яростно отбивается он от собак, однако истребление его идет своим чередом, и, может быть, скоро сумчатый волк сделается, подобно своим предкам, достоянием лишь зоологических и палеонтологических музеев. К неволе он совершенно непригоден и постоянно зол и дик»).

Надо сказать, что подобный «личностный» подход (зол, дик, негоден для содержания, туп, душевно неразвит, и т. п.) часто служил косвенным оправданием «некачественности» того или иного вида. Здесь Брем порою доходит до абсурда — некоторых животных называет упрямыми и глупыми, поскольку они не боятся отчаянно защищаться «при нападении человека»; некоторых — «трусливыми и хитрыми», поскольку они заведомо избегают опасного соседства и предпочитают «не нарываться». Разумеется, очень трудно найти животное, которое проявило бы к человеку даже не нейтралитет, а абсолютную и полную доверчивость, и трудно в основном потому, что все такие виды уже истреблены — стеллерова корова, дронт, бескрылая гагарка. Кстати, тот же «дерзкий проворный хищник» сумчатый волк никогда не нападал на человека, ограничиваясь самозащитой, хотя в принципе, прекрасно расправлялся с собаками и был действительно отважным животным. Увы, толерантность по отношению к человеку не спасла его от истребления.

Однако вряд ли Брему можно вменять в вину то, что он всего-навсего придерживался господствующих в то время взглядов на предназначение животного мира исключительно как на источник пищи и сырья для человеческого общества. В фактической части своего труда Брем придерживается поразительной скрупулезности и точности описаний, а его взвешенный подход ко многим чисто научным вопросам мог бы сделать честь нынешним популяризаторам. Порою Брем оказывался прав больше, чем последующие поколения биологов, а расхождения его с современными справочниками и популярными книгами вызваны в основном чисто формальными причинами. Одной из таких причин является систематика. Разумеется, преувеличением будет сказать, что каждый крупный зоолог изобретает свою систематику, но преувеличение это не столь велико — со времен Брема многие таксоны то укрупнялись, то вновь расчленялись на более мелкие, менялись видовые и родовые наименования и т. д. В принципе единственное неудобство, которое это может повлечь для современного читателя — путаница при сопоставлении данных Брема с современными справочниками. Чтобы как-то справиться с этим, мы даем в сносках современный вариант наименования тех или иных таксонов животных — там, где они расходятся с «бремовскими» (опять же, далеко не всегда предложенный нами вариант — единственный). Однако описания животных сделанные Бремом настолько красочны и точны, что даже без отсылки к современной латыни описываемый им вид легко идентифицировать.

В отличие от современного принципа изложения материала — по восходящей, от видов, наиболее «примитивных» (обладающих более древними признаками), до видов «развитых» (наиболее молодых эволюционно) Брем придерживается обратного принципа — по нисходящей, вследствие чего он начинает свое описание с обезьян, а заканчивает его сумчатыми и однопроходными. Такой поход вполне логичен, хотя и непривычен для читателя современных справочников.