Почти весь город Барнаул провожал караван до первой станции под названием Гоньба. Зрелище красивое — двадцать экипажей несутся с гиком, гарканьем, с визгом и грохотом. При расставании слезы, сетования и тоска. Караванный (начальник) едет в крытом тарантасе: у козел горит фонарь, на них сидит солдат и ругает ямщика. Кибитка у начальника на деревянных рессорах, у помощника их нет, а солдаты часто едут и без покрышки. Сзади солдатских кибиток едут простые ящики с одним ямщиком, потом фура с амуницией и ружьями и, наконец, в конце процессии унтер-офицер.
За день до отъезда каравана выезжает загонщик (иначе его называли передовым), для того, чтобы уведомить мужиков по трассе и заготовить лошадей. Загонщика поят водкой в каждой деревне — он почти не говорит, «без языка», его появления достаточно, чтобы возбудить всеобщую радость — появилась работа. В караванах было принято как можно чаще сменять загонщиков, чтобы они не умирали от пьянства, а им отказываться от выпивки было нельзя. Если начальник — веселый человек, поезд летит день и ночь во весь опор и дня через два или три караван приходит в Каинск (нынешний Куйбышев в Новосибирской области). Гостинец нет — останавливаются на вольных квартирах. Солдаты в деревнях и маленьких городках «разводятся» на постой по обывательским домам и жители их не особенно любили из-за того, что они часто похищали живую птицу.
В Каинске и на других станциях проводили генеральную починку экипажей. Бывало ночью вдоль каравана проносится протяжное «Сто-о-ой!», — оказывается, что сломалась ось, распустилась оглобля или переломался шкворень. Бегут в деревню за помощью. Иногда на станции, просматривая поезд, офицер докладывает караванному, что один ящик золота исчез неизвестно куда. Посылают верховых разведать об этом. Ящик находят на боку, лошадей и ямщика нет, он испугался и ускакал в свою деревню. Пятьдесят пудов золота (850 кг) лежали два часа никем не охраняемые в голой степи. Каинск-Ишим-Шадринск-Ека-теринбург-Пермь-Казань — караван везде чинит свои экипажи, дорога же дальняя и тяжелая, около 4-х тысяч верст. От Перми до Нижнего Новгорода караван едет двумя отдельными частями: караванный с половиной экипажа и тремя днями позже помощник с остальной частью. На этом участке было трудно достать лошадей и поэтому караван делили на две половины.
Ямщицкие или почтовые тройки запрягали в тарантасы на длинном ходу. Рессорные повозки при «страшно быстрой сибирское езде» не применяли, их заменяли дрожинами, которые связывали передние колеса с задними. Легкий кузов тарантаса качался, как в люльке (ехали без сидения, полулежа, на собственных подушках). Более 25 пудов золота на одну тройку не полагалось, так как кроме ямщика при каждой повозке находилось два солдата (вооруженных конвоира). Золото перевозилось либо в виде слитков, либо песка, смотря по тому, для какой цели оно предназначалось. Золото вкладывалось в небольшие деревянные ящиков вроде тех, в которых перевозили ружейные патроны — оковывались железными обручами наглухо; эти ящики в свою очередь вкладывались в ящики еще большие, тоже обитые вдоль и поперек железом. В таком виде ящик с золотом, весом в 25 пудов (425 кг) устанавливается на дрожины тарантаса, к которому опять-таки приковывается «навечно». Всегда при комплектации каравана была «драка» чиновников — много было желающих поехать в Россию, а также хорошо платили — подъемные, суточные, наградные и прочие деньги. В среднем караван в пути был около трех месяцев — это зависело от дальности, погодных и дорожных условий. Поглазеть на караван с золотом, «которым живет Россия и которое дает ей Сибирь», собиралась уйма народа на всем пути следования. Естественно, местное начальство встречало и привечало начальника каравана, перепроваживало его в присутственные места. Дневок не полагалось, только легкие передышки.
Золотые и серебряные караваны шествовали из Сибири вплоть до 1894 года. О караванах в прессе писали свободно и люди знали, к примеру, о том, что 18 января в Петербург из Иркутска прибыл караван с 256 пудами золота. Все золото было размещено в 10-ти слитках. Из Иркутска караван вышел 9 декабря 1889 года, состоял из десяти повозок, были пассажиры. Охраняла караван команда казаков в составе трех человек, начальником был полковник генерального штаба С.П. Некрасов, помощником — тоже полковник генерального штаба В.П. Карнеев. Золото и серебро с сибирских и амурских приисков помещалось на Монетном дворе в западных складах.
Как видите, караваны шли, точнее летели, по сибирским трактам весело с попутчиками, о них все знали, не было скрытости. Многие так и писали, как например, известный литератор середины прошлого века И.А. Кущевский, о том, что он прибыл в северную столицу с попутным караваном золота.
Были ли налеты грабителей на сибирские караваны? Нет, на сибирские не было, а вот один местный, Ниманской компании, был ограблен в ночь с 9-го на 10-е июня 1892 года в двадцати верстах от устья реки Умальты. Караван вели два конюха, два казака «при трех патронах на каждого». Шлихтовое золото помещалось в кожаных переметных сумах по три пуда на каждую вьючную лошадь. Бандиты, ранив Бурсова — начальника каравана четырьмя пулями в ногу, похитили 16 пудов 35 фунтов золота.
Поймали грабителей так. По всему Амурскому краю разместили указание, обещав за поимку 30 000 рублей. В это дело включился следователь 3-го отдела Благовещенска (при всех описаниях его фамилия не упоминалась.) Он был разбитным парнем и начал с того, что подрядился плотником в деревню Вяхирева, что на Зее-реке, двенадцати дворов. Там прославился драками, «пьянством с местными жителями» и так расположил к себе сельчан, что однажды один старик попросил его пособить сбыть золотишко, прихваченное его сыновьями… у спиртоносов. «Подставной пьяница» даже узнал, где оно закопано. Вскоре в Благовещенск забрали старика и с ним еще четырнадцать человек…
Наказали так. В августе 1894 года состоялся в Благовещенске суд. Признали виновными в грабеже каравана шесть человек, в укрывательстве золота семерых, а 23 человека оправдали. Грабителей приговорили к каторге от бессрочной до двенадцати лет, укрывателей в арестантские отделения на срок от трех лет до одного года. Таков исход одного караванного ограбления, единственного в истории Дальнего Востока.
В нынешнем столетии, если не считать похищения российского золота в период Гражданской войны чешским генералом Гайдой, ограблений поездов, самолетов не встречалось. Советы, отрицая золото в теории, наладили на практике хорошее хранение «презренного металла». Это не описано, но обывательского шума было много в Восточной Сибири и он был связан с хищением алмазов, необработанных, неограненных. Алмазы вывозили из Мирного, что на Вилюе, самолетами в Иркутск. Тогда еще не было разработано тщательной методики извлечения алмазов из кимберлита, их обнаруживали рентгеном. Многие при этом погрели руки и хищением алмазов. Вывозили долго таким макаром: всем сибирякам и северянам известно, что проказница вечная мерзлота выкидывает все, что стараются в нее внедрить — поднимает опоры мостов, корежит фундаменты зданий, опрокидывает памятники и выбрасывает захороненные гробы. Все являет поверхности. Даже Святого Василия Мангазейского, погребенного на берегу Турухана, мерзлота «являла» много раз, пока не нашли места в соответствии с его доброделанием. Власти Мирного обратили внимание на то, что уж очень многие люди желают похоронить себя, своих умерших и друзей не на якутской земле, а на материке. При этом платят большие деньги за авиадоставку покойников на родину. Для грузин это в норме, всем понятно, что они очень любят своих мертвецов, запрещая даже их анатомировать. Кстати, такой привилегией солидарно пользуются только паталогоанатомы, не разрешая тревожить друг друга из-за корпоративности. Но к чему москвичу или одесситу с трупом возиться — земляно у людей все же одна. Не вывозят же американские иудеи с якутского еврейского кладбища своих родственников куда-нибудь в Арканзас. Здесь что-то не то, сообразили в органах и установили надзор за вывозом родственников. Совсем уж их удивило, что одна молодая пара своего умершего грудничка повезли в дорогом гробу на родину, кажется, в Уфу. Тайно гробик вскрыли и… в зашитом животике полеживал мешочек с алмазами. На что только люди, даже не профессиональные воры, идут, одурманенные блеском золота и сверканием бриллиантов.
При «заходе — залете» в банк требуется предварительно знать, а это одна из тайн, чем заполнено пространство между стенками сейфов. Заполняются они чем угодно — баритом, шарикоподшипниками, слоенным металлом, такие они тяжелые, что устанавливаются только кранами. Сейчас сейфы снабжаются не только электронным устройством, но их стали начинять взрывчаткой. В практике латиноамериканских грабителей используется аппаратура с дистанционным управлением. При этом гибнут дорогостоящие сейфы и затрудняется работа воров. Часто ставят ложные сейфы и были случаи, когда они захлопывали воровскую братию, превращая их самих на многие дни в «сокровища».
В двадцатых — тридцатых годах в Чехословакии было несколько удачных ограблений банков с использованием… киноаппаратуры. Одна ложная кинофирма обратилась к дирекции одного Банка в Братиславе с просьбой использовать их помещения для снятия фильма об ограблении банка. Тщеславное начальство разрешило посещение киношникам с техникой для съемок и проникновения, они связали охрану, затолкали кляпы в рот кассирам… те, смеялись, играя роль, и… вынесли из банка миллионы.
Нападение на инкассаторов — явление довольно частое, ибо они в магазины и сберкассы имеют обыкновение приезжать в одно и то же время. Тут часто не обходится без крови, да и выручка небольшая, так как во многих странах — Польше, Венгрии, Румынии инкассаторы связываются друг с другом по рациям и передают выручку в машину, которая деньги забирает прямо на ходу. Она только этим и занимается, путая маршруты.
Известны удачные ограбления инкассаторов и «фирмачей» перед банками, но это также опасно, так как вся территория около банка находится под постоянным наблюдением, как банковских служащих, так и полиции.
Поиск золота так манит и влечет людей, что они готовы на все: желтугинские старатели, как русские, так и китайцы, жили в чаде, смраде, долбили вечную мерзлоту круглогодично — некоторые обогатились, но большинство разорилось. Ныне на каждой золотопромышленной речке, у каждой драги, на каждом прииске крутится страждущая братва, моет, смотрит, поднимает беспрерывно камни, надеясь «подцепить самородок». Хотя времена сейчас не те — в вечность канули девственные края — реки все до Таймыра хо-жены-перехожены, прощупаны и прошурфованы. Остается тешить себя давнишними сказами о том, как предки, настреляв сотню глухарей и копалух, в их желудках находили… самородки. Птиц то было в Сибири такое количество, что при лете и перелете они крыльями закрывали небо, не на секунды… а часы, а утиный суп очень уж не нравился описателю Зауралья Антону Чехову.
Ныть особо не стоит, сокрушаться также, в прошлом золото содержалось в глухариных желудках — ныне в банках, а суть одна, нужна продуманная и вечная, как жизнь, охота. Охота на банки и «охота» на длительные отсидки.
Глава 27. ВИНЕГРЕТ УЛОВОК
Будучи народом творческим, ворам приходится раздумывать над многими ситуациями: как проникнуть незаметно, достать, взять, исчезнуть, продать. Глаголы действия не дают покоя ни во сне, ни наяву. Сейчас уже накоплен большой опыт по этой части, и он ждет распространения, чтобы облегчить тяжелую воровскую участь. Смекалка — мать уловок. Поведаем о некоторых драгоценных находках.
В одной из столиц являл себя крупный артист, со всем набором почестей: кинорежиссер, писатель, всегда выездной во все доступные пределы Земли. При такой знаменитости человеком был скряжистым и зело прижимистым, а добро нажитое охранял престижным домом со сторожами, двумя стальными дверями сейфового производства, чуть ли не из Швейцарии. Двери были украшены изнутри особыми поясными замками. Его огромная восьмикомнатная квартира была и хранилищем, и музеем, и жилищем, которые редко кто посещал, там он проживал с женой — дамой увядающей в теле и тряпках, натурой каверзной, как и сам народный. Эта квартира давно не давала покоя ворам, в том числе и народному — Анатолию Рутченко, мастеру умыканий, прошедшему тяжкий путь от инженера карманной тяги до заслуженного пахана. Рутченко взялся за дело. В летнюю жару артист разгонял семью на юга, морской закал и прогревание пяток искристым кварцевым песком. Семья отъезжала с шиком-помпой, назидательным наказам вахтерам-охранникам беречь не только их квартиру, но и весь подъезд с гражданами не менее знаменитыми, чем они, любимые народом.
Мы уже отметили, что Рутченко был народным, и это подтверждала одна его слабость: наш вор-пройдоха часто в свободное время (а у воров его хоть задом вкушай) любил сниматься в кино, в массовых сценах. На передний план его не пускали, но за кадром позволяли многое — он таскал аппаратуру, ставил декорации, меблировал квартиры стилями разных эпох, подсаживал красавиц актрис, обдуваясь их духами и потом, то есть вполне чувствовал себя сопричастным к волшебному действу одного из самых массовых по определению классика видов искусств. Однажды, снимая крестоносные сцены, режиссер был недоволен композицией и безжизненностью игры актеров, и тут его взгляд упал на Рутченко и он закричал: «Что вы портите пленку, оденьте этого охламона в рыцарские доспехи». Так Анатолий стал тевтонцем. Он бродил по прекрасным залам дворца, садился в те кресла, в коих, отдыхая, грызли ногти короли и королевы. В эти прекрасные мгновения Рутченко даже позабыл, что он безработный вор. Народный любимец между сценами съемок молвил, указуя на картежный стол, отделанный драгоценными камнями: «Вот бы мне за таким столом в шахматы поиграть. До умопомрачения люблю мебель из камня, в ней чувствуется и связь веков и холод бытия».
Через какие-то минуты после отбытия актерского семейства на побережье, подъехала машина-каблучок, и двое дюжих парней обратились к вахтеру с просьбой указать им квартиру народного. Они привезли для него заказанный им стол — комод из камня. Сторож тут же решил помочь, стал звонить и искать тех, у кого могли быть ключи от квартиры. Через час приехала дальняя родственница, открыла квартиру, поблагодарила доставщиков мебели, распаковывать и вытаскивать комод из картонного ящика отказалась, хотя привезшие и настаивали. Тетка решила, ишь какие, хотят побольше заработать — плати им за привоз, доставку на этаж и еще раскрытие. Она сказала: «Наш народный сам любит заниматься установкой мебели». Мебельщики состроили кислые физиономии на теткины речения и покинули подъезд. «У меня сейчас нет времени, зайду в субботу, полью цветы», — сказала она в слух. Потом быстренько прошла к бару и налила себе рюмашку морского рома, тоже на посошок. Затем захлопнула и закрыла на массу ключей сейф-квартиру.
Вы уже догадались, что в столе пребывал Рутченко, да не один, а с воровским реквизитом, едой-закуской и прихваченной им для отдыха красавицей предместья, по местному фортштада, Людмилой Нефедовой.
К намеченной субботе, все, что представляло ценность для покупателей (даже с телефонными консультациями), было сложено, тихо спущено. Сложность представила лишь Людочка, которой обстановка, вкус и стиль жизни артиста очень понравилась, она не хотела покидать, боялась сорваться, ругалась, обижалась, смеялась. Все обошлось, если не считать незначительной поцарапанности зада и синяков под мышками. Нефедова стояла обмотанная бусами, кольцами, браслетами, картинами, ценными бумагами и твердой валютой, которую нашли зашитой в подклад одного старого драпового пальто.
Тетка — родственница энергично, перебирая ключи, открыла двери и бодрой походкой, не снимая обувь, направилась к бару… в это время Рутченко виртуозно испарился из гостеприимной квартиры и вышел из подъезда вальяжной походкой человека, довольного жизнью и собой.
Воровской люд с почтением встречает массовые мероприятия — они отвлекают людей и оставляют свободными квартиры. Открывай, считай филки и линяй. Таких воров называют праздничными — они входят в квартиры в период выборов, когда вся семья направляется голосовать за Бориса Ельцина, в новогоднее время (праздники Нового и Старого года) — тут граждане, поднимая бокалы, теряют бдительность, ходят друг к другу в гости, хвалятся, роднятся, оставляя квартиры даже незапертыми. Пропажу вещей и денег почти никогда не относят на счет праздничных воров: обычно подозревают друг друга и соседей, и родственников. Что же делать ворам между праздниками? Думать.