Промедление обернулось для Толстого и его сподвижников поражением. 10 апреля 1727 года у императрицы началась горячка, и встреча с ней для обсуждения вопроса престолонаследия стала совсем невозможной.
Во время болезни Екатерины почти в точности повторилась ситуация, когда лежал при смерти император Петр I. Во дворец вновь съехались члены Сената, Синода, президенты коллегий, генералитет и высшее офицерство. На сей раз к ним присоединились и члены Верховного тайного совета. Началось обсуждение вопроса о престолонаследии. Были предложены три кандидатуры: царевны Анны, царевны Елизаветы и великого князя Петра Алексеевича. Большинство сановников и придворных высказались за Петра. Было решено объявить его преемником императрицы. До шестнадцатилетнего возраста император считался несовершеннолетним. Вся фактическая власть оставалась в руках Верховного тайного совета, где царевны Анна и Елизавета должны были занять первые места. Но все политические решения принимались только при полном согласии всех членов совета и скреплялись личной подписью каждого из них. От великого князя Петра требовалось поклясться не мстить не только своим теткам, но и всем вельможам, когда-то подписавшим смертный приговор его отцу. По достижении совершеннолетия он получал престол в свое единоличное распоряжение. Анне и Елизавете в утешение полагалось по 1 800 000 рублей каждой (суммы по тем временам поистине астрономические), а также все бриллианты и другие драгоценности их матери, которые они должны были поделить поровну.
Казалось, все шло своим чередом, и противные стороны наконец нашли компромисс. Но все испортил генерал-лейтенант Девиер. 16 апреля он явился в императорский дворец и на фоне всеобщей печали и уныния в семье Романовых, члены которой почти неотлучно находились вблизи покоев тяжело больной Екатерины, повел себя странно и вызывающе. Он веселился сам и пытался заставить танцевать племянницу императрицы Софью Карлусовну, дерзил царевнам Анне и Елизавете и дразнил великого князя Петра и его сестру Наталью. Он говорил всем, что печалиться нет смысла, так как императрице уже не быть живой, а надо веселиться и жить как ни в чем не бывало. Меншиков и великий князь Петр Алексеевич доложили обо всем императрице. От ее имени было объявлено, что Девиер должен во всем повиниться и назвать имена своих сообщников, умышляющих против Екатерины и ее семьи.
Девиер был арестован и во время пытки получил 25 ударов плетью. Не выдержав боли, он выдал всех своих товарищей. 6 мая был издан указ, по которому Девиер и граф Толстой лишались всех чинов, дворянства и крепостных и отправлялись в ссылку: Девиер – в Сибирь, Толстой с сыном – на Соловки. По прибытии в ссылку Девиера еще раз должны были бить кнутом. Генерал Бутурлин лишался только своих военных чинов и отправлялся в собственные дальние деревни, подальше от столицы. Заговорщики рангом пониже также получили различные наказания. Партия Толстого потерпела полное фиаско.
Герцогу голштинскому и царевнам ничего не оставалось, как попытаться договориться с князем Меншиковым, в руках которого оказалась реальная власть. Министру герцога Карла Фридриха, графу Бассевичу, удалось найти подход к «полудержавному властелину». Бассевич сам сочинил текст завещания императрицы, которое вместо больной матери подписала царевна Елизавета. Каждой царевне было обещано выдать по миллиону рублей, герцог голштинский обещал из миллиона своей супруги, царевны Анны, вернуть Меншикову 80 тысяч за оказанную любезность и покинуть Россию после смерти императрицы Екатерины.
Спешка с завещанием объяснялась состояниям здоровья сорокатрехлетней императрицы. Лихорадка, вызванная простудой, все не проходила. 16 апреля случился кризис, после которого Екатерина почувствовала себя лучше, и несколько дней семья надеялась на выздоровление. Но потом усилился кашель, поднялась температура, появились признаки пневмонии, и больная стала угасать на глазах. 6 мая 1727 года в девятом часу вечера императрица Екатерина I скончалась.
На другой день, 7 числа, во дворце собрались все члены Верховного тайного совета, Сенат, Синод и генералитет. В их присутствии было зачитано завещание императрицы, подписанное, как засвидетельствовано в журнале Верховного совета, ее собственной рукой. В 15 пунктах завещания излагались те договоренности, которые еще в марте были заключены между нею и Меншиковым. В завещании императрица отказывалась от права назначать наследника по своему усмотрению и возвращалась к допетровской практике престолонаследования, императором должен был стать старший представитель мужской линии дома Романовых, то есть великий князь Петр Алексеевич. Его тетки – царевны Анна и Елизавета – получали политические гарантии и денежные выплаты.
После оглашения завещания все присутствовавшие стали радостно поздравлять нового императора. Гвардия, и на этот раз собранная Меншиковым перед Зимним дворцом, кричала «Виват!». В придворной церкви отслужили молебен, и все перешли в зал заседаний Верховного тайного совета. Место на троне занял юный император Петр II. Рядом с ним на стульях расположились члены семьи Романовых и главные сановники. Справа от императора сидели царевна Анна Петровна, ее муж – герцог Карл Фридрих, сестра Петра II – великая княжна Наталья Алексеевна и генерал-адмирал Апраксин; слева – царевна Елизавета Петровна, Меншиков, канцлер Головкин и представитель старой аристократии – князь Дмитрий Михайлович Голицын. На стульях сидели также член Синода, ростовский архиепископ Георгий и фельдмаршал, граф Сапега, женатый на племяннице покойной императрицы. Рядом с императорским троном стоял новый обер-гофмейстер двора Остерман. Еще раз было прочитано завещание, и все присутствовавшие подписали протокол, свидетельствующий о его подлинности и согласии царской семьи и высших чинов империи его исполнять.
Завещание было обнародовано, и в высших слоях общества сразу же поползли слухи, что оно поддельное. Этому способствовал граф Сапега, который все последние дни жизни императрицы дежурил у ее постели и не видел, чтобы умирающая подписывала какие-нибудь документы. Но эти слухи не имели никаких последствий, так как большинство считало воцарение Петра II законным и справедливым, и этот факт никем не оспаривался. Кабинет-секретарь покойной императрицы Макаров в письме на имя московского губернатора графа Мусина-Пушкина наряду с сообщением о воцарении нового императора указывал, что Петр II является государем трижды законным. Он получил трон по наследству как представитель мужской ветви семьи Романовых, по завещанию государыни Екатерины I и избран императорской фамилией, Верховным тайным советом, Сенатом, Синодом, генералитетом и прочими знатными чинами Российской империи. Меншиков торжествовал: ему удалось посадить на престол своего протеже и, как он надеялся, будущего зятя, а царская семья и все общество с этим согласились. «Полудержавный властелин» готовился распространить свою власть на всю империю и, конечно, не мог даже предполагать, какой трагедией обернется для него это новое царствование.
Великий князь Петр Алексеевич стал императором в возрасте 11 лет. (Раннее восшествие на престол волею обстоятельств было своего рода традицией в семье Романовых.) Его дед и прадед тоже стали царями в отроческом возрасте. Но случай Петра Алексеевича был особым: его никто не готовил к роли государя, и полусиротское детство великого князя наложило отпечаток на все его короткое царствование.
Отцом будущего императора был старший сын Петра Великого от первого брака с Евдокией Федоровной Лопухиной царевич Алексей Петрович (1690–1718). После развода с царицей Евдокией Петр I охладел к своему первенцу, и в дальнейшем, несмотря на попытки с обеих сторон, отцу и сыну не удалось наладить отношения. Император, желая освободить путь к престолу детям от второго брака с Екатериной I (Мартой Скавронской), обвинил Алексея в измене и клевете и приговорил его к смерти. Царевич, лишенный прав наследника престола, умер в тюремной камере при невыясненных обстоятельствах.
Матерью великого князя Петра Алексеевича была кронпринцесса Софья Шарлотта Вольфенбюттельская (1694–1715). Нелюбимая своим мужем, царевичем Алексеем, и вынужденная терпеть его пьяные выходки, а также постоянную грубость и пренебрежение со стороны свекра и свекрови (Петра I и Екатерины I), она постоянно жаждала смерти как избавления от постылого существования в России. Когда после рождения сына Петра у нее начались недомогания, принцесса сознательно отказалась от лечения и умерла.
Великий князь Петр Алексеевич никогда не видел своей матери, а отца лишился, не достигнув трехлетнего возраста, и вряд ли мог его помнить. Малышу запрещено было видеться и с родной бабушкой, бывшей царицей Евдокией Федоровной Лопухиной, которая сначала находилась в вынужденном пострижении в одном из суздальских монастырей под именем монахини Елены, а во время следствия над царевичем Алексеем была заточена в крепости Шлиссельбург недалеко от новой столицы – Петербурга. Но запретить Петру Алексеевичу думать о своих умерших и живых родственниках был не в силах даже его властный дед Петр Великий, во второй семье которого был вынужден жить маленький великий князь. Петра не удостоили даже титула царевича, так как ни его самого, ни его старшую сестру, великую княгиню Наталью Алексеевну, дед-император, видимо, никогда даже не рассматривал как своих возможных преемников.
Вынужденное сиротство сильно сблизило Петра с сестрой Натальей Алексеевной (12.06.1714-22.10.1728). Великая княгиня была очаровательной особой, отличавшейся при этом сильным характером и умением влиять на людей. Она была умна, прилежна в учении и любила разные интеллектуальные занятия: интересовалась науками, много читала, с удовольствием говорила на иностранных языках. Хотя разница в возрасте между ней и братом составляла чуть более года, Петр во всем слушался ее как старшую и советовался с Натальей по всем важным вопросам. В семье деда, где они чувствовали себя лишними, брат и сестра старались держаться вместе и никогда не ссорились.
Современники отмечали, что родители великого князя Петра, Алексей Петрович и Софья Шарлотта, не отличались внешней красотой. Но Петру, как и его сестре, видимо, достались гены их бабушки Евдокии Лопухиной, слывшей в молодости красавицей, да и в зрелом возрасте сохранившей известную долю женского очарования. От нее они унаследовали изящество черт лица и легкость жестов и движений. В детстве великий князь был так хорош собой, что придворные сравнивали его с маленьким ангелом. Как и сестра, Петр был умен, но отличался слишком живым характером и непоседливостью, а занятиям предпочитал веселые игры и потехи, любил охотничьих собак и лошадей; став постарше, полюбил и саму охоту, которая стала его главным развлечением.
Но дед великого князя Петра, царь Петр I, оставался совершенно равнодушным к внешним достоинствам и дарованиям внука. Совсем не заниматься им он не мог, так как за содержанием и воспитанием детей царевича Алексея пристально наблюдали из-за границы. Сестра их матери Софьи Шарлотты была супругой австрийского императора Карла VI и не оставляла без внимания сирот, приходившихся ей кровными родственниками. Австрийский посол в Петербурге граф Рабутин доносил венскому двору обо всем, что происходило в царской семье.
Когда великому князю исполнилось четыре года, ему, как и полагалось отпрыску семьи Романовых мужского пола, назначили воспитателя, который должен был сменить прежних нянек «неважной кондиции». Дядькой-воспитателем Петра Алексеевича в 1719 году стал бывший паж императрицы Екатерины I Семен Афанасьевич Маврин. Эта должность стала для него важным шагом в придворной карьере. За труды по воспитанию великого князя в 1725 году Маврин был произведен в камер-юнкеры и получил в подарок деревни с крепостными в Гдовском и Кобыльском уездах. В начале 1727 года дядька Петра стал камергером (один из высших придворных чинов) и женился на камер-фрейлине княжне Лобановой, гувернантке племянницы императрицы, графини Софьи Скавронской.
Пользуясь покровительством императрицы Екатерины, Маврин играл и в свою политическую игру. Вокруг него образовался кружок молодых дворян, среди которых были братья Бестужевы, Веселовские, кабинет-секретарь Иван Черкасов, знаменитый «арап Петра Великого» Ибрагим Ганнибал и другие лица, занимавшие довольно высокие места в чиновничьей и военной иерархии того времени. Они рассматривали Петра Алексеевича как основного претендента на русский престол и делали ставку на него, поддерживали отношения с австрийским двором через посла Рабутина. Но когда наступил подходящий момент для осуществления планов, инициативу перехватил князь Меншиков. Все окружение Маврина было обвинено в порочащих их политических связях, и члены кружка были вынуждены либо скрываться за границей, либо ехать в ссылку в провинцию. Сам Маврин был отстранен от своей должности воспитателя великого князя.
Учителем Петра Алексеевича был Иван Алексеевич Зейкин, венгр по национальности. Сначала он как учитель жил в доме царского родственника Александра Львовича Нарышкина. Император Петр Великий распорядился, чтобы Зейкин переехал во дворец и занял место учителя его внука. Но Нарышкин и Зейкин не хотели расставаться друг с другом, между ними сложились товарищеские отношения, они вместе путешествовали за границей. Оба стали тянуть время в надежде как-нибудь все уладить. Император был настойчив, он не терпел, когда ему не подчинялись. Он отправил к Нарышкину своего секретаря Макарова с требованием немедленно отдать Зейкина, угрожая в противном случае наказанием царскому родственнику как государеву «преслушнику». Нарышкин и Зейкин вынуждены были повиноваться.
Зейкин действительно оказался неплохим и добросовестным учителем. Петра Алексеевича он учил тому, что знал сам, преимущественно иностранным языкам. И довольно в этом преуспел, несмотря на нежелание великого князя заниматься систематически. Сохранились письма Петра, написанные на латыни. Историк С. М. Соловьев отмечал, что латинский язык великого князя был весьма своеобразным: он хорошо знал лексику, но пренебрегал грамматикой и умудрялся из латинских слов составлять совершенно русские фразы. Зейкин служил придворным учителем до восшествия Петра на императорский престол. Он был отстранен от должности все тем же Меншиковым и летом 1727 года отправлен к себе на родину, в Венгрию.
С восшествием великого князя Петра Алексеевича на императорский престол его ближайшее окружение сильно
изменилось. Ранее мы уже говорили, что на роль главного родственника молодого государя активно претендовал светлейший князь Александр Данилович Меншиков, который уже во время царствования Екатерины I успел стать фактическим правителем страны, верша все дела в Верховном тайном совете.
По завещанию Екатерины I, до совершеннолетия Петра II Россией должен был править как раз этот подконтрольный Меншикову орган вместе с двумя царевнами – Анной и Елизаветой. Задачей светлейшего князя стало еще большее упрочение своей власти, сосредоточение в своих руках не только гражданского, но и военного управления, создание сильной партии своих сторонников при дворе и в правительстве и лишение своих врагов всяческой возможности влиять на политику.
Самым верным решением этой задачи было полное подчинение Меншикову императора Петра II, чтобы тот шагу не смел ступить без согласия своего будущего тестя. При этом Меншиков не принимал во внимание характер юного императора, который как-никак был Романовым, а все мужчины этой семьи отличались повышенным самолюбием и не терпели давления со стороны. Но Петр был слишком молод, и Меншикову первое время казалось, что он сможет без труда управлять царем-подростком.
Для начала Меншиков решил взять императора под свой полный контроль. Императорская семья жила в Зимнем дворце, который стоял на том же месте, что и сохранившееся до нашего времени здание более поздней постройки на Дворцовой набережной. Роскошный дом самого Меншикова находился на другой стороне Невы, на Васильевском острове (он сохранился и сейчас функционирует как музей). Даже столь небольшое расстояние, отделявшее его от императора, казалось светлейшему князю опасным. Поэтому он перевез 11-летнего Петра, оставшегося в императорском дворце «без присмотра», к себе, чтобы царь все время был на глазах. По случаю переселения императора Васильевский остров был переименован в Преображенский, в честь подмосковной царской резиденции.