Причиной точного измерения высоты подъема воды было не любопытство, а государственные интересы. От размаха наводнения почти полностью зависела плодородность земли, а от урожая зависела способность людей платить налог. «Ниломер» служил правителям критерием, по которому регулировался ежегодный налог. Существовала сеть каналов, отводивших воду к отдаленным полям. Когда вода поднималась высоко, открывались плотины; когда река входила в свои берега, плотины закрывались, а часть воды задерживалась в ирригационной системе.
Во времена Ксеркса Египет славился своими огромными сооружениями и руинами монументов, чье происхождение уже тогда терялось во тьме веков. Пирамиды, таинственные и величественные, предстали пред глазами Геродота такими же, какими их увидел Наполеон. Геродот размышлял над происхождением и историей пирамид так же, как философы и путешественники наших дней, только он знал о пирамидах гораздо меньше, чем известно сейчас. Задумываясь, мы поражаемся древности архитектурных чудес Египта в сравнении с тем, что считается древним в западном мире. Старинным зданиям колледжей Оксфорда и Кембриджа две-три сотни лет. В Лондоне сохранилась городская стена, возраст которой семь веков. И это считается глубокой древностью, хотя остатки римских укреплений в Британии и других европейских странах старше. Люди с благоговением смотрят на эти образцы древнего зодчества, так долго противостоящие разрушительному влиянию природы. Что касается пирамид, то если бы мы смогли вернуться на двадцать пять веков назад, то обнаружили бы путешественников, взирающих на эти загадочные и величественные сооружения с тем же благоговением. Однако, проследив долгую историю пирамид, обелисков, гигантских статуй и храмов, мы остались бы далеки от разгадки тайны их происхождения.
Таким был Египет, изолированный от остального мира, изобильный и богатый. Длинная и узкая зеленая долина, испещренная величественными творениями рук человеческих, знаменитая аномальными явлениями природы и, как их следствие, удивительным течением жизни ее обитателей, всегда волновала воображение человечества. Честолюбивые завоеватели считали эту загадочную страну особенно заманчивым местом для свершения славных военных подвигов. Еще Кир, основатель Персидской монархии, размышлял о том, как присоединить Египет к своей империи. Он не успел осуществить свои планы, оставив их в наследство своему сыну Камбизу. Дарию удавалось держать Египет в подчинении в течение почти всего царствования, лишь в конце своей жизни он столкнулся с мятежом. Это случилось, когда Дарий готовился к грандиозному военному походу против Греции. Перед персидским царем остро встал вопрос, что делать в первую очередь: усмирить египтян или завоевать греков. Дарий неожиданно умер, не решив эту дилемму, оставив ее в наследство своему сыну.
Успешное восстание одной из провинций отцовской империи в период новых завоеваний было очень опасным, и Ксеркс решил сначала провести египетскую кампанию, отложив покорение Греции до тех пор, пока долина Нила вновь не покорится власти Персии.
Великий полководец Мардоний, главнокомандующий персидской армией, на которого Ксеркс возлагал большие надежды, очень неохотно согласился с этим планом. Ему не терпелось завоевать Грецию. Подавление мятежа на покоренной территории не могло принести ему большой славы. Он жаждал нового поля деятельности. Но Ксеркс настоял на своем, и армии отправились в Египет. На своем пути они пересекли Иудею, где вернувшиеся из вавилонского плена люди восстанавливали свои города и вновь заселяли страну. Ксеркс подтвердил привилегии, дарованные им Киром и Дарием, и оказал помощь. Затем он направился к Нилу. Мятеж был с легкостью подавлен. Не прошло и года, как царь покинул Сузы, а весь Египет был вновь покорен, и главари мятежников наказаны. Оставив наместником брата, Ксеркс благополучно вернулся в Сузы.
Это произошло на втором году его царствования.
Глава 3
Дебаты о предполагаемом вторжении в Грецию
Советники Ксеркса. – Возраст и характер Мардония. – Пути к славе. – Кровь унаследованная и кровь пролитая. – Характер Артабана. – Его совет Ксерксу. – Восстание в Ионии. – Первый поход на Грецию. – Ксеркс созывает общественный совет. – Речь Ксеркса. – Ксеркс перечисляет необоснованные нападения афинян. – Ксеркс предлагает построить мост через Геллеспонт. – Радостное волнение Мардония. – Его речь. – Мардоний презрительно отзывается о греках. – Пророчества Мардония. – Перерыв в заседании. – Речь Артабана. – Его объяснения. – Артабан возражает против войны. – Поражение Датиса. – Артабан предупреждает Ксеркса об опасности затеянного военного похода. – Артабан говорит о репутации греков. – Недовольство Ксеркса. – Его гневный ответ Артабану. – Ксеркс встревожен. – Он готов отказаться от своих планов. – Ночное видение Ксеркса. – Второе явление призрака. – Ксеркс поверяет свои сны Артабану. – Мнение Артабана. – Артабан занимает место Ксеркса. – Призрак появляется в третий раз. – Артабан убежден. – Решение о походе принято. – Возможно, призраком был Мардоний
Двумя главными советниками, к мнению которых Ксеркс прислушивался, были Артабан – его дядя, по решению которого он получил персидский трон, и Мардоний, главнокомандующий его армией. Ксеркс был молодым человеком, благородным и полным надежд на великие свершения, но гордым, надменным и самоуверенным. Мардоний, профессиональный солдат, был старше и жаждал отличиться в великой военной кампании. Миру и счастью человечества при всех монархических и деспотических правлениях во все времена мешает искаженное общественное мнение. Почему-то считается, что те, кто не удостоился величия по праву рождения, могут прославиться лишь на поле брани. Правда, многим удается стяжать немеркнущую посмертную славу благодаря силе своего разума или выдающимся моральным качествам, но что касается быстрого достижения высоких почестей и славы, в истории человечества мы видим лишь два пути: знатное происхождение или огромные кровавые бойни и разрушения. Создается впечатление, что единственной эффективной дорогой к славе является кровь: унаследованная или пролитая. Слава, полученная благодаря кровопролитию, уступает славе правителя, но никакая другая с ней не сравнится, она единственно вторая. Тот, кто разграбил город, высоко возносится в глазах своих современников; выше лишь тот, чей дед разграбил город.
Ради справедливости следует отметить, что это положение вещей в наше время быстро изменяется. Время рыцарства, время славы, заработанной в войнах убийствами и грабежами, кровопролитием и разрушением, уходит в прошлое; грядет век мира и развития промышленности на благо комфорта и счастья человечества. Сейчас внимание мира привлекают те, кто благодаря своей коммерческой или производственной деятельности кормит и одевает миллионы своих ближних или открывает новые способы международного общения, приобщая к цивилизации дикарей и населяя пустыни. В то же время слава, заработанная убийствами и разрушением, все менее почитается и все быстрее забывается.
Во времена Ксеркса не было другого пути к славе, кроме войны, и для Мардония единственной возможностью отличиться и возвыситься было завоевание огромной территории. Чем красивее, богаче и счастливее была бы покоренная им страна, тем большая слава ему досталась бы. Поэтому Мардоний был очень заинтересован в завоевании Греции и добивался нужного решения всеми доступными ему средствами.
Но Артабан, дядя Ксеркса, умудренный жизненным опытом, неторопливый и осторожный, гораздо лучше двух более молодых людей осознавал опасность войны и был склонен сдерживать, а не поощрять юношеское честолюбие племянника. Ксеркс смог привести убедительные доводы за военные действия в Египте, поскольку вспыхнувший мятеж был прямым вызовом его власти. Однако в случае с Грецией такой причины не было. Правда, Персия уже дважды воевала с афинянами. Первый раз афиняне помогали своим соплеменникам в Малой Азии в бесплодной попытке восстановить независимость, и правители Персии сочли их помощь подстрекательством к восстанию. Второй раз персы под предводительством Датиса, одного из полководцев Дария, вторглись в Грецию неподалеку от Афин и потерпели сокрушительное поражение в великой битве при Марафоне. Первая из этих войн осталась в истории под именем Ионийского восстания, вторая – как первое персидское вторжение в Грецию. Обе эти войны произошли во время царствования Дария, причем поход под командованием Датиса был предпринят незадолго до восшествия на трон Ксеркса. Поэтому большое количество командиров, участвовавших в той военной кампании, до сих пор служили при дворе или в армии Ксеркса, расквартированной в Сузах. Эти войны были закончены, и Артабану не хотелось ставить под вопрос их результаты.
Но Ксеркс хотел еще раз попытаться завоевать Грецию. Когда подошло время для подготовки, он созвал на большой совет полководцев, знать и властителей провинций, чтобы изложить им свои планы. Ксеркс обратился к высокому собранию:
– Друзья мои, смелый поход, который я предлагаю вам и прошу вашего содействия, не является новым или моим личным начинанием. Я предлагаю осуществить великие замыслы моих предшественников, которые сами непреклонно воплощали их, используя все свои силы и могущество. Их власть теперь перешла ко мне, а с властью и ответственность за завершение трудов, которые они успешно начали.
Очевидное предназначение Персии – править миром. С тех пор как Кир начал этот великий труд, покорив Мидию, границы нашей империи неуклонно расширялись и теперь охватывают всю Азию и Африку, за исключением владений далеких варварских племен, которые, как дикие звери, живут в своих лесах, а потому недостойны того, чтобы тратить силы на их покорение. Этими великими завоеваниями мы обязаны отваге, энергии и военной мощи Кира, Камбиза и Дария, моих знаменитых предшественников. Они покорили Азию и Африку; остается Европа. На меня возложена ответственность закончить то, что они начали. Если бы мой отец был жив, он сам завершил бы свой труд. Он далеко продвинулся в военных приготовлениях, но умер, оставив свое дело мне. Поэтому любые мои колебания могут рассматриваться как нарушение долга.
Все вы помните беспричинные нападения афинян во время Ионийского восстания вместе с мятежниками. Они пересекли Эгейское море, вторглись на наши земли, захватили и сожгли город Сарды, столицу нашей Западной империи. Я не познаю покоя, пока не отомщу им, предав огню Афины. Многие из вас, присутствующих здесь, помнят судьбу армии Датиса. Те из вас, кто принимал участие в том походе, не нуждаются в моих призывах к мщению за ваши личные обиды. Я уверен, что все вы поддержите мое начинание с величайшей преданностью и рвением.
Мой план завоеваний греческих территорий состоит не в том, чтобы, как прежде, отправить войска на галерах через Эгейское море. Нет! Я предлагаю построить мост через Геллеспонт и отправить армию в Грецию по суше. Этот способ, который, я убежден, осуществим, более безопасен, а само строительство моста через Геллеспонт будет славным деянием. Греки не смогут противостоять грандиозной силе, которую мы на них обрушим. Мы непременно победим. Насколько мне известно, за греческими землями нет другой державы, способной соперничать с нами. Наша империя раскинется во все стороны от моря, Персия станет властительницей всего обитаемого мира.
Я уверен, что могу положиться на ваше искреннее содействие, и не сомневаюсь, что каждый из вас пришлет мне из своей провинции столько людей и необходимых для войны припасов, сколько в его силах. Те, кто внесет самый щедрый вклад, будут удостоены высочайших почестей и наград.
Вот так обратился Ксеркс к своему совету. В завершение речи он сказал, что не желает проявлять деспотизм, и предложил всем присутствующим свободно изложить свое мнение о предложенной военной кампании.
Пока Ксеркс говорил, душа Мардония бушевала в огне энтузиазма, каждое царское слово раздувало пламя. Как только царь позволил советникам высказаться, Мардоний пылко поддержал его следующими словами:
– Владыка, я не могу не выразить мое высочайшее восхищение твоей величайшей силой духа и решительностью, вдохновившими тебя на замыслы, достойные твоего величия и славы. Ты могущественнее любого правителя, когда-либо жившего на земле, легко предвидеть, что ни одному из будущих монархов не удастся затмить твою славу. Ты несомненно завоюешь весь мир, и этот подвиг останется непревзойденным в веках. Мы все восхищаемся твоей силой воли и гордостью; ты не оставишь неотмщенными оскорбительные набеги греков. Мы завоевали народы Индии, Египта, Эфиопии и Ассирии, не нападавшие на нас, из благородных государственных интересов. Так неужели мы остановимся на нашем славном пути, когда видим народы, противостоящие нам и оскорбляющие нас? Нет! Наша честь и достоинство не позволят нам этого.
Мы не должны сомневаться в успехе похода, к которому ты призываешь нас. Я знаю греков; они не устоят против силы нашего оружия. Я неоднократно сталкивался с ними. Я воевал с ними в провинциях Малой Азии, и результаты тебе известны. Я сражался в правление Дария, твоего отца, в Македонии и Фракии… вернее, искал сражений, ибо, хотя я пересек всю страну, врагу удавалось избегать меня. Их невозможно было найти. Да, их имя славно, но во всех своих начинаниях они руководствуются глупостью и капризами. Они не могут даже объединиться.
Они говорят на одном языке и, если бы обладали благоразумием и дальновидностью, поняли бы, что следует всем вместе бороться против окружающих их народов. А они раскололись на множество мелких государств, истощили свои силы на бесполезные раздоры. Я убежден в том, что, перейдя Геллеспонт, мы промаршируем до самых Афин, не встретив на пути врага; если даже столкнемся с сопротивлением, оно будет незначительно и не задержит нас надолго.
В одном из своих предсказаний Мардоний не ошибся. Когда армия персов достигла Фермопильского ущелья, открывавшего на севере дорогу к греческим территориям, она обнаружила там всего триста воинов, готовых противостоять ей.
Закончив свою речь, Мардоний сел. В зале воцарилась торжественная тишина. Придворные и военачальники не стремились к лишениям и опасностям дальнего похода. В случае успеха военной кампании Ксеркс получит доступ к богатствам новых территорий, Мардоний может рассчитывать на щедрое вознаграждение, но что достанется им? Но они не смели открыто выступить против воли царя и хранили молчание; скорее всего, они не знали, что сказать.
Все это время Артабан, почтенный дядя Ксеркса, сидел молча, размышляя, оправдаются ли его возражения годами, рангом и родством с юным монархом. Насколько разумно и безопасно предупредить племянника о последствиях, к которым может привести непомерное честолюбие. В конце концов он решился высказаться.
– Я надеюсь, – обратился Артабан к царю, – что другие мнения не вызовут твоего неудовольствия. Полезно услышать все точки зрения. В этом случае разумное и верное выступит еще более разумным и верным. На мой взгляд, задуманное тобой таит множество опасностей и должно быть рассмотрено со всех сторон. Когда Дарий, твой отец, составлял план вторжения в страну скифов, простирающуюся за Дунаем, я советовал ему воздержаться. Выгоды, извлеченные из такого похода, казались мне недостаточными для оправдания расходов, тягот и опасностей. Однако моими советами пренебрегли. Твой отец отправился в поход. Он переправился через Босфор, пересек Фракию, затем перешел Дунай, но после долгой и утомительной борьбы с ордами варваров, населяющими бескрайние степи, был вынужден прекратить войну и вернулся, потеряв половину своей армии. План, который ты предлагаешь, как мне кажется, полон таких же опасностей, и я очень боюсь, что он приведет к таким же результатам.
У греков репутация храброго и грозного противника. Вполне возможно, что эта репутация заслужена. Они отразили и изгнали могучую армию Датиса, нанеся ей огромные потери. Я допускаю, что твоя армия будет более сильной. Чтобы провести войска через северные области Европы в Грецию, ты наведешь мост через Геллеспонт. Ты имеешь огромный флот в Эгейском море, но необходимо помнить, что греки тоже обладают сильным военным флотом в тех водах. Нельзя исключать, что они атакуют твой флот и уничтожат его. Предположим, что они это сделают, а затем, двигаясь на север, подойдут к Геллеспонту и разрушат твой мост, отрезав путь к отступлению. Фортуна капризна; если она изменит тебе, вся твоя армия может погибнуть.
В прошлом твой отец едва избежал подобной участи. Когда его войска находились за Дунаем, скифы подобрались к мосту, намереваясь разрушить его. Если бы не исключительная преданность и рвение Гистиея, оставленного охранять мост, они достигли бы своей цели. Страшно представить, что спасение всей персидской армии под водительством властителя империи зависело от преданности и твердости одного человека! Можешь ли ты подвергать свою армию и себя огромному риску? Можешь ли рассчитывать на такое же счастливое избавление?