Невиданных масштабов стройка началась в 221 году до н. э. Перед строителями стояла задача не просто соединить отдельные земляные валы, а возвести принципиально иное сооружение, на сей раз из камня и кирпича, к тому же с полным набором фортификационных элементов. Значительная часть Великой стены по плану проходила через горы, что сильно затрудняло подвоз материалов. Одновременно с реконструкцией земляных валов возводились башни, которых в готовом сооружении получилось около 25 тысяч.
Север Китая по природно-географическим условиям является переходной зоной от засушливых степей к влажным землям юга. Резко разделив кочевые и земледельческие районы, стена, как предполагалось, защитила плодородные угодья от кочевников, настойчиво покушавшихся на цивилизованный мир. Территории, расположенные к северу от стены, не входили в состав империи, поэтому с внешней стороны были устроены сторожевые вышки и дозорные пункты. С китайской стороны находились гарнизоны и разветвленная сеть складов.
Пожалуй, ни одно из сооружений древности не заключает в себе столько человеческих трагедий. Прорицатель поведал Цинь Шихуанди, что стройка закончится только после того, как в ней будет погребен один мужчина по имени Ван или 10 тысяч человек. Император быстро нашел крестьянина с таким именем и приказал замуровать в стене. Однако с его смертью строительство не прекратилось и люди продолжали умирать. Известно, что над созданием Великой Китайской стены трудилось около 2 миллионов человек. Строители работали в любую погоду, с рассвета до полуночи, укладываясь спать на рабочем месте. Вдали от земледельческих районов снабжение не могло быть удовлетворительным: грубые, несвежие продукты выдавались редко и доставались не всем. Слабые погибали от голода, болезней, побоев; много жизней унесли эпидемии; люди убегали, не выдерживая тяжелой работы и слишком трудных условий существования.
Крепость в Сиане
По приказу владыки всем жителям Китая надлежало сдавать бронзовое оружие на переплавку. Из полученного металла лучшие скульпторы страны создали 12 статуй для украшения входа в жилище Сына неба. Вполне вероятно, что изъятие оружия проводилось с целью ослабления внутренних врагов. Во всяком случае именно эту цель преследовал Цинь Шихуанди, разрушив все крупные укрепления внутри Китая, которые могли бы послужить в случае восстаний.
Решив прославить себя грандиозными сооружениями, император не жалел средств. Из ближайших и отдаленных районов в столицу доставлялось все самое ценное, редкое и прекрасное: сияющие камни, изделия из благородных металлов, деревья с пахучей древесиной невиданной окраски – розовой и зеленоватой. Две части города, раскинувшегося по обоим берегам реки, соединял мост. Являясь чудом техники своего времени, он стал образцом для архитекторов Пекина.
Устроенные к северу от Вэйхэ жилые кварталы дополнялись широкими улицами, уютными аллеями, садами и великолепными дворцами знати. Южное побережье занимал императорский парк, по сути представлявший собой лес, точнее, заповедник, куда допускался только Шихуанди с семейством и свитой. Возведенный среди деревьев дворец по всем параметрам превосходил ранее известные сооружения. О величине главного здания можно судить по размерам парадного зала, по слухам вмещавшего 10 тысяч человек. Комнаты были заполнены колоколами и барабанами, пологами и занавесями, слугами и прекрасными наложницами. Все вещи всегда находились на своих местах, и даже люди не могли передвигаться без указаний.
Впрочем, столичное жилище императора было лишь лучшим из многих: ему принадлежало более 700 дворцов только в Китае, причем 300 из них располагались в окрестностях Сяньяна. Огромные усадьбы вблизи города составляли единый архитектурный ансамбль, в плане воссоздававший звездное небо. Почти все императорские дома строились по аналогии с теми, которые раньше принадлежали покоренным князьям. Захватив какую-либо область, Шихуанди приказывал зарисовать устройство главного дворца, с тем чтобы возвести себе точно такой же.
Формирование идеального государства, каковым хотел сделать Цинь Шихуанди свою империю, невозможно без соответствующих законов. Их разработкой занимались не только отдельные личности, от странствующих мудрецов и городских учителей до знатных вельмож, но и целые философские школы. Особого внимания монарха удостоился труд Шана Яна, впоследствии министра царства Цинь, знаменитого реформатора древности. «Если наказывать, то карать сурово за мелкие проступки, – гласил один из его законов, – и тогда исчезнут наказания, дела увенчаются успехом, а государство усилится. В древности люди были просты и честны, ныне же они хитры и лживы. Сегодня возврат к добродетели возможен только путем смертных казней и примирения справедливости с насилием». Взгляды Шана Яна согласовались с имперской философией. Немного позже, отраженные в обширном уголовном кодексе, они воплотились в законе, который в основном применялся к незнатным лицам.
Сопротивление власти в эпоху Цинь подавлялось жестоко, нередко с помощью изощренных видов смертной казни. За человека, нарушившего закон, как правило, отвечала вся семья. За серьезное преступление смерть грозила не только самому виновнику, но и всем его родичам в трех поколениях. Родственников казнили вместе с осужденным или превращали в рабов. Воры, растратчики общественных средств, неверные жены обычно наказывались отрезанием носа или разрубанием колен. Государственные преступники заканчивали жизнь в кипящих котлах; их разрубали пополам или на мелкие части, разрывали колесницами, закапывали живыми в землю, возводили на плаху, где измученному пытками человеку пробивали темень либо выламывали ребра. Отрубание головы считалось милостью, поскольку сулило быструю смерть.
Аристократы из покоренных царств – 120 тысяч богатых и знатных семейств – были насильно переселены в «пустующие земли и сильно горевали по этому поводу». Лишенные свободы, они жили в достатке, но под пристальным надзором слуг императора. В летописях сей акт назывался «великим очищением от сильных и красноречивых». Те, кто осмеливался возражать, подвергались смертной казни. С отменой прежних титулов главным критерием знатности признавались государственные заслуги.
«Если на тысячу человек, посвятивших себя земледелию, придется всего лишь один, знающий „Шицзин“ или „Шуцзин“ и показавший себя умным оратором, то вся страна откажется пахать», – утверждал Шан Ян. Связанные с именем Конфуция, эти книги олицетворяли благородство, провозглашали индивидуализм и неравенство, более того, призывали к неподчинению владыке, если тот ошибался. По указу Цинь Шихуанди все труды великого философа были брошены в костер на площади столицы, где сваренные в котлах и закопанные живыми погибли 460 конфуцианцев.
Запуганные чиновники боялись сказать правду, поэтому император не знал, что «злодеяний становится все больше, разбойников развелось без числа, дела ведутся все беспорядочней… На рынках империи сандалии дешевеют, а протезы для ног дорожают, поскольку бродягам отрубают ноги. Спасаясь от налогов, крестьяне убегают в горы целыми деревнями, казематы не вмещают узников, дороги переполнены осужденными в окровавленных рубашках…». Не подозревая о болезни владыки, но чувствуя ослабление власти, в конце его правления люди все чаще подавали голос. Однажды в городе появился камень с небрежно вырезанной фразой: «Шихуанди умрет, и землю империи разделят». Камень быстро убрали и расплавили в огне, вскоре казнив всех, кто жил поблизости от этого места. Поднимая камни ко дворцу Эфан, задуманному как дополнение императорской гробницы, каторжники тихо напевали песню: