Структура выступления была проста: оно состояло из трех частей. Краткая характеристика катастрофического состояния России в конце 90?х, отчет о проделанной с тех пор работе и главных достижениях, и задачи на будущее — аж до 2020 года.
В. Путин: «Восемь лет назад ситуация в стране была крайне тяжелая, вы знаете об этом хорошо. Страна пережила дефолт, обесценились денежные накопления граждан. На наших глазах террористы развязали масштабную гражданскую войну, нагло вторглись в Дагестан, взрывали дома в российских городах».
Первым из своих достижений Путин назвал предотвращение распада страны. Россия также вернулась на международную арену как государство, способное постоять за себя. Особый предмет гордости — состояние экономики и платежного баланса, а также резко возросшая привлекательность страны для зарубежных инвесторов.
«За последние восемь лет накопленный объем иностранных инвестиций в российскую экономику вырос не на какие?то проценты — в 7 раз. Напомню, что в предыдущий период — чистый отток капиталов ежегодно составлял 10–15–20, а то 25 миллиардов долларов США. А в 2007 году — отмечен рекордный абсолютный приток капитала — 82,3 миллиарда долларов».
Теперь же, считает Путин, страна должна накапливать ресурсы для нового этапа в своем развитии и в уровне благосостояния граждан. При этом все возможности для такого качественного рывка у нас есть: «В конечном счете, в России должен сложиться один из мировых финансовых центров. Да это естественно при таком объеме золотовалютных резервов (несколько дней назад — 484 миллиарда долларов с лишним). Кстати говоря, все «разгоняются» какие?то дурацкие слухи о деноминации национальной валюты. Чушь это полная. В современных условиях это нелепо, невозможно и глупо».
Однако нынешний президент оставляет преемнику ряд серьезных нерешенных проблем. И прежде всего, проблему коррупции. Судя по словам Путина, снижения ее уровня так и не произошло.
И наконец, Путин оставил без ответа раздавшиеся недавно с либерального фланга призывы пересмотреть внешнеполитические ориентиры России, и в первую очередь на западном направлении. Он напомнил, что Россия уже сделала ряд принципиальных шагов навстречу Западу — но они остались без ответа. И даже более того: ответом стало расширение НАТО и новый виток в гонке вооружений: «Мы базы ликвидировали, и на Кубе, и во Вьетнаме. Что мы получили? Новые американские базы — в Румынии, Болгарии, новый позиционный район ПРО в Польше скоро будет, видимо, создан, и в Чехии его элементы». Таким образом, нас просто ставят перед необходимостью ответных действий, подчеркнул президент.
И еще одно. Закладывая основы политического курса страны на ближайшие 12 лет, президент говорил страстно, так, словно он писал эту программу для себя: «То, что я сейчас говорю, сказано не в преддверии президентских выборов. Это не лозунг предвыборной кампании. Это насущная необходимость развития страны».
И возникает ряд вопросов: насколько реально провести этот курс в жизнь, если самому уйти от власти? Как Путин будет поддерживать свое влияние, если не вернется в Кремль в 2012 году? Ведь влияние — вещь нематериальная, оно обычно опирается не только на личный авторитет, но и на само президентское кресло. Или же Путин все же намерен вернуться — и даже на два срока, и именно поэтому его стратегия рассчитана именно до 2020 года? В этом случае он лично последит за тем, чтобы создать условия для выполнения намеченной им задачи: чтобы средний возраст жителя России к 2020 году достиг 75 лет.
Или на самом деле все гораздо проще и, как считают некоторые, путинская программа — всего лишь политическое завещание преемнику? Но согласимся: завещание обычно пишут совсем с другим настроением.
2008 г.
Полюбит ли нас Запад после смены президента?
Владимир Путин не утратил вкуса к власти и к руководству страной. Об этом можно было судить по тону его прощальной речи во время инаугурации. По лицу с явным налетом грусти, по задумчивости в глазах. В них были размышления о перипетиях властного бытия, но чего не было — так это усталости. Впрочем, к лидерам фракций в четверг Путин пришел с подчеркнуто веселым выражением лица, показывая, что он справился с утратой президентского поста. Справился, но далеко не безразличен к символам власти. «Привет, начальники», — пошутил Путин при встрече, чем озадачил всех, даже Жириновского….
А представляя свою программу в пятницу в Госдуме, Путин уже был привычно напорист и полемичен, и даже строг.
Владимир Путин: «Российская экономика как неотъемлемая часть общемировой экономики развивается в условиях растущей и крайне жесткой конкуренции. И по очень многим параметрам мы все еще серьезно проигрываем ключевым экономическим игрокам… За всем этим кроются серьезные риски для существования нашей государственности, для обеспечения национальной безопасности и обороноспособности государства».
Выступление Медведева во время принятия присяги было подчеркнуто обращено к задачам модернизации страны. Новый президент — сторонник вполне классической схемы: через внутреннее развитие — к улучшению качества жизни и превращению России в одного из лидеров мирового технологического и интеллектуального развития.
В принципе эта схема — бесспорна. Ее, кстати, успешно исповедует Китай, правда, в условиях принципиально другой системы власти. Одно из ее главных условий — создание наилучшей внешней обстановки для внутреннего развития, уход от конфронтации и максимальное сглаживание противоречий с Западом. Советники Дмитрия Медведева, набрасывая планы президента, вообще не хотят слышать о возможности внешних осложнений. Для них важнее другое — обеспечить России рывок в будущее. Кто бы спорил?
Но штука в том, что рывок в будущее придется делать, попутно решая сложные внешнеполитические проблемы. От них — не уйти. Мы не можем под лозунгом модернизации страны передать Японии Южные Курилы, благословить вступление Украины в НАТО, наплевать на то, что происходит в Прибалтике, согласиться с требованиями Польши и Литвы, которые вновь объединяются в польско?литовскую унию, и забыть об Абхазии и Южной Осетии. Хорошо бы, конечно, чтобы этих проблем не было, но они есть. И никуда не исчезнут.
А потому страну придется модернизировать именно в этой, а не какой?либо другой обстановке. Это, увы, факт. И не следует считать, что Запад нас вдруг полюбит после смены президента. В Вашингтоне, например, или Лондоне убеждены: только они имеют полное право и основание заботиться о своей безопасности. Западная печать редко сообщает о том, что военный бюджет США перевалил уже за полмиллиарда долларов, но зато горазда писать о том, что Москва наращивает свои вооруженные силы. В комментарии о военном параде в Москве в британской «Файнэншл Таймс» говорится о том, что парад был напыщенный и отдавал военной угрозой. При этом автор сообщал, что Россия увеличила свой военный бюджет аж до 25 миллиардов евро, забывая о том, что эта цифра совершенно не сравнима с военными затратами стран НАТО, которые превосходят ее в несколько раз. Нет, Америке можно, Европе можно и нужно. А вот России — нельзя. Если Россия вооружает свою армию — то это непременно бряцание оружием. Таков преобладающий подход на Западе.
Со сменой руководителя Кремля этот базовый подход не изменится. И это тоже абсолютный и непреложный факт, от которого нам не уйти, как бы кому?то этого ни хотелось.
2008 г.
Спас ли Гайдар Россию от голода?
Личный друг и сподвижник Гайдара Анатолий Чубайс утверждает, что реформы были трудными, но необходимыми. Без них Россия погрузилась бы во мрак, голод и холод. Анатолий Чубайс, ныне — гендиректор государственной корпорации «Роснанотехнологии», заявил: «Стране невероятно повезло — такого масштаба личность и на таком переломном этапе — редкое стечение обстоятельств, даже при том, что не все это понимают. Слушаю комментарии. Но когда же вы, наконец, увидите — это человек, который спас страну от массового голода, это человек, который спас страну от кровавой гражданской войны, взял на себя ответственность, когда тысячи долларов не было у государства, чтобы хлеб купить, мясо купить, инсулин купить не могли в 91?м, помирали больные».
Это — главный довод в пользу Гайдара. Этот аргумент — о спасении страны от гражданской войны и распада, словно мантру, на все лады повторяют все сторонники Гайдара. Но этот довод ничем не подтверждается. Ни Чубайс, ни Немцов не рассказали нам, где, под каким городом — под Брянском или Калугой — они стояли, эти вымышленные стальные батальоны контрреволюции, готовые двинуться на обновленную, демократическую Москву?
Никакой гражданской войной в России в 1991–1992 годах и не пахло. Напротив: тогда авторитет ельцинской власти в обществе был еще достаточно высок, тогда еще не было никакого раскола, тогда еще и Руцкой, и Хасбулатов были рядом с Ельциным, а от первого президента России люди искренне ждали того, что он обещал им, когда рвался к власти. Но только дождались прямо противоположного. Все началось лишь после того, как были отпущены цены и объявлены реформы. Именно они подтолкнули Россию к самой грани гражданской войны. Гражданской войны не вымышленной, а подлинной. Мы все, а с нами и весь мир, увидели ее на улицах и площадях Москвы в октябре 1993?го.
Сейчас нам говорят, что Гайдар хотел спасти Россию от страшных бед. Возможно хотел. Но о политике нельзя судить по намерениям ее авторов. О политике можно судить только по ее результатам. Результаты же говорили сами за себя. Действительно, реальный рынок у нас не заработал. А заработала адская машина тайной приватизации, когда огромные активы за бесценок, в тиши кабинетов переводились из государственного кармана в карманы частные. Какая конкуренция, конкурсы, когда огромные куски госсобственности отписывались, по свидетельству одного из помощников Ельцина, в сауне на потной коленке?!
Пол Хлебников, американский журналист, главный редактор российского издания журнала «Форбс», еще в 2004 году в интервью программе «Постскриптум» дал такую оценку реформаторам: «Я всегда с ними был не согласен. С самого начала они проводили эту приватизацию и либерализацию цен безграмотно, самым худшим способом. Ее нужно было проводить, но можно было это делать гораздо лучшим способом. Капитализм в ельцинскую эпоху строился на фундаменте безнравственности, беззакония, несправедливости, такой глубочайшей общественной несправедливости, что это был очень шаткий фундамент. И для дальнейшего развития российского капитализма это была плохая основа».
Ко второй половине 90?х Запад, который поддерживал и направлял реформаторов, в ужасе отвернулся от созданного ими чудища и стал говорить о ельцинской России как о «черной дыре коррупции». Вот это — зримый результат так называемых либеральных реформ. Все же остальное — шелуха слов, обман, пустое. Ведь если реформы 90?х были, как говорят некоторые, удачными и задали новый вектор движения страны, то как объяснить, что у нас за все 90?е не было построено ни одного крупного предприятия? Почему мы занимаем второе или третье место в мире по числу миллиардеров, но, по данным ООН, находимся лишь на 72?м месте по уровню жизни? Почему президент, обращаясь к Федеральному собранию, признает, что мы до сих пор — 20 лет спустя! — опираемся в основном на достижения и промышленный потенциал советского периода? Почему? В редкий момент искренности и рефлексии банкир Петр Авен, входивший в кабинет Егора Гайдара в качестве министра внешнеэкономических связей в 1991–1992 годах, написал в феврале 1999 года: «Самоидентификация с Богом, естественно вытекающая из веры в свою особость, к несчастью, была типичной для наших реформаторов. Миссия осуществления либеральных реформ выпала советским интеллигентам, внутренне далеким от либерализма — высокомерно самоуверенным, лишенным необходимого уважения к чужому мнению. А посему не утруждающим себя объяснением своих действий и присвоившим себе право на мифотворчество и ложь» («Коммерсант», 27 января 1999 г.).
2012 г.
Выборы 1996 г. и признание Чубайса
«Я не знаю, сказал ли так президент Медведев, и не знаю, говорил ли он об этом вообще. Но я слышу, что последнее время об этом говорят такие люди, как Бабурин, Пушков, Кургинян и другие противники Б.Н. Ельцина… Думаю, что должен высказаться по этому поводу, поскольку имел к выборам 1996 года прямое отношение».
По словам Чубайса, нарушения в ходе предвыборной кампании 1996 года были. Но, как он утверждает, подавляющее большинство их было сосредоточено на региональном уровне. «…Мне не известно ни одного федерального проекта по манипуляциям при подсчете голосов. Думаю, если бы они были, я не мог бы об этом не знать». Таким образом, мы должны поверить, что предвыборная кампания Ельцина, которой рулила так называемая «семья» и люди типа Бориса Березовского, не имела своей целью победу Ельцина любой ценой. Мы должны поверить в кристальную честность Березовского, других активных участников этой кампании. Мы должны поверить, что каким?то удивительно честным образом можно за пять месяцев поднять рейтинг кандидата с 2?х процентов до 52?х. Мы также должны забыть о знаменитой коробке из?под ксерокса, содержавшей 500 тысяч долларов. Как известно, с этой коробкой были задержаны два участника предвыборного штаба Ельцина — и не где?нибудь в регионах, а в Белом доме — здании правительства России.
Мы должны забыть, как тогда сам Анатолий Чубайс ринулся на защиту своих людей, пойманных, однако, с поличным, и не на региональном уровне. И сколько тогда гуляло по Москве таких коробок из?под ксерокса? Видимо, бывший глава избирательной кампании Ельцина считает, что все забыли об этом. Не забыли.
Еще одна цитата из Чубайса: «Когда некоторые сторонники действующей власти занимают позицию «да, наши выборы подтасованы, но и раньше такое случалось», — они, как мне кажется, сами ставят себя в смешное положение». Да, фальсификации в прошлом не являются оправданием для искажения результатов выборов. Но мы никогда этого и не говорили. Мы говорили о том, что странно слышать, как люди, целиком и полностью поддерживавшие любые методы, которые использовались в 96?м году ради победы их кандидата, теперь вдруг утверждают, что для них нет ничего важнее, чем честные выборы. Мы подозреваем, что речь для них идет не о честных выборах, а о возвращении во власть, причем любым путем.
И еще Чубайс пишет: «Если всерьез признать тезис о том, что в 1996 году победил Зюганов, а не Ельцин, то автоматически придется признать нелигитимными оба срока Президента Путина В.В. и нынешнее президентство Медведева Д.А». Однако какое отношение имеет победа Путина в 2000 и 2004?м годах, равно как и победа Медведева в 2008?м, к тому, что творилось на президентских выборах 1996?го? Разве тот факт, что в 2004?м году в США Джордж Буш сомнительно победил на выборах, а Альберт Гор до сих пор считает, что у него украли победу, как?то ставит под сомнение победу Обамы в 2008?м?
Наконец, можно ли сравнить популярность того же Путина в 2000?м и 2004?м годах с крайне низким рейтингом Ельцина в 96?м?
Впрочем, уверен: Чубайс прекрасно знает, как все было на самом деле, и что сравнения здесь невозможны. Анатолий Чубайс всегда был верным солдатом одной партии — ельцинской. А признание своих ошибок и прегрешений никогда не было отличительной чертой этой партии.
2012 г.
Анатолий Сердюков как министр нашего времени
История с Минобороны имеет еще одно измерение, о котором слишком редко говорят. При Анатолии Сердюкове это было, наверное, самое молчаливое министерство. Сердюков никогда ничего не объяснял ни армии, ни обществу. Его решения были абсолютными, безусловно, верными и не подлежащими обсуждению. Общественного мнения для него не существовало.
Странно, не правда ли? И президент, и премьер министр находят время для того, чтобы регулярно разъяснять свои действия и свою политику. То же делает глава МИДа, глава Минэкономразвития, главы многих других ведомств. Почему же министр обороны взял себе право молчать, даже когда возникали самые недоуменные вопросы по поводу его, мягко говоря, не всегда оправданных решений.