Более долгую жизнь прожил в США Алексей Евстафьев, семинарист из донских казаков, ставший русским дипломатом, американским литератором и драматургом, успешным «контрпропагандистом» и консулом, прослужившим за океаном пятьдесят лет. Более того, наш герой был первым последовательным критиком американской демократии среди русских интеллектуалов. Однако, судя по всему, до российского историка В. Н. Пономарева, опубликовавшего в 1991 году статью об Евстафьеве, никто подробно не занимался его биографией.
Алексей Григорьевич Евстафьев родился в 1783 году в земле Войска Донского, а в 1798 году, после учебы в Харьковской духовной семинарии, был направлен в Лондон в качестве церковника (так называлась эта начальная должность церковной иерархии официально) православного прихода при русском посольстве. Евстафьев оказался весьма способным к языкам, за несколько лет освоил английский и уже в 1806 году сумел опубликовать собственный перевод трагедии А. П. Сумарокова «Дмитрий Самозванец», заслуживший положительные отзывы в британской прессе.
Начало собственно дипломатической карьеры Евстафьева связано с успешной защитой им российской позиции в критический момент международных отношений. Когда Тильзитский мир вызвал рост антирусских настроений в Англии, он по собственной инициативе издал брошюру, разъяснявшую позицию Российской империи. Публикацию заметили как в Англии, так и в России и вскоре молодого человека перевели с низшей духовной должности на начальную дипломатическую – он стал актуариусом. В 1808 году Евстафьева командировали за океан в составе первой «команды» русских дипломатов. В Соединенных Штатах Америки, с которыми только что были установлены официальные отношения, требовались люди, способные на хорошем английском донести до публики точку зрения Российской империи. В Петербурге понимали важность привлечения общественного мнения на русскую сторону в политических условиях демократической республики. Евстафьев хорошо справлялся с этим поручением на протяжении почти пятидесяти лет, выполняя обязанности консула и, позднее, генерального консула России в Бостоне и Нью-Йорке.
Представления американцев о России на тот момент были весьма обрывочными и основывались главным образом на материалах английской и французской прессы. Русские дипломаты быстро оценили влияние американской прессы на политику. «Средство сие много способствовало вывести из заблуждения здешнюю публику, с жадностью газеты читающую», – доносил в Петербург из Филадельфии русский консул Н. Я. Козлов в январе 1813 года. По этим же причинам в 1812 году в газетную полемику о русско-французской войне включился и А. Евстафьев, публикуя (зачастую анонимно) свои заметки в американской печати. Наибольшую известность получила брошюра «Ресурсы России в случае войны с Францией», в которой автор доказывал способность России успешно сопротивляться французскому вторжению. Любопытна его формулировка проблемы образа России за рубежом, звучащая абсолютно современно: «И друзья, и враги несправедливы к ней (к России. – Прим. авт.). Первые, разочарованные и раздосадованные тем, что она не достигла тех высот, каких они бы желали, не отдают должное попытке и предают ее незаслуженному позору только для того, чтобы оправдать свои собственные нереалистичные ожидания. Вторые, радость которых по поводу ее неудач сравнима лишь с их горем от ее успехов, ожесточили свои души, закрыв всякую возможность рассуждать в ее пользу». Когда война 1812 года закончилась изгнанием Наполеона, воодушевленный Евстафьев выпустил второе издание этой книги, дополненное кратким изложением событий войны. Британский журнал «Эдинбург ревью» напечатал резкую рецензию на этот труд, на что русский консул ответил памфлетом на тридцати шести страницах. В 1813 году Евстафьев также перевел и опубликовал на английском языке книгу полковника Чуйкевича о войне России с Наполеоном. Половину тома (65 страниц из 124) заняло рассуждение самого Евстафьева по поводу переписки американских политиков Харпера и Уолша, посвященной сравнительным достоинствам и недостаткам России и Франции. В этой работе русский дипломат красочно описал трудности защиты позиций свой страны в иностранном окружении. Особенно сложно объяснять политику России: «Любое ее действие, просто ввиду ее местонахождения, проходит через такое множество официальных рук, что при достижении дальних пределов оно полностью искажается. Сначала за него берутся немцы и меняют его форму; затем французы одевают его в собственные фантастические одежды; и, наконец, такие люди, как эдинбургские обозреватели, полностью изменяют его содержание и переворачивают смысл». Русский, пытающийся восстановить истину, «должен вычистить Авгиевы конюшни», а когда он это сделает, «десять против одного, что его беспристрастность подвергнется сомнению». Евстафьев возмущенно писал, что русскому «отказывают в привилегии знания его собственной страны в той же степени, что заезжим иностранцам и случайным чужакам!».
Известно, что в МИДе еще с 1806 года существовала «Особенная экспедиция», которая занималась пропагандистским обеспечением внешнеполитической деятельности русского правительства, для чего при российских дипломатических миссиях в Европе и США была создана сеть «литературных агентств». Среди дипломатов-литераторов, работавших в этом направлении, Евстафьев был одним из наиболее талантливых. В том же 1812 году консул опубликовал небольшую книгу о Петре I с дополнением в виде пятиактной трагедии «Царевич Алексей» (книга была переиздана в 1814 году). В 1814 году эта трагедия была поставлена в Бостоне, в дополнение к ней появилась и мелодрама в трех актах «Верная жена, или Казаки на пути в Париж».
Это был, вероятно, пик популярности Евстафьева в США, связанный, конечно, не только с его активностью, но и с новостями о русских победах над Наполеоном, радовавшими новоанглийских федералистов. Несколько лет спустя его деятельность, очевидно, создала ему врагов, и в 1816 году Евстафьев по ложному обвинению и после жалобы американского представителя в России Л. Гарриса был смещен с поста консула решением С. – Петербурга. После вмешательства других членов российской миссии в США, письма в его поддержку, подписанного бостонскими купцами, и собственноручной объяснительной Евстафьев был восстановлен в должности к концу 1817 года, но, по всей вероятности, эта история оставила свой след в его карьере. Опубликованная Евстафьевым в 1818 году эпическая поэма о Дмитрии Донском вызвала резко критический отзыв в ведущем журнале США «Норт американ ревью». Полемика в печати (судя по всему, анонимные защитники поэмы были ипостасями самого автора) продолжалась несколько месяцев.
В 1828 году Алексей Евстафьев получил назначение на пост генерального консула России в Нью-Йорке и оставался в этой должности до своей смерти в 1857 году. На новом месте Евстафьев реже выступал в печати, хотя и опубликовал в 1836 году книгу о гомеопатии.
Тем не менее старые навыки «контрпропагандиста» дали о себе знать в период обострения проблем в российско-американских отношениях, совпавшего с кризисом Венской системы международных отношений. Начало кризису положила «Весна народов» 1848–1849 годов, в ходе которой европейские революционеры впервые публично сформулировали «выбор» между двумя формами государственного устройства, стоявший перед Европой. Первую – демократическую республику – представляли Соединенные Штаты, вторую – модель абсолютной монархии – Российская империя. Отправка экспедиционного корпуса в Австрию в 1849 году в целях подавления венгерского восстания возбудила особую враждебность к России среди демократических сил Европы и сочувствовавших им американцев. Антироссийские чувства были подогреты туром, который совершил по США в 1851–1852 годах лидер разгромленных повстанцев Лайош Кошут. В этот период произошло заметное охлаждение американцев по отношению к России. В 1852 году начинающий политик и будущий конгрессмен Г. У. Дэвис опубликовал книгу, посвященную роли России и Соединенных Штатов в современном ему мире. Она называлась «Война Ормузда и Аримана в девятнадцатом веке». Понятно, что Россия в этой работе олицетворяла зло, а США – добро.
Именно в этот момент ветеран зарубежной пропаганды Алексей Евстафьев написал новую книгу. Русский консул завершил рукопись своей монографии о Соединенных Штатах Америки 15 мая 1852 года. Книга, написанная по-английски, никогда не была опубликована, причины этого нам неизвестны. Может быть, издатели отвергли критический по отношению к США текст, может, начальство Евстафьева предостерегло его против такого шага, а возможно, в нем самом дипломат взял верх над публицистом. Так или иначе, любопытнейшая рукопись под заголовком «Великая республика, проверяемая прикосновением истины» так и продолжает лежать в Нью-Йоркской публичной библиотеке.
В самом начале этой книги автор недвусмысленно связывает ее создание с революционными событиями в Европе: «Более половины этого труда было написано до венгерской войны, во время правления Ламартина во Франции, остальное дописывалось в разные моменты после прибытия Кошута в Соединенные Штаты, а закончено сегодня» (то есть 15 мая 1852 года).
В предисловии Евстафьев рисует карту политических режимов, как она виделась ему (и, очевидно, его современникам в США и особенно в Европе) в середине XIX века. Существуют три типа правительственной власти, пишет он, «деспотическая, ограниченная и народная, представленная соответственно Россией, Англией и заатлантической новой республикой Соединенных Штатов». Евстафьев не скрывает своего англофильства, считая Англию «бесспорно превосходящей обе» крайности. Именно эта конструкция требует, по мысли Евстафьева, сравнивать «одну из этих крайностей, народную Американскую республику», с ее «антиподом, русским деспотизмом». Автор далее представляет себя как человека, близко знакомого с обоими государствами, то есть находящегося в уникальной ситуации для подобного сравнения.
Евстафьев уверяет читателя, что в силу собственной биографии он не имеет предубеждения по отношению ни к одной из противоположностей и его единственным «сердечным желанием было воздать справедливость стране, о которой грубо и постоянно лгут». Главный вопрос современности, считает автор, такой: «Монархии ли объединятся против республик, или республики договорятся о том, чтобы разрушить все монархии». Кто из них «настоящий враг общественного порядка, мира и счастья и кто окажется триумфатором в итоге», будет ясно только в самом конце, но и сейчас «ничто не может заменить доказательство верой». Евстафьев настаивает, что оценивать и сравнивать абстрактные принципы бесполезно, а потому предлагает составить мнение о демократии по действиям ее представителей, то есть граждан Американской республики.
Ста лет не прошло, начинает свою книгу Евстафьев, как у демократии появились собственные владения в мире. Она добилась многого, но баланс добра и зла в том, что ею создано, остается предметом спора между сторонниками и противниками демократической республики. «Первые изображают ее как истинный свет», а вторые «проклинают ее, как… сирену со змеиным глазом… сеющую везде, где она может, драконьи зубы революции».
Евстафьев очень критичен в оценке отношения американцев с внешним миром. Так, он обращает внимание на то, что позднейшие исследователи назовут «американской исключительностью»: «Ни один другой народ так не любить порицать других, и ни один так не чувствителен к порицаниям сам». Американцы, по мнению русского дипломата, «нетерпимы к свободному мнению, противоречащему их собственному», «грубы, если их независимость недооценена; судят о людях и вещах по своим собственным стандартам и осуждают все, что, в их оценке, стоит ниже них». Особенно возмутило Евстафьева представление американцев о первичности политических принципов по отношению к моральным, интеллектуальным или эстетическим: «Ничто антиреспубликанское не имеет никакой ценности, ничего хорошего, в физическом или моральном смысле, не может взрасти на почве монархии; добродетель не добродетель, героизм не героизм, талант не талант, если он поднялся под дланью со скипетром».
Русский дипломат обвиняет американцев в моральном релятивизме: «У них всегда победа над мятежниками зовется жестоким деспотизмом, триумф разрушительных сил всегда – избавление от рабства. Они называют наказанных изменников жертвами, а изменников, отказавшихся от своих замыслов, трусами».
Далее Евстафьев определяет свое место в ряду тех, кто занимался анализом американской демократии. Он описывает себя как одинокого воина, выступившего «против бесчисленных воинств», чтобы сказать слово правды. «Демократии потакали уже достаточно долго в ее стремлении раструбить о своих дивных подвигах; пришло время посмотреть на нее поближе, назвать ее настоящим именем и показать различие между реальностью и фикцией». Для такой задачи не годятся сами американцы, которые «не скажут всей правды там, где гордость и интерес заставят их молчать». Нечего ждать и от европейских исследователей американского общества, которых Евстафьев ехидно называет «покладистыми мудрецами токвилевской школы». По мнению русского публициста, «они пришли восхищаться, а не анализировать, плыть по сверкающей поверхности, а не нырять и исследовать дно». Познакомившиеся с Америкой во время коротких визитов, «они даже не подозревают, что с самого начала окружены искусственной атмосферой, закрывающей им глаза и показывающей фантомы и миражи. Они видят демократию только в ее выходном наряде, за праздничным столом, выставившую напоказ свое гостеприимство», они зачарованы ее «красноречивыми разговорами о правах и достоинстве человека, поскольку она может говорить, как ангелы». И лишь такой человек, как сам Евстафьев, «общавшийся с этой самой демократией на протяжении более сорока лет», знает ее «такой, какая она есть, а не такой, какой ее видят обожатели».
Евстафьев заявляет, что «объявляет войну», но «не американцам, которыми – индивидуально – я восхищаюсь, а этой змее – Американской республике». Основная же часть работы (с 14‐й по 86-ю страницу рукописи) представляет собой детальные, с множеством примеров и ссылок доказательства каждого из тезисов следующего абзаца:
Великая республика полна иллюзий. Те ее дарования, которыми можно гордиться, есть и у других цивилизованных христианских стран. Ее конституция радикально ущербна. Ее конструкция не обладает настоящей силой. Ее основе не хватает прочности. Федеративная мощь, которой она так гордится, на самом деле представляет ее неизбежную слабость. Ее существование противоречит законам природы. Общественные принципы, на которых она стоит, фальшивы. Она в целом представляет собой не что иное, как правдоподобный обман….Она неизбежно падет.
Не забывает Евстафьев и о сравнении Америки с собственной родиной. Россия приводится им как одна из иллюстраций тезиса о том, что «те ее дарования, которыми можно гордиться, есть и у других цивилизованных христианских стран»: «Даже крайность современного деспотизма, самодержавие, ограниченное только лишь собственными просвещенными взглядами, на практике более благоприятна для положения человека, чем противоположная крайность демократического правления». Русский генеральный консул настаивает на возможности существования другой иерархии ценностей, непонятной американцам, но от того не менее реальной и способной принести людям радость: «В той самой ненавидимой, страшной и оклеветанной России, в которой я так часто бывал, лояльность, энтузиазм в посвящении собственности и жизни для поддержки и укрепления трона, считаются способом и мерой свободы и счастья».
Еще одной положительной чертой России в сравнении с Соединенными Штатами русский консул считает контроль над свободой печати: русский человек «свободен от насильственного вторжения ужасного разрушителя, неограниченной прессы». Надо еще узнать, вопрошает Евстафьев, где больше счастья и «где оно уступает место нищете, помимо извращенного республиканского воображения». Конечно, соглашается дипломат, «встречаются и злоупотребления, поскольку их не может предотвратить ни одно правительство»; но это исключение из правил, а «в связи с привычками и способностью приспособиться, присущей народу, оно не приводит к серьезным неудобствам». В результате «рабочий класс… хорошо спит, когда не занят, всегда поет за работой, ест и пьет то, что ему нравится и столько, сколько ему угодно, часто празднует с друзьями, не пропускает ни одного нищего в церкви, не дав ему милостыню, и никогда не ходит в лохмотьях», а главное, «чтит начальство и славит царя, своего отца и бога на земле!»