Стоит отметить достаточно жесткий национальный характер ливийцев – готовность сражаться. Ведь итальянцы потратили в начале прошлого века почти 20 лет на завоевание этой страны. Образцов для подражания у Каддафи было много. В своей речи 22 февраля он ссылался и на американское вторжение в Ирак для насаждения там «демократии», и на израильскую расправу с сектором Газа, и (увы! для нас) на расстрел российского парламента по приказу Бориса Ельцина.
Проправительственные войска, имея на вооружении тяжелую технику, танки, самолеты, вертолеты, начали контрнаступление и подошли к оплоту восставших – второму по величине городу Бенгази. Руководитель ЦРУ США заявил, что силы, верные Каддафи, «победят».
США и страны НАТО рассчитывали на возможность повторения египетского или тунисского вариантов и в Ливии. Но, оказалось, что позиции существующего режима гораздо прочнее, чем в Египте и Тунисе. Поэтому когда встал вопрос о возможной военной победе сил Каддафи над оппозицией в разгоравшейся гражданской войне, США и страны НАТО приняли решение оказать оппозиции вооруженную поддержку авиационными и ракетными ударами. Это было сделано на основе резолюции 1973 Совета Безопасности ООН, которая, впрочем, «исключает иностранные оккупационные силы в любой форме в какой-либо части ливийской территории». Толкуя расширительно резолюцию 1973 Совбеза, вооруженные силы НАТО более 7 месяцев с помощью авиационных (более 10 тысяч бомбежек!) и ракетных ударов расчищали путь к военной победе повстанцев. Действия авиации НАТО координировали спецподразделения, направленные из Великобритании и Франции.
Участвовать в войне против сил Каддафи согласились ОАЭ и Катар, направив туда несколько своих самолетов. Поддержать переходный совет в Бенгази согласилась Саудовская Аравия и Египет.
Авиа- и ракетным ударам подверглись ливийские ПВО, флот, тяжелая боевая техника, командные пункты. Была организована «охота» лично на Каддафи с воздуха в надежде, что смерть лидера покончит с режимом. «Охота» завершилась через семь месяцев его убийством. Он был ранен в результате авиаудара НАТО в своем последнем оплоте – городе Сирте и захвачен в плен. Его буквально растерзали под наведенными видеокамерами, а потом захоронили тело где-то в пустыне.
Оппозиционеры, в рядах которых немало крайних исламистов, захватили большие склады оружия. Есть данные о его утечке и передаче в руки ячеек «Аль-Каиды» в других странах.
Благодаря своевременно принятым прежним руководством Ливии мерам, удалось сохранить значительное количество боевой техники различного назначения, в том числе пусковые установки оперативно-тактических и тактических ракет, танки, самолеты, вертолеты. Этому способствовало выведение их из-под воздушных ударов, рассредоточение в жилых кварталах городов, использование маскировки. Кроме того, для сокращения потерь в живой силе и военной технике подразделения сухопутных войск практически отказались от применения в ходе наступления тяжелых видов вооружения и перешли к использованию автомобилей повышенной проходимости.
Наступление повстанцев и ведение ими полномасштабных боевых действий против группировки вооруженных сил М. Каддафи даже при интенсивной огневой поддержке авиации многонациональных сил затянулось на многие месяцы. Негативно сказывалось отсутствие поддержки действий ПНС и резкое осуждение иностранного военного вмешательства значительной частью местных племен и кланов.
Но в конце концов первая фаза борьбы завершилась поражением сил, верных Каддафи, и крушением его режима. ПНС стал реальным и международно признанным правительством Ливии. Но многие задаются вопросом: а не создан ли с помощью НАТО политический монстр, с которым его западные спонсоры просто не справятся?
На подконтрольной ПНС территории активизируют свою деятельность экстремистские группировки. В частности, «Аль-Каида исламского Магриба» наладила контрабанду попавших в руки ливийских мятежников вооружения и боеприпасов в Египет, Тунис, Судан, Алжир, а также в кризисные районы за пределами Ближнего Востока и Северной Африки.
Значительная часть представителей вооруженной оппозиции (по некоторым данным 15–25 %) прошли подготовку в тренировочных лагерях исламистов в Афганистане и Пакистане, принимали участие в боевых действиях в Ираке. Вместе с тем силы «Аль-Каиды» активной открытой роли в ливийских событиях не играли. Исламисты занимали выжидательную позицию и выстраивали свою деятельность в зависимости от складывавшейся обстановки. Не исключено, что после победы ПНС они постараются усилить свои позиции в рамках новой власти.
Переходный национальный совет под аплодисменты западных спонсоров говорит об «установлении власти закона», «строительстве демократического государства», «установки политического плюрализма». Но в реальности нет сил, которые могли это осуществить. Страна не имела институтов гражданского общества, да и реально действующих государственных структур. Создать это десятком декретов невозможно.
Власть Каддафи базировалась на кооптации племен во власть, и проблема взаимоотношений между племенами будет в значительной степени определять будущее страны при новом режиме. Был сложный баланс веса племен во власти, в экономических доходах, в распределении стипендий на учебу и т. д. Ливийские лидеры приходили во власть отнюдь не в результате выборов. Племенные связи играли и будут играть важнейшую роль в условиях, когда не было и нет других институтов.
Если рассматривать вероятность распространения революционных перемен на другие арабские страны, то в первую очередь речь пойдет о Сирии, Алжире и Йемене.
18 марта 2011 года огонь распространился на Сирию, и с тех пор не мог быть потушен, хотя Асад утверждал, что Сирия – «это не Египет и не Тунис», а его режим в отличии от режимов Мубарака и Бен Али пользуются поддержкой сирийских граждан благодаря своей сильной антиизраильской и антиамериканской позиции.
В Сирии не было такой крайней бедности, как в Египте, но недовольство нарастало. В Сирии много университетов и, как в Египте, выпускники часто не имеют работы. Молодое поколение было частично деполитизировано. Кровавые войны в Ливане и Ираке убеждали многих, что стабильность и безопасность – это то, что не стоит разрушать. Но демографические проблемы, высокий уровень безработицы, особенно среди молодежи, коррупция, полицейский произвол создавали антиправительственные настроения. Экономическая либерализация позволяла делиться доходами между элитой алавитов и суннитов, но трения сохранялись. Сам Асад сравнительно молод – ему 45 лет, он подавал себя как антизападного и, конечно, антиизраильского лидера. В Сирии многие рассматривали падение Мубарака как свидетельство краха проамериканского президента, ставшего союзником Израиля.
Судя по тому, как развиваются события в Сирии, устойчивость режима Асада поставлена под большой вопрос. Все социально-политические причины, вызвавшие взрыв в Тунисе и Египте, явно присутствуют и в Сирии. Причем подспудно зрели они давно. Триада баасистской идеологии – единство, свобода и социализм – потеряла свою мобилизирующую роль и привлекательность в арабском мире. Монополия партии БААС на власть также стала анахронизмом для населения страны, открытой для внешнего мира и с довольно высоким образовательным уровнем. Потеряв идеологический ореол, режим партии БААС терял и социальную опору, приобретая все более открытый конфессиональный (алавитский) характер. Узость властной базы компенсировалась усилением роли репрессивного аппарата и клановых связей среди алавитского меньшинства. Режиму удалось на время сохранить преданность армии и сил безопасности.
В Сирии киберактивисты призывают к продолжению протестов.
Смести баасистский режим пока, на декабрь 2011 года, не удалось, но основы его подорваны.
В стране создался порочный круг: протесты, насилие, новые протесты, растущие вооруженные столкновения между противниками и сторонниками режима. На все накладывается яростная информационная война, которую ведут против баасистского режима телеканалы «Аль-Джазира», «Аль-Арабийя» и другие, при поддержке почти всех телеканалов в арабских странах, печатных СМИ. Все они подталкивают страну к гражданской войне. На сторону оппозиции встали правительства стран Запада и монархии Персидского залива.
До сих пор, на декабрь 2011 года, нет ответа на вопрос, справится или нет с революционными волнениями Башар Асад, даже если предположить, что израильские и американские спецслужбы пока (!) не работают против него. У арабских революций своя логика и своя динамика. А сирийские «братья» не забыли, как в 1982 году Хафез Асад (отец нынешнего президента) утопил в крови с тысячами жертв восстание «братьев» в городе Хаме. У наследников того восстания свои счеты и с алавитами – костяком правящей партии, офицерства и генералитета, и с семейством Асада, и с его окружением. Ясно, что почти бескровные египетские или тунисские варианты в Сирии не пройдут. А представители «интернет-молодежи», сидящие в Ливане или Иордании через сеть социальных связей, гнут свою линию – «Долой баасистский режим!». В ответ – массовые репрессии с участием армии. Уравнение со многими неизвестными…
Социальные волнения перекинулись на Алжир. Люди требуют работы, улучшение условий труда и более высокие зарплаты. Есть некоторая опасность превращения социального протеста в политический. Элементы демократии существовали и существуют в Алжире. Но ведь в свое время, всего лишь 20 с небольшим лет назад, когда страна стояла перед реальной угрозой захвата власти исламистами через урны для голосования, произошел военный переворот. Все, кто находится у власти, должны учитывать мнение командования армии. В Алжире в 90-е годы прошлого века и в первые годы нынешнего фактически шли военные действия между правительственными войсками и исламистами. За 10–15 лет ползучей гражданской войны в Алжире, по некоторым данным, были убиты почти 100 тысяч человек. С тех пор в стране действует режим чрезвычайного положения. Отмена его – одно из требований демонстрантов.
В отличие от Сирии алжирский режим имеет больше резервов, в первую очередь финансовых. Президенту Бутефлике удалось придать военной власти фасад демократичности. Армия в Алжире остается более монолитной, чем в Сирии или в Йемене и по-прежнему является гарантом стабильности. К тому же у алжирцев за время борьбы с исламистским терроризмом (с 1992 г.) накопился значительный опыт противодействия антирежимным акциям. Светская оппозиция разобщена. Пока военные контролируют ситуацию, смена власти там демократическим путем вряд ли возможна.
В то же время алжирские власти быстро отреагировали на вспышки массовых волнении, приняв комплекс социальных и политических мер, призванных сбить протестную волну, вызванную «эффектом домино» из Туниса и Египта. Отменен действовавший с 1992 года закон о чрезвычайном положении. Расширен доступ к независимым средствам массовой информации. Выполняются программы по повышению уровня жизни населения, ликвидации безработицы среди молодежи, предотвращению роста цен на продукты первой необходимости.
В сложившихся условиях повышен статус национальных вооруженных сил. На них возложены задачи по координации действий всех силовых структур в интересах стабилизации обстановки и борьбы с терроризмом.
На случай резкого обострения ситуации в республике президент А. Бутефлика рассматривает вариант отставки действующего правительства, а также проведения досрочных выборов главы государства и парламента страны. При этом он не намерен выдвигать свою кандидатуру на новый срок.
В алжирском обществе, пережившим свою «демократическую весну» в конце 80-х – начале 90-х годов, еще свежи тяжелые воспоминания о последовавшей за этим многолетней гражданской войне. Психологическая атмосфера (пока) не способствует накоплению критической массы, способной смести режим, как это было в Тунисе и Египте.
В долгосрочном плане нельзя недооценивать опасность негативного влияния на Алжир ситуации в Ливии и укрепления там позиций исламистов.
Специфическая обстановка сложилась в Йемене, где почти 40 лет существовал авторитарный режим президента Али Абдаллы Салеха. Это одна из самых бедных и отсталых арабских стран, с мертвящей бюрократией и всеобщей коррупцией. Власть одновременно должна была противодействовать полупартизанским операциям мусульманских экстремистов на севере страны и сепаратистам на юге. Здесь особую роль играют противоречия между племенами и между умеренными шиитскими группировками (зейдитами) и суннитами. В конце концов, окончательный исход этих событий будут определять крупные конфедерации йеменских племен. Хотя «сомализацию» страны нельзя исключать.
Режим Салеха в Йемене, по сути дела, сдавал свои позиции, но оттягивал решение. Вопрос сейчас в том, когда это будет формализовано и какова альтернатива этому режиму. Салех в ноябре прошлого года по соглашению с оппозицией передал власть своему вице-президенту в обмен на иммунитет от любых судебных преследований и обещал провести новые выборы в марте 2012 года.
Йемен после поражения сети «Аль-Каиды» в Саудовской Аравии стал наиболее уязвимым перед лицом исламского экстремизма.
В отношении Йемена Соединенными Штатами была избрана линия «конструктивного давления», которая при посредничестве Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива привела к выработке плана мирной трансформации режима путем передачи власти переходному коалиционному правительству с последующим проведением президентских выборов. Однако говорить о возможности становления демократического режима в очень бедной, еще вчера – средневековой стране – просто рано. О вмешательстве НАТО речи не идет – в стране почти нет нефти…
Королевские режимы в Марокко и Иордании имеют свою специфику. Там правят довольно молодые, хорошо образованные монархи, которые заранее начали сверху проводить кое-какие реформы, расширять демократическое представительство масс, вести диалог с мусульманской оппозицией. Обе династии считаются прямыми потомками пророка Мухаммеда и пользуются почитанием среди верующих. Правда, бедность населения, нехватка ресурсов, не позволяющие удовлетворить запросы масс, поднимают накал именно социальной напряженности, хотя не вызывают (пока?) антикоролевских движений. Естественно, что здесь остается множество неизвестных.
Марокко является конституционной монархией с избираемым парламентом. Но конституция позволяет королю распускать законодательное собрание, вводить чрезвычайное положение и определять ключевые назначения в правительства. Звучат требования к властям внести изменения в конституцию. В ноябре 2011 года в относительно свободной обстановке прошли выборы в новый парламент, на которых победу одержали исламисты.
Можно полагать, что монархические устои в этих двух странах менее уязвимы, они могут сохраниться, пройдя существенную трансформацию. Короли Иордании и Марокко, представляющие новое поколение арабских лидеров, восприняли происходящее в высшей степени серьезно и готовы к дальнейшим реформам при финансовой поддержке Запада.
Что касается аравийских монархий (не считая Бахрейна), то тенденция серьезного противодействия верховной власти в этих странах пока не прослеживается. Эту пятерку условно можно разделить на две части по характеру политического режима. В Саудовской Аравии установилась, по сути дела, традиционная монархия, с принципами правления, заложенными еще основателем королевства Абдель Азизом (Ибн Саудом), а позднее королем Фейсалом. В Кувейте, ОАЭ, Катаре, Омане правящие семейства управляют авторитарно, но более мягкими, патерналистскими методами.
Вопрос заключается и в том, есть ли в самих аравийских государствах достаточно потенциала для революционных перемен. На данном этапе, видимо, нет. Скорее всего трансформационные процессы в этой части арабского мира будут протекать эволюционно. В Саудовской Аравии медленно, в других монархиях, возможно, быстрее. Коренное население не настроено антимонархически. Его либеральная часть (по местным меркам) выступает за ограничение власти короля и введение монархического строя в конституционное русло.
Искусственный перенос анализа социально-политической ситуации Египта или Туниса на такие специфические страны, как аравийские монархии, мог бы просто исказить картину.