Но доводы разума тогда, похоже, утратили свою силу, и даже спустя полгода, на конференции, посвященной 95-летию установления дипломатических отношений между нашими странами, которая проходила в Москве 15 октября 2015 года, тема о том, «куда должен был поехать Путин», продолжала звучать, хотя уже и фоном к основному событию – началу 30 сентября российской военной операции в Сирии.
Трудно сказать, стало ли это событие неожиданностью для Эрдогана, незадолго до этого поучаствовавшего в Москве вместе с Путиным и Аббасом (президентом частично признанного Палестинского государства) в церемонии открытия крупнейшей в России Соборной мечети и в праздновании российскими мусульманами праздника Курбан-байрам.
Однако участники тех переговоров говорили о совсем небезоблачной обстановке, а министр иностранных дел Лавров позже и вовсе приоткрыл завесу: «…Будучи здесь в сентябре прошлого (прим. авт. – 2015) года на открытии Соборной мечети, президент Турции также позволял себе высказывания, которые в приличном обществе гости никогда допускать не могут…», «…но мы исходили из того, что здравый смысл все-таки возобладает, и турки поймут, что мы соседи и ничего плохого лично им не делали, а наоборот, как отмечал президент России Владимир Путин, закрывали глаза на многие вещи…»
К тому времени становилось очевидно, что сирийский вопрос, по которому стороны занимали диаметрально противоположные позиции, встает перед двумя странами в полный рост и его уже нельзя заметать под ковер успешных во всех смыслах торгово-экономических отношений. Впрочем, довольно долго это делать все же удавалось.
Достаточно вспомнить тот же эпизод с перехватом в октябре 2012 года турецкими ВВС самолета Сирийских авиалиний, совершавшего рейс Москва – Дамаск с принудительной посадкой в аэропорту Анкары. В обоснование своих действий турецкая сторона указывала на то, что самолет осуществлял перевозку незадекларированного «негражданского груза», принадлежавшего России и предназначавшегося для «тирана и душегуба» (это если по-западному и по-турецки), а если по-русски – для законного президента Сирийской Арабской Республики Башара Асада.
Грозил разразиться нешуточный дипломатический скандал, но, к счастью, этого так и не случилось. Конечно же, самолет принадлежал Сирии, но на нем были граждане России, к которым на протяжении нескольких часов турецкие власти не допускали представителей российской консульской службы.
Последовали громкие обвинения со стороны Эрдогана о том, что сирийский самолет перевозил боеприпасы из Москвы в Дамаск: «Груз отправила российская сторона – компания, которая экспортирует оружие и боеприпасы, а предназначен он для Минобороны Сирии». На поддержку Турции встали и США: представитель Госдепа Виктория Нуланд объявила о намерении Америки поднять вопрос о поставках Россией оружия в Сирию.
Российская сторона, впрочем, категорически отрицала военный характер груза. Вопрос о том, к какой категории следует отнести технические элементы для радиолокационных станций систем ПВО – к военной или же к мирной, предназначенной для сирийских «радиолюбителей», для россиян, похоже, на повестке дня не стоял. Груз, состоявший из 12 ящиков, турецкая сторона изъяла и, невзирая на бурные российские протесты, так и не вернула. Разобрали, наверное, в каком-нибудь исследовательском центре с целью «обратного инжиниринга».
Сирия год от года все больше напоминала воронку, стремительно засасывающую в свой конфликт все новых и новых участников, как из стран региона, так и далеко из-за его пределов.
В августе 2013 года после обвинения официального Дамаска в применении химического оружия против мирного населения в пригороде столицы Гуте США уже были готовы к началу операции по образу и подобию ливийской. И опять регион прошел по тонкому лезвию: России путем серии политико-дипломатических ходов удалось предотвратить американскую операцию, согласовав вывоз и уничтожение арсеналов химического оружия, имеющегося в распоряжении Асада.
Но к середине 2015 года стало очевидно, что одними дипломатическими шагами режим официального Дамаска не удержать, и Россией был начат решающий этап операции по «спасению рядового Асада», когда российские ВКС были переброшены в Сирию. Демонстративная неразборчивость России, отказавшейся делить террористов на сорта по степени радикальности и по принадлежности к той или иной группировке и начавшей наносить удары по всем без исключения, вызвала на Западе и Ближнем Востоке волну официальных протестов.
Декларацию, осуждающую односторонние действия России, вмешавшейся в ход конфликта, подписали США, Великобритания, Франция, Саудовская Аравия, Катар и «стратегический и многоплановый партнер России» – Турция. Стоит отметить отсутствие в этом ряду Иордании и ОАЭ, которые, как можно заключить, оказались совсем не против российских ударов по отрядам так называемой «умеренной оппозиции».
Эрдоган выступил с серией резких заявлений в том духе, что «Россия и Иран защищают убийцу» (то есть Асада) и «они (то есть Россия и Иран) ответят перед историей». Отсутствие между Россией и Сирией общей географической границы дало повод президенту Турции усомниться в том, что у России могут быть свои интересы в Сирии, а следовательно, основания для прямого вмешательства.
Вряд ли кого-нибудь, будь то в России, на Западе или в самой Турции, удивила тональность выступления Эрдогана. Константой внешнеполитического курса Турции в отношении Сирии практически с самого начала гражданской войны в этой стране стало требование: «сначала Асад должен уйти, а потом уже будем разбираться».
Впрочем, о том, что касается турецкой внешней политики и в особенности позиции этой страны по поводу событий «арабской весны» и сирийской гражданской войны, немало слов будет сказано в последующих главах. Здесь мы просто отметим, что в международной группе так называемых «друзей Сирии», созданной при лидирующей роли США и стран Запада и насчитывающей около 70 участников, Турция занимала весьма заметное место. Характерно, что второе заседание этого «клуба по интересам» прошло в 2012 году именно в Стамбуле (прим. авт. – первое прошло в Тунисе). И турками же немало усилий и средств было затрачено на сколачивание из весьма разномастных исламистских группировок так называемой «умеренной» оппозиции. А тут такой кунштюк с российскими Военно-космическими силами…
Турецкие СМИ – рупоры официальной позиции Анкары и особенно местные бюро западных информационных агентств – подавали информацию нередко с заметным искажением и примитивизацией подоплеки российских действий в Сирии. Не будем сильно углубляться в то, что тогда приписывалось России, поскольку все это звучало достаточно традиционно и, прямо скажем, без особой претензии на оригинальность. Тут были и имперские замашки, и желание России устроить второй Афганистан, и «оседлать» сирийский процесс с тем, чтобы отвлечь взгляд мирового сообщества от Украины и избавиться таким образом от западных санкций. Ну или, по крайней мере, значительно снизить градус экономического давления на Россию с целью спасти «коллапсирующую российскую экономику». Однако Запад, демонстрируя редкую прозорливость, российскую уловку якобы «раскусил». В то же время в мировых СМИ начали появляться первые сводки «о сотнях и тысячах» жертв среди мирного гражданского населения, пострадавших от «ковровых бомбардировок» в ходе российских авианалетов.
Вопрос о том, в какой мере официальная позиция Анкары отражала настроения внутри турецкого общества в те дни по отношению к России, не имеет столь же простого, однозначного ответа. Несмотря на нарастающий информационный поток в СМИ о том, что, дескать, Россия встала на сторону «тирана Асада» против «простых» сирийцев, требующих демократических преобразований, образ нашей страны в Турции все же был образом друга и партнера. Этому в значительной степени способствовала личная популярность президента Путина среди турок, часто проводящих параллели между ним и своим лидером Эрдоганом, причем нередко в пользу первого. Все-таки кровь – не вода, а в сознании турецкого общества, впрочем как и российского, национальный лидер должен быть ярок, харизматичен и жёсток, в общем, как Эрдоган или как Путин.
Весьма ярко эта несколько иррациональная популярность Путина в Турции проявилась после выступления российского президента на 70-й, юбилейной сессии Генеральной Ассамблеи ООН 28 сентября 2015 года, которую можно рассматривать в качестве послания международному сообществу в преддверии непосредственного вступления России в сирийский конфликт.
Тогда многие турки аплодировали Путину чуть ли не стоя, называя его речь «исторической». Решительные действия России в Сирии, особенно в самые первые дни, когда еще не включился маховик антироссийской пропаганды, были охарактеризованы многими независимыми турецкими экспертами как своего рода прорыв блокады и успешное возвращение России на международную арену после конфликта на Украине. И это был не эмоциональный всплеск, а действительно попытка объективно разобраться в мотивации российской стороны.
У описываемых событий была и обратная сторона. Не являлись секретом весьма сомнительные успехи внешней политики самой Турции, вызывавшей жесткую критику даже у тех, кого нельзя было отнести к оппонентам Эрдогана и правящей Партии справедливости и развития. Принятый в 2009 году миротворческий лозунг турецкого внешнеполитического курса «Ноль проблем с соседями» по прошествии всего нескольких лет породил в Турции и за ее пределами столько шуток и насмешек в свой адрес («ноль соседей без проблем», «нет соседей – нет проблем» и т. п.), что многие уже даже перестали смеяться.
Турецкий бизнес, который до тех пор был весьма успешен в своей экспансии на Ближний Восток и в Северную Африку, начал раз за разом получать серьезные удары. Практически полностью остановилась деятельность турецких предпринимателей в Ливии, Египте и в Сирии, оказалось серьезно затруднено сотрудничество даже с таким традиционным для турок партнером, как Ирак. Тяжелая ссора с Израилем перекрыла стране доступ к высоким технологиям, в которых Турция традиционно ощущает нехватку.
К 2015 году стало невозможно игнорировать тот факт, что волна беженцев в полном смысле этого слова накрыла восьмидесятимиллионную Турцию. Их число достигло 2,7 миллиона человек, и эту цифру красноречиво дополняла официальная статистика Министерства труда Турции: только 3 % беженцев представляли собой квалифицированную рабочую силу, а профессия 80 % из них турецким властям была неизвестна. К тому времени сирийцам было выдано лишь около семи тысяч разрешений на работу, а в специально оборудованных лагерях проживало менее 10 % беженцев. То есть турки сами не знали, кто на их территории скрывается и где конкретно они находятся. Турецкие СМИ отмечали, что в отдельных населенных пунктах страны беженцев стало больше, чем коренного населения.
При этом очевидно, что беженцы по достижении некоего критического порога своей численности будут вызывать у местных жителей раздражение, вне зависимости от своего поведения. Даже если чужаки законопослушны и им удалось трудоустроиться, они в любом случае отнимали рабочие места у турок. Если же вступали в конфликт с законом, то таким уж тем более не место в доселе спокойной Турции.
В общем, на этом фоне российская внешняя политика для среднестатистического турка выглядела куда более взвешенной и продуманной, чем своя собственная, которая, как нередко иронизировали, обыгрывая название центрального труда новоосманизма – книги «Стратегическая глубина», уже достаточно глубоко погрузилась в «стратегическую глубину», и пора бы ей начать всплывать на поверхность.
В начале октября 2015 года турецкая общественная дискуссия вокруг ситуации в Сирии вышла на траекторию «американских горок». Не успели отгреметь аплодисменты в адрес Российской Федерации и ее президента, принявших наконец решение вмешаться в ситуацию, как настроение в Турции сменилось на крайне обеспокоенное. Инцидентов с российскими истребителями, залетевшими в воздушное пространство Турции, оказалось для этого более чем достаточно. Заверения российской стороны в непреднамеренности произошедшего не снизили градуса напряжения. Предложение направить российского полномочного представителя в Турцию для оперативного обмена информацией и координации действий турецкой стороной было отвергнуто.
Премьер-министр Ахмет Давутоглу выступил с резким заявлением о том, что на турецко-сирийской границе введен особый режим реагирования на воздушные угрозы и через нее «и птица не пролетит», а также пообещал, что «в случае необходимости» турецкими вооруженными силами будут приняты «адекватные меры». Что подразумевалось под последним, Давутоглу не пояснял, но намек все же был достаточно прозрачен для того, чтобы его поняли не только в Турции.
Очевидно, что речь шла об эпизоде, произошедшем в мае 2015 года, когда турецкие ВВС сбили сирийский вертолет, пересекший границу и углубившийся на турецкую территорию. Но все же то была скорее «ответка» турок за случай трехлетней давности, когда в аналогичной ситуации сирийцами был сбит турецкий «Фантом» и погибли два пилота. Поэтому в общем и целом отношение к словам турецкого премьера насчет готовности к решительным действиям было спокойное, как к необходимому ритуальному политическому заявлению, за которым в отношении России не может последовать каких-либо практических шагов.
Зато западные страны и НАТО, моментально вспомнившие о своей блоковой солидарности и решившие заступиться за Турцию, начали подливать масла в огонь. Генеральный секретарь Североатлантического альянса Йенс Столтенберг выступил с рядом громогласных заявлений, в которых он решительно отверг российский тезис о том, что нарушение было непреднамеренным и несерьезным, заявив, напротив, о серьезности и даже опасности случившегося.
По этому поводу в Турции нашлось немало тех, кто начал задаваться вопросом о том, откуда дует ветер. Каким образом подробности случившегося вместо того, чтобы обсуждаться двумя непосредственно заинтересованными сторонами в кулуарах, стали достоянием общественности? Строились разнообразные теории по поводу «американского следа». Скажем, над Эгейским морем подобные происшествия между Турцией и Грецией случаются по нескольку раз в день, но они всегда решаются по дипломатическим каналам двумя сторонами, без привлечения посторонних. Конечно, и Турция, и Греция являются одними из старейших членов НАТО, но, с другой стороны, никому и в голову бы не пришло называть их «стратегическими и многоплановыми партнерами», как Россию и Турцию.
Заодно турки немало подивились тому обстоятельству, что блок НАТО так взволновался из-за действий России, при том что в прошлом руководство альянса благополучно забывало про солидарность и игнорировало куда более серьезные происшествия. В частности, уже упомянутый выше эпизод 2012 года, когда ПВО Сирии сбили турецкий истребитель, обвинив его в осуществлении воздушной разведки над территорией своей страны. Или же многочисленные инциденты с артобстрелами приграничных районов Турции с сирийской территории, кто бы их ни производил.
Просто вспомним, что тогда НАТО в ответ на все напоминания Турции про статью Устава Альянса о коллективной самообороне лишь крепко пожали туркам руку и неопределенно погрозили пальцем в сторону сирийской границы. А тут и призывов никаких не потребовалось: страны НАТО наперебой начали твердить о преднамеренном нарушении русскими турецкой границы, подначивая руководство Турции на ответные меры, обещая поддержку и прямо намекая на то, что она может оказаться в этот раз уже не только моральной.
Впрочем, это был как раз тот случай, когда турецкое руководство и само было настроено в соответствующем духе. Маятник российско-турецких отношений к середине 2015 года вышел из состояния равновесия и начал раскачиваться с угрожающей амплитудой. Для того была очень веская причина: своим вмешательством в сирийскую гражданскую войну Россия наступила на «кровавую мозоль» турецкого руководства, на протяжении пяти лет вкладывавшегося в уход президента Башара Асада и, как начало казаться, вплотную приблизившегося вместе с прочими «друзьями Сирии» к достижению своей цели.
Несмотря на примирительные заявления российской стороны, после нарушений российскими самолетами турецкой границы и начатые переговоры между военными ведомствами двух стран о координации, президент Турции Реджеп Эрдоган продолжал выступать с регулярными заявлениями в адрес России, всячески подчеркивая блоковую принадлежность уязвленной Турции к НАТО и союзнические отношения с США и ЕС.