Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего - Безруков Андрей Олегович 7 стр.

До 2020 года ЕС, по всей видимости, останется в прежних границах и будет насчитывать 28 государств. В июле 2014 года Жан-Клод Юнкер заявил, что в ближайшие пять лет расширения ЕС не будет. Конечно же, новый глава Еврокомиссии мог быть не совсем искренен и сами планы могут быть в будущем скорректированы. Это вполне мог быть намек на бесполезность в обозримой перспективе устремлений Украины, Сербии или Албании стать частью ЕС.

В любом случае есть страны, ради которых европейцы смогли бы изменить любые планы, но которые пока не стремятся вступить в ЕС. Речь идет прежде всего о Норвегии и Швейцарии, которые очень важны для Европы, способны оказывать немаловажные услуги в энергетической и финансовой сфере, но не хотели бы, чтобы их эксклюзивные возможности попали под диктат Брюсселя. Для того чтобы, по крайней мере, начать обсуждать вопрос их большего вовлечения в европейские дела, необходимо определиться с тем, каким будет ЕС. Ответа на этот вопрос нет ни в Брюсселе и ни в одной европейской столице. Однако можно предполагать, что обсуждение этого вопроса в той или иной форме все же начнется в ближайшие пять лет.

Не исключено, что вариант «особого членства» в ЕС попытается продемонстрировать Великобритания, которая все же не покинет ЕС. Об этом можно говорить с уверенностью, несмотря на то что веская причина для этого только одна: Лондон желал бы отвернуться от европейских проблем, но не может позволить себе отказаться от имеющихся инструментов влияния в ЕС. Для Великобритании объединение Европы в любых формах всегда представляло проблему, в том числе и сейчас, когда развитие Европы протекает в режиме германоцентризма.

К тому же, на фоне роста значения Берлина для американской политики, ценность Лондона в качестве ключевого американского союзника неизбежно ослабнет со временем, и выход из ЕС мог бы привести к политической маргинализации Великобритании.

Первые лица Европы достаточно давно рассуждают о необходимости укрепить присутствие Евросоюза на международной арене. По словам Жана Клода Юнкера, зачастую именно главы МИД стран-членов «чинят препятствия» самостоятельной деятельности ЕС. За этими словами скрывается непонимание содержания международной политики, которая очень отличается от конвейерного «производства» резолюций в Брюсселе. Главная проблема европейской политики состоит в том, что не сложился как таковой европейский интерес, не произойдет этого и в ближайшие годы. Подобно национальному интересу, он должен иметь глубокие исторические основания и пройти через испытания катастрофами.

Ряд европейских стран вообще практически не имеют внешнеполитических амбиций, некоторые ограничивают их рамками Европейского континента и зоны европейского соседства, и лишь Германия, Франция и Великобритания могут претендовать на реализацию глобальных интересов. Европейским лидерам практически невозможно поднять малые страны на собственный уровень интересов и добиться от них чего-либо большего, чем солидарность в отдельные сложные моменты. Другой камень преткновения заключается в том, что в ключевых европейских столицах нет взаимного согласия.

В целом Европа идет по пути углубления интеграции и формирования более тесных связей с англо-саксонскими странами других континентов, но есть и частные нюансы. Германия выходит на авансцену мировой политики после многих лет пассивности и, следуя британскому примеру, стремится установить тесные взаимоотношения с США для того, чтобы использовать американский внешнеполитический потенциал для своей глобальной политики. Ресурсов для самостоятельной политики за пределами Европы у Берлина нет, а у американцев, в свою очередь, наблюдается растущая потребность в союзниках на фоне угасающей гегемонии. Французская дипломатия во многих аспектах своей политики держится особняком от других европейских стран и, следуя собственным традициям, никогда не пыталась реально включать в свои внешнеполитические проекты другие европейские страны. Теперь же Париж тем более не намерен работать на единство внешней политики ЕС, понимая, что основным бенефициаром такой политики станет Берлин.

Великобритания хотя и является членом ЕС, но сохраняет этот статус больше для того, чтобы иметь влияние на европейские процессы. Все ее инициативы, и в первую очередь идея «двухскоростной Европы», направлены главным образом на торможение европейской интеграции. Кроме того, Великобритания стремится сохранить особый характер взаимоотношений с США и ревниво относится к попыткам Берлина и Брюсселя выстроить аналогичное партнерство. Никаких причин поддерживать европейское единство у Лондона нет.

Прежняя европейская политика в мире была, по сути, производной от прошлого – двух мировых войн, предопределивших особый характер взаимоотношений с США, и колониальной эпохи, связавшей европейцев особыми, очень индивидуальными узами с народами других континентов. Для Франции такой зоной особых интересов традиционно были Африка, Средиземноморье и частично Ближний Восток, а для Германии (после окончания «холодной войны» и объединения страны) – отношения с Россией. Подобным же образом Польша и Швеция имели амбиции на постсоветском пространстве, Испания – в Латинской Америке, Великобритания – среди стран Содружества.

Время меняет тенденции, и географическая «специализация» европейских держав постепенно уходит в прошлое. Германская политика, а также экономическая экспансия выходят за пределы Европы и, в частности, становятся очень заметными в Китае, на Ближнем Востоке и на постсоветском пространстве. Польша активизирует свою политику в Европе, чего не было раньше. Существенные изменения происходят и во французской внешней политике, обратившейся к региону Персидского залива.

Серьезных изменений стоит ждать и в сфере безопасности. Вопрос о создании общеевропейских вооруженных сил хотя и не обсуждается активно, но является принципиально важным. Начало было положено созданием боевых групп, первая из которых появилась в 2005 году. Это небольшие подразделения, создаваемые коллективно несколькими странами и необходимые не столько для выполнения боевых задач, сколько для отработки взаимодействия. Формирование европейских вооруженных сил может быть успешно вписано в новую модель североатлантического сотрудничества. В рамках новой логики «Умной обороны» НАТО предполагается более тесная интеграция вооруженных участников альянса на основе специализации. Многие страны ЕС предпочтут лишь формально участвовать в этих процессах, и лишь некоторые – Великобритания, Франция, Германия и Польша – продолжат формировать универсальные вооруженные силы.

Не очень заметное, но принципиальное изменение формата отношений США и ЕС произошло в начале второго десятилетия XXI века. Прежде американские лидеры, Джордж Буш-младший и Барак Обама, предпочитали общение с главами европейских стран по отдельности, но с 2011 года в переговорный процесс все глубже входят руководители Евросоюза. Важные решения по-прежнему принимаются на национальном уровне, но прибытие на саммит США – ЕС в Вашингтон в ноябре 2011 года, впервые за всю историю подобных встреч, председателя Еврокомисии Мануэля Баррозу, председателя Европейского совета Хермана ван Ромпея и высокого представителя Евросоюза Кэтрин Эштон стало очень показательным «авансом» интеграции.

Отношения ЕС и США имеют симбиотический характер. Сложно сказать определенно, какая из сторон от них больше выигрывает, особенно сейчас, когда на фоне спада гегемонии Вашингтон стремится упрочить все имеющие союзы. С другой стороны, для ведущих европейских стран с потенциалом глобального участия в мировой политике американская политика служит своего рода проводником. В случае Германии отношениям не повредили даже тяжелые скандалы, связанные с отказом США вернуть Германии 300 тонн принадлежащего ей золота, а также с прослушиванием телефонов немецких политиков, в том числе и федерального канцлера. Однако скандалы серьезно повлияли на общественное мнение – согласно опросу общественного мнения, проведенному еженедельником Der Spiegel 6 июля 2014 года, 57 % немецких респондентов высказались за большую самостоятельность Германии от США в вопросах внешней и оборонной политики, а 69 % опрошенных заявили о том, что их доверие к альянсу с США отныне подорвано[13].

В целом антиамериканизм в Европе достаточно слаб. Правда, в десятку наций, наиболее критически смотрящих на США, входят две европейские страны – Германия и Греция, но это компенсируется позитивным отношением большей части европейцев, а Франция и Италия входят в десятку стран с самой позитивной оценкой США[14]. При этом в течение более чем десятилетия заметна постоянная позитивная динамика в отношении США после провала в 2003 году в связи с агрессией против Ирака. До конца десятилетия можно будет наблюдать некоторый откат назад, но серьезного взлета антиамериканизма без очень веской причины ждать не стоит.

Предстоящие большие проекты, наподобие Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТТИП), подтверждают укрепление устойчивой взаимозависимости США и ЕС. Инициатива партнерства была запущена в июне 2013 года с целью создания зоны свободной торговли между США и ЕС. Она может стать самой масштабной в современном мире, объединяющей почти половину мирового ВВП и две трети международных инвестиций. Первоначально основной целью европейцев, которые были инициаторами проекта, было стремление оживить торговлю Европейского союза, уставшего от жестких мер экономии и многочисленных регламентаций. Однако теперь этот проект видится едва ли не геополитическим, особенно на фоне ухудшившихся отношений с Россией и выхода Китая в лидеры мировой экономики.

Со стороны Европы переговоры о ТТИП ведет Сесилия Мальстром, еврокомиссар по торговле. Она многократно давала понять, что не намерена спешить в этом вопросе, но фактически лишь пыталась скрыть подобными заявлениями сильную заинтересованность Брюсселя в установлении партнерства. Однако у европейских переговорщиков имеется немало требований, способных надолго стать камнем преткновения в обсуждении договора.

Европейцы настаивают на исключении из договора механизма, позволяющего бизнесу подавать в суд на правительства. Если это произойдет, то крупные транснациональные корпорации получат дополнительный рычаг влияния на европейскую политику. Кроме того, европейцы требуют отмены принципа «покупай американское» при заключении государственных контрактов, отчего могут пострадать прежде всего американские производители вооружений. Наконец, Европа настаивает на включении в соглашение раздела по либерализации энергетической сферы.

Договор очень важен лично для президента Барака Обамы, поэтому не исключено, что к концу 2015 года компромисс по основным вопросам будет достигнут. Форсированию переговоров может способствовать и создавшаяся в Европе на фоне противостояния с Россией политическая ситуация. Уподобление соглашения партнерству в НАТО практически уже стало общим местом.

Европа всегда была конфликтным полюсом мира, поражающим частотой и интенсивностью конфликтов. С XVII века Россия становится непременным участником европейского баланса сил, и несколько раз, еще со времен Карла XII, вторжения с Запада были жизненной угрозой российской государственности. Никогда прежде в своей истории Россия не имела дела с единой Европой, но даже кратковременное квазиединство европейцев становилось тяжелым испытанием для «русского мира» во времена Наполеона и Гитлера. Европейская интеграция и дальнейшее объединение евроатлантического мира безусловно являются для России экзистенциальным вызовом и потенциальной угрозой безопасности.

Ключевой проблемой взаимоотношений России и ее европейских партнеров в начале XXI века было отсутствие серьезных причин для развития отношений. По инициативе российской дипломатии на обсуждение еще с 2008 года было поставлено несколько соглашений: базовое соглашение о партнерстве и сотрудничестве, договор о европейской безопасности и реформа договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). Тогда мало кто предполагал, что продвижения в переговорном процессе, а по существу, и самих переговоров, не будет в течение последующих четырех лет. Все соглашения, предлагаемые российской стороной, по большому счету, не были нацелены на то, чтобы определять параметры сотрудничества. Скорее, они были призваны установить пределы допустимого для всех сторон, преимущественно в сфере жесткой безопасности.

Российской дипломатии, конечно же, следовало заключить основополагающие акты, не дожидаясь того момента, когда европейская внешняя политика приобретет монолитный характер. После чрезвычайного обострения взаимных отношений из-за событий на Украине возврат к переговорам в старом формате представляется невозможным, а содержание будущей повести находится за горизонтом прогноза.

Те соглашения, которые будут достигнуты по украинскому вопросу, безусловно, будут негласно иметь в виду дальнейшую судьбу Белоруссии, Грузии и Азербайджана, а также непризнанных государств Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии и, возможно, Нагорного Карабаха. Только после этого на повестку дня можно будет поставить соглашения экономического содержания и нового договора о безопасности в Европе.

Европа и Россия практически обречены на тесную взаимозависимость в сфере безопасности более чем в какой-либо иной. Наиболее перспективной видится модель, при которой будущий договор о европейской безопасности будет частью обширного общего пространства безопасности, состоящего из соединенных в «кольцо» региональных сегментов. Таким образом, Россия должна превратиться в трансрегиональную державу, своего рода континентальную ось, на которую будут нанизаны звенья безопасности от Атлантики до Владивостока.

Потеря Западом центрального места в мире продолжается уже более столетия. Все началось с того, что в конце XIX века в мире появились неевропейские точки роста, а немного погодя, в период Первой мировой войны, Япония была фактически признана великой державой. Деколонизация ускорила процесс размывания европейской исключительности, а окончание «холодной войны» позволило европейцам обратиться к задачам внутреннего плана.

Ключевая проблема современной европейской политики коренится не в вопросе эффективности институтов и не в плоскости ценностей и норм. На протяжении последних двух десятилетий не было подлинной повестки дня как у отдельных стран, так и у Европы в целом. Сдвиг, обозначившийся в последние несколько лет, фундаментален. Налицо очевидные признаки того, что Европа начинает формировать иерархию приоритетов в сфере мировой политики и ставить перед собой более масштабные задачи. В ином случае Европа просто обречена оказаться на периферии мировой политики.

Лошкарев Иван Дмитриевич – специалист по постсоветским странам и проблемам развития Африканского Рога. Аналитик агентства «Внешняя политика», аспирант МГИМО (У) МИД России. Его публикации посвящены проблемам развития Африки, внешней политике Украины и проблемам современных диаспор.

Украина, Беларусь и Молдова составляют в совокупности западный фланг СНГ – особый пограничный регион Европы, находящийся на пересечении множества политических, экономических и культурных пространств. Переплетение интересов различных социальных и этнорелигиозных групп и слабость центральной власти (в Молдавии и на Украине) привели к тому, что целостность региона сохраняется исключительно за счет поддержания социального многообразия. Это не устраивает наиболее «пассионарные» группы, которые периодически прилагают усилия, чтобы изменить политический баланс. На таких пассионариев опираются и внешние силы.

Практически любые попытки изменить саму структуру региона с условным названием «Пограничье» приводят к активизации сил, имеющих противоположные цели. На Украине с 1919 года разные политические силы стремились воплотить сразу четыре проекта государственности. В период наступления армии Антона Деникина на север или Красной армии на запад в тылу войск восставали крестьянские атаманы, во время усиления националистического проекта Степана Петлюры на сторону белых массово перешли подразделения сечевых стрельцов, а атаман Нестор Махно, с идеей анархического самоуправления, несколько раз менял политических союзников в течение одного года. Сейчас в Молдавии сторонникам евроинтеграции консолидированно противостоит элита автономного региона Гагаузия, которая борется за сохранение идентичности гагаузов, в том числе путем негласных контактов с Москвой и Анкарой.