В тот же день, 18 октября, у немцев отбили Ипр. Отсюда британцы рассчитывали оттеснить немцев назад по бельгийской территории по крайней мере до Менена и Руселаре, но немцам удалось остановить британское наступление всего в нескольких километрах от этих населенных пунктов. 19 октября генерал Ролинсон, получивший приказ «идти на Менен», так и не решился его выполнить, узнав от британских летчиков и бельгийских беженцев, что немецкое подкрепление уже на подходе. Менен, расположенный всего в 19 километрах от Ипра, остался в руках немцев.
Немецкие солдаты, особенно те, кто еще не побывал на передовой, надеялись на дальнейшие победы. 20 октября рядовой, только отправленный на фронт, писал своему довоенному квартирному хозяину: «Как только мы прибудем на место назначения, я сразу же напишу вам и пришлю свой адрес. Надеюсь, мы дойдем до Англии». Этим солдатом был Адольф Гитлер. Через девять дней ему пришлось участвовать в бою.
22 октября Черчилль, полный решимости не позволить немцам добраться до Англии и опасавшийся, что британские моряки откажутся стрелять по кораблям, перевозящим войска, предупредил чиновников Адмиралтейства: «Необходимо отдать четкий приказ, что все транспортные суда, которые могут перевозить в Англию немецкие войска, следует топить торпедами или орудийным огнем. Переговоры или сдача в плен в открытом море недопустимы».
С теми немецкими транспортами, перевозящими войска, которые, достигнув берегов Британии, сдадутся «полностью и безоговорочно», разрешалось поступить «настолько милосердно, насколько позволят обстоятельства», но британские офицеры «ответственны за то, чтобы враг не получил никакого преимущества за счет любых проявлений гуманности». Только после окончания боя оказавшиеся в воде немцы могут сдаться в плен «в соответствии с правилами, при условии, что боевая эффективность кораблей не пострадает». К таким суровым мерам, в то время совершенно беспрецедентным, Британию вынудила возможность немецкого вторжения.
Утром 21 октября британские и французские кавалеристы оставили бельгийскую деревню Пасхендале, расположенную на полпути между Ипром и Руселаре, и отступили к Ипру в поисках безопасного места вблизи более крупного населенного пункта. С обеих сторон солдаты начали рыть связанные между собой окопы с пулеметными огневыми позициями, блиндажами, траншеями для связи с тылом и сапами, ведущими как можно ближе к укреплениям противника. За каждым движением на противоположной стороне пристально следили наблюдательные посты артиллерии, аэростаты и воздушные патрули. Линии траншей проходили между Ипром с британской стороны и Мененом и Руселаре – с немецкой. Спустя четыре года на Ипрском выступе разыгралась самая жестокая битва в истории, но в то время казалось, что бои к востоку от Ипра – лишь короткий эпизод в летописи войны. «По-моему, – вечером 21 октября телеграфировал сэр Джон Френч лорду Китченеру, – враги разыгрывают свою последнюю карту, и я уверен, что их ждет неудача».
Но, как оказалось, «последняя карта» означала не просто серию кавалерийских стычек. То, что позднее назвали Первой битвой при Ипре, было решительной попыткой немцев окончательно вытеснить британцев за пределы выступа и частью более масштабного плана, направленного на прорыв к Северному морю и побережью Ла-Манша.
Не только напротив Ипра, но и южнее, в Месене и Нёв-Шапель, немцы пытались отбросить британцев назад, горланя патриотические песни. Но грандиозный план немцев не увенчался успехом. Молниеносная война закончилась, и теперь приходилось сражаться за деревни, холмы, рощи и дороги. 21 октября артиллерист Герберт Зульцбах, впервые побывавший в сражении, записал в дневнике: «Мы рвемся вперед, перед нами мелькают ужасные сцены на поле боя, и надо к ним привыкать: трупы, трупы, снова трупы, щебень и развалины деревень».
Немецкая пехота только что захватила деревню Премеск. «Трупы друзей и врагов валяются вперемешку, – писал Зульцбах. – Шквальный огонь пехоты гонит нас с занятой позиции под еще более яростным огнем британской артиллерии. Сейчас мы среди лугов, усеянных мертвым скотом, рядом бродят немногие уцелевшие бесхозные коровы. Руины взятой штурмом деревни все еще дымятся. Траншеи, наспех вырытые британцами, забиты телами. Огонь пехоты и артиллерии вытесняет нас и с этой позиции».
В ту ночь Зульцбах вспоминал свой первый день на поле боя. «Над нами спускается черная ночь. Сегодня мы видели сразу слишком много страшного, чуяли запах дымящихся развалин, слышали мычание брошенного скота и треск пулемета, и все это потрясает нас, едва достигших двадцати лет, но в то же время и закаляет для того, что ждет нас впереди. Ведь мы не желали этой войны! Мы просто защищаем себя и свою Германию от сплотившихся против нас врагов».
23 октября, после двух дней рукопашной схватки под Ланжемарком, на Ипрском выступе насчитали 1500 убитых немцев. В деревне Кортекер взяли в плен более семисот немцев и одновременно освободили полсотни британских солдат, захваченных немцами в начале битвы.
Линия траншей начинала обретать свою собственную роковую, статическую логику. Хотя в штаб-квартиру о британском успехе под Кортекером сообщили как о прорыве, развить этот успех так и не удалось. Между тем немецкие осколочно-фугасные гранаты, французами прозванные мармитами, а британцами – угольными ящиками и джеки-джонсонами, взрывались в траншеях, сея среди союзников?[45].
Немецкие надежды прорваться к морю оказались столь же призрачными, как и надежды британцев углубиться в Бельгию. Битва на Ипрском выступе стала сражением за сам выступ, за территорию шириной не более 12 километров. 25 октября в Рётеле, к северу от Мененской дороги, целый батальон Уилтширского полка был практически уничтожен, немногие выжившие оказались в плену.
К югу от Ипра впервые на Западном фронте вступили в бой индийские войска. В ночь на 25 октября между Витсхете и Месеном они отбили немецкую атаку. В официальной истории Индийского экспедиционного корпуса во Франции говорится, что один из них, сипай Усман Хан, дважды раненный, отказался покинуть позицию. Только когда «от его ног осколком снаряда оторвало целый кусок мяса», его унесли с поля боя. За этот «великий пример» его наградили индийским орденом «За боевые заслуги». Индийцы покинули родину почти два месяца назад.
26 октября Индийский экспедиционный корпус пошел в свою первую атаку на Западном фронте. В тот день вместе с девятью солдатами погиб капитан П. К. Хамп-Винсент, первый британский офицер Индийского экспедиционного корпуса, павший в бою. За четыре дня были убиты еще четыре британских офицера, четыре индийских и более двухсот солдат. Тогда же на Ипрском выступе были убиты или похоронены заживо многие британские солдаты, удерживавшие деревню Крейсекке к югу от Мененской дороги, когда британская артиллерия обстреляла деревню, не зная, что она находится под контролем их собственных войск. Немцы 56 часов подряд почти непрерывно вели артиллерийский огонь. Военный историк Энтони Фаррар-Хокли, в 1950 г. участвовавший в боевых действиях в Корее, писал: «Постепенно солдаты всех четырех батальонов начали отступать: уцелевшие солдаты, выброшенные из окопов, искали своих, раненые едва ковыляли в сторону тыла, счастливчики, которых заметили и откопали, пытались прийти в себя после того, как их похоронило заживо, – люди, сломленные усталостью и потрясенные видом убитых и раненых друзей и растущей уверенностью в том, что и им суждено умереть»?[46].
Встревоженный сообщениями о «беспорядке в частях», командующий 1-м корпусом сэр Дуглас Хейг записал в дневнике: «Я выехал около 3 часов дня, чтобы взглянуть, что происходит, и пришел в ужас при виде перепуганных людей, возвращавшихся в тыл». Тем не менее он добавил: «Несколько подразделений дивизии оставались в окопах». Сэр Джон Френч проявил еще больший оптимизм, отправив вечером Китченеру телеграмму с сообщением, что немцы «почти не способны к постоянному и мощному напору».
Преемника фон Мольтке на посту начальника Генштаба генерала Фалькенхайна глубоко разочаровало известие, что британскую линию обороны так и не удалось пробить. 27 октября он сказал офицерам, что для решительного наступления необходимо значительное подкрепление, но оно уже в пути. Но не хватало не только подкрепления. Разжалованный Мольтке с горечью писал кайзеру, что для того, чтобы разрабатывать и проводить масштабные операции, Фалькенхайну «недостает силы духа».
И все же Фалькенхайн еще надеялся пробить британскую линию обороны. В тот день в Нёв-Шапель немцы безуспешно попытались вести обстрел шрапнелью, содержащей раздражающее вещество?[47]. Лишь когда погибли и командир британского батальона, удерживавшего линию к югу от Нёв-Шапель, и его заместитель, немцам удалось пробить брешь в британской обороне.
На призыв незамедлительно ликвидировать прорыв откликнулся один из индийских батальонов, лишь недавно переплывший Индийский океан и Красное и Средиземное моря. Наступила ночь. Индийские солдаты, не привыкшие к болотистой земле, пересеченной колючей проволокой, с трудом достигли места прорыва и тут же попали под пулеметный огонь, направляемый лучами прожекторов.
На рассвете 28 октября индийцы прорвались в деревню Нёв-Шапель, в рукопашной схватке отвоевывая дом за домом. Один сикх, чтобы ободрить немца, опасавшегося, что его заколют штыками, как только он сдастся в плен, похлопал его по спине со словами: «Не бойся!» Но всего через несколько часов упорная немецкая контратака вынудила индийцев покинуть деревню, а на обратном пути они попали под артиллерийский и пулеметный обстрел. Из 289 человек, сумевших вырваться из Нёв-Шапель, только 68 выбрались на дорогу, с которой начиналась атака. За проявленное мужество субедар?[48] Малла Сингх был награжден Военным крестом. Он стал первым индийским офицером, получившим во время войны эту награду. За последующие шесть дней более 25 британских офицеров и 500 индийских офицеров и солдат были убиты, а 1455 – ранены.
Тогда же в Лондоне на заседании кабинета министров было решено не разглашать известие о гибели одного из самых современных британских военных кораблей «Одэйшез», подорвавшегося на немецкой мине у северного побережья Ирландии. Как писала в дневнике жена Асквита, главным аргументом послужило то, что британские войска «изнурены» боями на Западном фронте и что немцы «будут опасно воодушевлены этой новостью»?[49].
Теперь немецкие подкрепления подтягивались к британскому участку фронта. 29 октября, в 5:30 утра, немцы перешли в наступление. Двумя днями ранее удалось перехватить радиограмму с точным временем нападения, но из-за нехватки боеприпасов британская артиллерия вынуждена была ограничиваться девятью снарядами на ствол в день и не смогла воспользоваться этим преимуществом. Во время битвы Герберт Зульцбах, чья артиллерийская батарея была замаскирована, чтобы ее не заметили с воздуха, записал в своем дневнике: «Британские самолеты разбрасывают листовки, призывающие нас сдаться. Лучше бы им сдаться самим!» «На поле боя, – добавил он, – Саксонская рота отважно бросается в атаки, полагаясь только на свои силы и неся огромные потери».
Среди немецких частей, в тот день впервые вступивших в бой, был «полк Листа», потерявший 349 человек на подступах к Гелювельту. «С гордостью могу сказать, что наш полк бился героически, – писал Адольф Гитлер своему домовладельцу, – меня произвели в ефрейторы, и я чудом уцелел».
Генерал Фалькенхайн видел в битве за Гелювельт крайне важную и, как он надеялся, быструю прелюдию к взятию Ипра и марш-броску к морю. В тот же вечер генерал фон Фабек отдал войскам, участвовавшим в бою, возобновившемся утром 30 октября, новый «приказ дня»: «Прорыв будет иметь решающее значение. Мы победим, потому что обязаны победить, раз и навсегда положим конец многовековому спору, завершим войну и нанесем нашим заклятым врагам сокрушительный удар. Мы прикончим британцев, индусов, канадцев, марокканцев и весь прочий сброд, слабых противников, которые сдаются сотнями после первой же мощной атаки».
Этим призывом генерал фон Фабек хотел воодушевить войска, которым предстояло идти в решающую атаку под его командованием. Четыре дня они бились за Гелювельт, и в их рядах сражался Гитлер. В жестоком бою один британский батальон, попавший под артиллерийский обстрел с близкой дистанции, за двадцать минут потерял командира и 275 солдат, а 54 выживших попали в плен. Все они были ранены. Гелювельт остался в руках британцев.
30 октября во второй половине дня немцы прорвали британскую линию фронта в направлении Клейн-Зиллебеке. Ирландская гвардия была послана на защиту новой линии обороны. По пути, во время краткой стоянки, один офицер записал в дневнике: «Посреди дороги лежал убитый британский кавалерист, а рядом с ним – его полудохлая лошадь. Мимо прошла женщина. За спиной у нее висел весь ее драгоценный домашний скарб, и она вела за руки двух совсем маленьких ребятишек. Она ни на что не обращала внимания, но я заметил, как ее дети сторонились трупа».
Ночью ирландские гвардейцы, патрулировавшие окрестности, могли видеть немецкие «островерхие шлемы», вырисовывавшиеся на фоне пылающего крестьянского дома, когда противник занимал позиции для утренней атаки. «Через два года, – писал их историк, – наши пушки дождались бы, пока враг закончит подготовку, а затем стерли бы его батальоны с лица земли. Но у нас не было таких пушек»?[50]. В тот вечер Фош согласился направить французские войска на усиление британской линии обороны, посоветовав сэру Джону Френчу: «Молотите их, молотите как следует, и вы добьетесь своего».
Утром 31 октября немецкое наступление возобновилось, и британцев выбили из Гелювельта. «В довершение всех ужасов этого дня, – писал Фаррар-Хокли, – как стало известно одному батальону, «некоторых раненых немцы забили насмерть и закололи штыками, к тому же забрали у пленных одежду, часы, бумажники и безделушки». Эта расправа была «спонтанной», но в целом такое варварство было редкостью. Вскоре после полудня снаряд попал в британский штаб на выступе, убив одного генерала и нескольких офицеров. К середине дня британцы снова отбили Гелювельт, но Верховный главнокомандующий почти утратил самообладание при виде сотни отступающих раненых солдат. «Мне ничего не остается, как только пойти и погибнуть вместе с 1-м корпусом», – сказал сэр Джон Френч Фошу, но неукротимый француз без колебаний ответил: «Вам следует говорить не о смерти, а о победе».
Пообещав послать шесть французских батальонов к британской линии фронта, Фош выписал для британского главнокомандующего собственные размышления относительно стратегии: «Отступать нельзя ни в коем случае; солдаты должны окапываться там, где находятся, и удерживать ту территорию, которую заняли». Всякое движение в сторону тыла «любой значительной части войск приведет к наступлению со стороны врага и внесет смятение в ряды солдат. Самую мысль об этом необходимо подавлять в зародыше».
Из 84 британских пехотных батальонов под командованием сэра Джона Френча, в каждом из которых еще три месяца назад было 30 офицеров и 966–977 солдат, только в девяти осталось теперь 350–450 солдат. 26 батальонов состояли теперь из 200–300 человек, а в 31 осталось лишь 100–200 человек. В 18 британских батальонах было менее ста солдат. Но, несмотря на колоссальные потери, британские экспедиционные силы при канадской, индийской и французской поддержке удержали Ипрский выступ. Среди британских офицеров, убитых на выступе в последний день октября, был принц Мориц Баттенберг. Он вел свой батальон по открытой местности, когда рядом с ним разорвался снаряд. Принц попрощался со своими людьми и на носилках был доставлен в полевой перевязочный пункт, но умер прежде, чем его туда донесли. Как и кайзер, принц Мориц был внуком королевы Виктории.