«Сегодня мы, оставшиеся в живых, чувствуем себя очень, очень старыми», – писал Шоу-Стюарт домой с Галлиполи. Два года спустя он был убит в бою на Западном фронте, отказавшись идти на эвакуационный пункт, когда несколькими минутами раньше шрапнель оторвала ему ухо.
6 июля немцы попытались провести скоординированную морскую и воздушную атаку на Британию. Ночью из ангаров в оккупированной немцами Бельгии в воздух поднялись три дирижабля. Из-за технической неисправности один был вынужден почти сразу же приземлиться. Два других пересекли Северное море, но повернули назад еще до того, как достигли Восточного побережья Британии. В районе Гента один из возвращавшихся дирижаблей заметил молодой летчик, младший лейтенант авиации Рекс Уорнфорд; несмотря на непрерывный ружейный огонь с дирижабля, он сумел подняться выше и сбросить три бомбы. Третья взорвалась и уничтожила врага. Погибли девять из десяти человек, составлявших команду немецкого дирижабля. Десятый, рулевой Альфред Мюллер, выжил после падения с высоты 2500 метров в гондоле дирижабля, которая пробила крышу монастыря Святой Елизаветы в Генте, причем при ударе его отбросило на 300 метров. Монастырь загорелся. Погибли две юные монахини, ребенок и мужчина, пытавшийся спасти ребенка. «Несмотря на скорбь, – впоследствии вспоминала мать Тереза, – сердца наши наполнялись радостью при мысли о бесстрашии и победе лейтенанта Уорнфорда. После войны на стене нашего монастыря установили табличку в память о молодом летчике, а соседняя улица была названа его именем».
Взрыв дирижабля был таким сильным, что самолет Уорнфорда несколько раз перевернулся и некоторое время летел вверх колесами, теряя оставшееся горючее. Затем он спланировал на поле рядом с Гентом, но во время приземления был перебит бензопровод. Однако в запасном баке еще оставалось горючее. Провозившись тридцать пять минут в немецком тылу, Уорнфорд сумел починить бензопровод и снова завести двигатель, но тут увидел отряд немецкой кавалерии, приближающийся к самолету. Он вскочил в кабину, поднял самолет в воздух и крикнул оставшимся на земле кавалеристам: «Привет кайзеру!» Подвиг Уорнфорда широко освещался в британской прессе и, как писала его двоюродная сестра Мэри Гибсон, «немного рассеял мрак других сводок о войне». Король решился на беспрецедентный шаг и на следующий день после воздушного боя отправил личную телеграмму Уорнфорду, наградив его Крестом Виктории. В сопроводительной записке Адмиралтейству личный секретарь короля прибавил: «Его величество считает, что награду следует прислать как можно скорее».
Предчувствие не обмануло короля. Десять дней спустя Уорнфорд вместе с американским журналистом Генри Нидемом вылетел с аэродрома в Бюке неподалеку от Парижа. На высоте 600 метров самолет сорвался в штопор, а когда вышел из штопора, у него отвалился хвост. На высоте около 200 метров самолет перевернулся, и Уорнфорд с Нидемом – к ужасу очевидцев – выпали из кабины и упали на землю. Смерь Нидема была мгновенной. Уорнфорд умер в больнице час спустя. За официальными похоронами последовала призывная кампания под девизом: «Не позволим юному Уорнфорду остаться последним из героев». Ему было двадцать три года. На памятнике, который установила газета Daily Express на Бромптонском кладбище, изображен самолет, атакующий дирижабль.
Те, кто присутствовал на похоронах Уорнфорда в Лондоне, не знали, что немцы сумели создать в британских портах шпионскую сеть из семи агентов. 15 июня глава французского военного криптографического ведомства полковник Картье передал британской разведке несколько сверхсекретных немецких радиограмм, которые удалось перехватить; в радиограммах указывались личности этих агентов. Все они были арестованы, а двое казнены в лондонском Тауэре. Немецкая шпионская сеть была практически уничтожена, и впоследствии немецкими агентами были в основном граждане нейтральных стран. Двое из них, перуанец и норвежец, также были расстреляны вскоре после поимки.
Новый генерал-губернатор оккупированной Бельгии, барон фон Биссинг, ясно дал понять, что после окончания войны Германия в той или иной форме сохранит контроль над завоеванными территориями. В своей речи от 19 июня он объяснил, почему такая политика будет способствовать «благополучию и процветанию Бельгии». «Я придерживаюсь той точки зрения, что выжатый лимон бесполезен, а мертвая корова не будет давать молока. Поэтому необходимо и важно, чтобы страна, которая имела такое значение для Германии как в экономическом, так и в других аспектах, сохранила жизнеспособность и чтобы нанесенные войной раны зажили как можно быстрее». В конце этого же года Биссинг выпустил меморандум, в котором привлекал внимание к неспособности Германии до 1914 г. ассимилировать французское или польское меньшинство или удовлетворить их требования. «В ближайшие годы мы должны сохранять существующее состояние диктатуры, – писал он. – Бельгия должна быть захвачена и удержана; так происходит теперь, и так должно происходить и в будущем». На день рождения кайзера, семь месяцев спустя, он заявил: «Мы хотим удержать то, что нам было вручено».
В июне на Западном фронте британцы предприняли новое наступление. В письмах домой 19-летний Роберт Грейвз описывал ежедневные артиллерийские обстрелы и снайперский огонь на «неподвижной» линии фронта. 8 июня 17 солдат его батальона были убиты или ранены немецкими бомбами и гранатами. Передовые немецкие траншеи в среднем находились на расстоянии 30 метров от Грейвза. На следующий день на участке линии фронта менее чем в двадцати метрах от занятого немцами подкопа, писал Грейвз, «я шел, насвистывая «The Farmer’s Boy», чтобы поднять себе настроение, когда вдруг увидел нескольких солдат, которые склонились над человеком, лежащим на дне траншеи. Он хрипел и стонал, словно раненое животное. У моих ног валялась его фуражка с размазанными по ней мозгами. Я никогда раньше не видел человеческого мозга; почему-то он представлялся мне поэтическим вымыслом. Можно пошутить с тяжело раненным и поздравить с тем, что для него все закончилось. Можно не уважать мертвого человека. Но никому и в голову не придет шутить над человеком, который три часа умирает после того, как верхнюю часть его головы снесло пулей, выпущенной с расстояния в двадцать метров».
Французские войска сражались в Артуа, тщетно пытаясь прорваться через немецкие траншеи. 18 июня после жестокой рукопашной схватки, мелких успехов и неудач, захвата и сдачи высот, после 18 000 убитых и раненых, наступление прекратилось. На линии Мёз – Аргонский лес при отражении немецких атак погибло еще 16 000 французских солдат. Тысячи человек по обе стороны фронта были буквально стерты с лица земли массированным артиллерийским обстрелом и яростными столкновениями в траншеях. Среди тех, кто «пропал» в Артуа, был французский писатель Жюль Леру. Ему было 34 года.
27 июля Вера Бриттен начала работать медсестрой в британском госпитале, ухаживая за ранеными, эвакуированными с Западного фронта. В тот день она услышала слова сержанта-шотландца: «Мы их разобьем, но сначала они разобьют наши сердца!» В меморандуме, составленном 29 июля, генерал Петен сообщал своему руководству, что в войне на истощение на Западном фронте победит «та сторона, у которой останется последний человек». В тот день в Лондоне британское правительство внесло в парламент законопроект, ставший первым шагом в переходе от добровольной к обязательной военной службе. Численность добровольческой армии Китченера, подразделения которой как раз присоединялись к регулярной армии на Западном фронте и на Галлиполи, достигла 2 миллионов человек, но к концу июня 1915 г. выяснилось, что этого недостаточно. В тот день число французов, поставленных под ружье, приблизилось к 5 миллионам. Чтобы защитить солдат на фронте, в армию поступало новое снаряжение: важнее всего для французских солдат были стальные каски. Однако касок не хватало: в июле было выпущено 180 000 штук, а в августе только 55 000. Вскоре появились британские стальные каски.
Боевые действия на Западном фронте ограничивались в основном рейдами в траншеи противника, спорадическими обстрелами и редкими, небольшими по масштабу атаками. В результате одной из таких атак солдаты 1-й Лондонской стрелковой бригады передвинули линию британских траншей вперед на 75 метров на участке фронта шириной 300 метров. Среди атакующих был стрелок Эрнест Джонс. Семьдесят семь лет спустя его племянник, Найджел Х. Джонс, посетивший это место, отметил, что, согласно официальной британской версии, захваченная траншея была завалена трупами немцев; повсюду были разбросаны письма и посылки. Очевидно, почта только что прибыла. Немцы готовили какую-то еду, потому что в траншее обнаружилось много кофе, который с удовольствием выпили нападавшие, – а также побаловали себя сигарами». Контратаку немцев отбили, но дорогой ценой. К концу дня было убито более 80 британских солдат, и среди них Эрнест Джонс.
В Месопотамии после взятия Амары в начале июля, которое, казалось бы, открывало перспективу для череды британских побед, возникли серьезные трудности. 27 июня британские и индийские подразделения атаковали турецкий гарнизон в Насирии. Жара, вполне терпимая тремя неделями раньше, стала невыносимой; температура достигала 45 градусов Цельсия. Появились тучи безжалостных москитов. Полевая артиллерия турок, как и на Галлиполи, неожиданно оказалась способна вести плотный и точный огонь. Насирию все же взяли, но тревожные признаки были налицо. Турецкие войска отступили, но сразу же начали укреплять новые оборонительные позиции у Кута. Британские и индийские части намеревались преследовать их, но боеспособность войск серьезно подорвали болезни. Как отмечал один из историков, солнечные удары и сердечные приступы стали причиной «беспокойства, тревоги, раздражительности и глубочайшей депрессии». Британский офицер, участвовавший в той кампании, впоследствии вспоминал работу похоронной команды: «Мы отправились на кладбище, до которого было около полутора километров, приблизительно в шесть вечера. Не успели мы пройти половину пути, как один человек свалился с сердечным приступом, и его, обмякшего, пришлось нести назад, в госпиталь. Когда труп опускали в могилу, один из солдат, державших веревки, потерял сознание и упал на мертвеца. А когда мы тронулись в обратный путь, чувств лишился еще один человек. К счастью, у нас были запасные носилки, и мы понесли назад двух человек – одного на запасных носилках, а другого на тех, на которых несли труп на кладбище».
Солдаты страдали от жары, от нехватки медикаментов и даже от недостатка свежих овощей, несмотря на бодрые репортажи в Times о доставке свежих овощей из Бомбея, но генералы составляли планы наступления на Кут.
На полуострове Галлиполи Мустафа Кемаль не сомневался, что сможет выбить австралийцев и новозеландцев с хребта Чунук-Баир и сбросить их в море. 28 июня, через десять дней после прибытия свежих турецких частей, он приказал начать наступление. Атака была отбита, а турецкое пополнение уничтожено. Кемаль хотел подать в отставку, но генерал Лиман фон Сандерс уговорил его не покидать пост. Личная храбрость Кемаля вдохновляла защитников турецкой земли. Однажды, когда батарея союзников обстреливала траншеи турок и разрывы приближались к тому месту, где стоял Кемаль, он отказался уходить в укрытие, а закурил папиросу и остался в траншее с солдатами. Снаряды стали ложиться в другой стороне. Так родилась легенда.
28 июня на Галлипольском полуострове британские войска атаковали противника на мысе Геллес, рассчитывая выбить турок из Критии. До деревни им дойти не удалось, но левый фланг британцев продвинулся вдоль ущелья Галли почти на километр?[86]. Один британский батальон, захвативший турецкие траншеи, нашел там свежеприготовленный завтрак из печенья и вареных яиц. Там же обнаружился запас сигар. «Более мрачной находкой, – отмечал историк подразделения, – были тела нескольких Королевских дублинских фузилеров, убитых 27 апреля и до сих пор не похороненных»?[87].
Несколько контратак были отбиты, но одна группа турецких солдат сумела прорваться и закрепиться между британской передовой и вспомогательными траншеями. Они подавали какие-то знаки и, казалось, собирались сдаться, но, когда британские солдаты приблизились к ним, турки открыли огонь. Затем их атаковали с двух сторон и уничтожили.
Бои на Галлипольском полуострове, на которые страны Антанты возлагали столько надежд, привели к очередному тупику, повторению в миниатюре окопной войны на Западном фронте. В этой отдаленной зоне боевых действий ее хотели избежать, однако все ее ужасы теперь повторялись и здесь.
Глава 10
Успехи Центральных держав
Июнь – сентябрь 1915 г.13 июня 1915 г. польские кавалеристы, сражавшиеся в рядах австрийской армии, но вдохновленные стремлением к независимости Польши, одержали победу над русскими на реке Ракитне. Девять дней спустя австрийские войска вернули себе Лемберг, самый крупный город Восточной Галиции, и были готовы вторгнуться в русскую провинцию Волынь. На польском фронте немецкой армии тоже сопутствовал успех: 18 июля в Красноставе в плен попали более 15 000 русских.
Художник Оскар Кокошка, попавший в Лемберг 22 июля, писал другу: «Завтра утром отбываю в свой полк – три дня пути. Теперь он входит в состав немецкой кавалерии, направляемой в Россию! Слава богу, никаких траншей, только разведка, и – потрясающая штука – в России есть шанс заработать Железный крест. По пути много разрушенных артиллерией деревень, кладбища на знаменитых полях сражений, холера…»
В последнюю неделю июля русская Ставка разослала всем командующим секретный доклад об антивоенной пропаганде большевиков. Листовки, пояснялось в докладе, прячут в посылках, которые солдатам присылают из дома. В ответ армейское командование признавало: «Чтобы удержать людей в траншеях, требуются нечеловеческие усилия». В недовольстве русских войной немцы увидели средство подрыва боеспособности противника. 27 июля американский посол в Берлине Джеймс У. Джерард сообщал в Вашингтон, что немцы «отбирают революционеров и либералов среди русских военнопленных, снабжают их деньгами и фальшивыми паспортами и отправляют назад в Россию для разжигания революции». 30 июля в Петрограде военный министр генерал Поливанов предупреждал своих коллег в правительстве: «Следует ожидать масштабной деморализации, сдачи в плен и дезертирства».
Затянувшаяся война имела неприятные последствия не только для России. 15 июля, за две недели до предупреждения Поливанова, сэр Эдвард Грей встречался с канадским премьер-министром Робертом Борденом. «Он с величайшей серьезностью говорил о бремени, которое несет с собой война», – отмечал Борден в своем дневнике. По мнению Грея, продолжение войны «должно привести к ниспровержению всех существующих форм правления».
В июле в боях против австрийцев потерпели неудачу итальянцы. В Доломитовых Альпах австрийцы отразили пятнадцать итальянских атак. На реке Изонцо после пяти дней боев на фронте шириной 30 километров итальянцы, несмотря на шестикратное превосходство в численности, понесли тяжелые потери и продвинулись меньше чем на пару километров. На высотах за Горицией австрийцы отбросили их назад, захватив 1500 пленных. На Адриатике два итальянских крейсера были потоплены австрийскими подводными лодками.
Союзники также столкнулись с трудностями в Дарданеллах. В июле на Галлипольском полуострове британские войска дважды отказывались идти в атаку. В Дарданеллах была потеряна французская подводная лодка, запутавшаяся в противолодочных сетевых заграждениях.
25 июля, предвидя неминуемое наступление немцев, русские эвакуировали заводы из Варшавы?[88]. В Армении турецкие войска отразили наступление русских. В турецком тылу, в причерноморском Трабзоне, с 7 по 23 июля 15 000 турецких солдат вырезали 17 000 жителей из числа армян; уцелели только сто человек. В это же время тысячи армян были убиты на юге, в верхнем течении Евфрата, в деревнях близ Муса. Известия об этих зверствах вызвали всеобщее возмущение в государствах Антанты: 6 сентября в Лондоне палата лордов решительно осудила действия турок. Но война продолжалась, и все прежние ограничения были отброшены. Британия готовилась в следующем наступлении применить отравляющие газы, а 20 июля кайзер по настоянию фон Бахмана, начальника штаба немецкого флота, отозвал свой приказ не бомбить жилые районы Лондона. Теперь предписывалось щадить только здания, представлявшие «исторический интерес».