Язык Корана - Абульфазль Хошманеш 3 стр.

Гадамер также усматривал сущность понимания в языке и считал язык посредником, в котором заключается понимание. Всякое понимание носит интерпретативный характер, а интерпретация также занимает свое место в языке. Гумбольдт[9] считал, что «языки представляют собой мировоззрения» (Demay, 1996: 572).

Выражение Хайдеггера «Язык – это наш дом», если абстрагироваться от всех вопросов, которыми оно окружено[10](Эдгар, 1388. С. 279–280), означает, что человек появляется на этот свет в доме языка, в котором он растет и через окна которого видит горизонт и отдаленные пейзажи. Некоторые убеждены, что человек живет в «тюрьме языка» (prison house of language) и каждый является узником своего языка (Моулави, 1370. С. 101), а потому эти рамки представляются им более тесными, а их влияние – более ярким.

При этом с некоторой долей натяжки можно сказать, что ребенок, который рождается в окружении языка Фирдоуси[11], аль-Мутанабби[12], Мольера[13] или Шекспира, черпает свои мысли, культуру, взгляды и мировоззрение у них. Ребенок думает на языке, которому научился, и этот язык задает направленность его мыслям и взглядам так, словно он смотрит на мир через окна языкового дома. Чем больше эти окна и чем шире они распахнуты, тем лучше ребенок видит окружающий его мир. И если таким языком является язык Корана и Слова Аллаха, то в связи с этим, конечно же, возникает существенная и важная разница[14].

История свидетельствует, что не прошло и столетия после появления на свет исламской религии, как язык Корана сумел объединить на обширном географическом пространстве самые разные народы, заложив фундамент новой культуры и цивилизации. Благодаря своим особенностям коранический язык вобрал в себя все самое лучшее. На протяжении истории на всем пространстве исламской географии – в особенности в те периоды, когда исламская умма находилась на пике своего расцвета, – язык Корана служил источником знания и мудрости, а также важнейшим средством коммуникации.

Прошли века, и функция Корана стала привлекать внимание современных авторов с точки зрения того, в каком долгу находится перед ним прежде всего арабский язык (Бинт аш-Шати, 2004. С. 194; Мандур, 1360. С. 136; Субхи Салих, 1960. С. 293; Абд ат-Тавваб, 1367. С. 125). У Насра Хамида Абу Зейда[15], если отбросить те выводы, к которым он пришел впоследствии, есть одно высказывание, над которым стоит задуматься. «Цивилизация Древнего Египта была цивилизацией загробной жизни, греческая цивилизация была цивилизацией разума, а арабо-мусульманская цивилизация – это цивилизация текста» (Абу Зейд, 2005. С. 46, 364). Эти слова принадлежат человеку, который не особо верил в самобытность «коранического языка» (там же, С. 46–51), однако в данном случае его цитата служит подтверждением свидетельства других людей о «превосходстве коранического языка»[16] (Хенди, 1989: хабар 2353) и его несомненном влиянии на человеческую культуру и цивилизацию.

Коран превратил литературный язык одного маленького народа, представители которого разговаривали между собой на различных диалектах, в единый, а затем и глобальный язык. Услуга, оказанная Кораном арабскому языку, не исчерпывается лишь объединением различных диалектов этого народа и превращением их языка в нормальный разговорный язык – коранический язык в первую очередь превратил их язык в язык науки, избавив его от расплывчатости и неупорядоченности и сделав доступным для изучения научным способом (Аль-Бакури, 1382. С. 1–16,26–33, 53–59; Аль-Джабири, 1991. С. 81). В продолжение темы революционной роли коранического языка следует отметить неоценимую услугу, оказанную арабскому языку членами Дома Пророка (с) (Аль-Хусайни, 1384. С. 37; Хакими, 1373. С. 142), который и сам, в свою очередь, был бесценным плодом от древа Корана и его ясного языка[17].

Язык служит человеку основой для коммуникации, взаимопонимания, обмена мыслями и чувствами с себе подобными. Большинство неприятностей и конфликтов – от ссор между людьми до столкновений между целыми народами и обществами – обусловлено некорректными выражениями и различиями в их понимании. Если люди правильно поймут все языковые референты, большая часть разногласий исчезнет. Обратив внимание на соответствие языка природе человека, Ноам Хомский[18] выдвинул теорию универсальной грамматики[19]. Он говорит, что такие свойства, как наличие двух рук, двух ног, одного сердца, присущи всему человеческому роду. По мнению Хомского, эта универсальная грамматика может объединить все человечество (Ньюмайер, 1378. С. 72–73); Хошманеш, 13886. с. 190–195; Хошманеш, 1388а, с. 375–378) или по крайней мере приблизить его к великому идеалу или мечте о единодушии и мире, в котором будет меньше конфликтов. Идея о едином мире, в котором нет войн и конкуренции, захватов и грабежей, представляет собой давнее желание человечества, и язык представляет собой важное средство достижения или приближения этой цели. Многие войны происходят между людьми, которые не имели в прошлом опыта единодушия через единство языка, а во многих случаях единодушие устанавливается между людьми, которые весьма далеки друг от друга по цвету кожи или географическому расположению и знают друг о друге только из рассказов или благодаря каким-либо трудам (Ньюмайер, 1378. С. 80). Роль, которую играет в объединении и сближении представителей исламской уммы коранический язык, не нуждается в разъяснении.

Слово «инсан» (ар. «человек») является производным от глагола «аниса» (привыкать, ознакомляться, дружить – примем. пер.) (аль-Фарахиди, 1410. Т. 7. С. 308; Ибн Манзур, 1414. Т. 6. С. 11), который идентичен поминовению (зикр), а его антонимами являются слова «неприязнь» (вахша) и «забвение» (нисйан). Забывчивость не является для человека нормой, а лишь исключением. От человека ожидается, что он будет помнящим, а если он что-либо забывает, это вызывает удивление и порицается:

ولقد عهدنا إلى آدم من قبل فنسي ولم نجد له عزمًا

«Прежде Мы заключили завет с Адамом, но он забыл, и Мы не нашли у него твердой воли» (сура «Та Ха», аят 115).

Эти слова как раз следуют после слов о ниспослании Корана, который призван всегда служить напоминанием (зикр) и приумножать знания человека:

وكذلك أنزلناه قرآنًا عربيًّا وصرّفنا فيه من الوعيد لعلّهم يتّقون أو يحدث لهم ذكرًا فتعالى

اللّ الملك الحقّ ولا تعجل بالقرآن من قبل أن يقضى إليك وحيه وقل ربّ زدني علمًا

«Таким образом Мы ниспослали его в виде Корана на арабском языке и подробно разъяснили в нем Свои угрозы, чтобы они устрашились или чтобы это стало для них назиданием. Превыше всего Аллах, Истинный Царь! Не торопись читать Коран, пока ниспослание откровения тебе не будет завершено, и говори: «Господи! Приумножь мои знания» (сура «Та Ха», аяты 115–114).

Эти аяты суры «Та Ха» следуют после аятов сур «Марьям» и «аль-Кахф», в которых забывчивости и пребывании в вечном забвении (насйан мансийан) противопоставляется поминание (зикр) и всегда говорится о напоминании, что образует достаточно связную и последовательную смысловую ткань:

واذكر ربّك إذا نسيت وقل عسى أن يهدين ربّي لأقرب من هذا رشدًا

«Если же ты забыл, то помяни своего Господа и скажи: «Быть может, Господь мой поведет меня более правильным путем»» (сура «аль-Кахф», аят 24).

قال أرأيت إذ أوينا إلى الصّخرة فإنّي نسيت الحوت وما أنسانيه إلا الشّيطان أن أذكره واتّخذ

سبيله في البحر عجبًا

«Он сказал: «Помнишь, как мы укрылись под скалой? Я забыл о рыбе, и только дьявол заставил меня не вспомнить о ней. Она же отправилась в путь по морю чудесным образом» (сура «аль-Кахф», аят 63).

قال لا تؤاخذني بما نسيت ولا ترهقني من أمري عسرًا

«Он сказал: «Не наказывай меня за то, что я позабыл, и не возлагай на меня тяжелое бремя» (сура «аль-Кахф», аят 73).

ويسألونك عن ذي القرنين قل سأتلو عليكم منه ذكرً ا

«Они спрашивают тебя о Зуль Карнейне. Скажи: «Я прочту вам поучительный рассказ о нем» (сура «аль-Кахф», аят 83).

ذكر رحمة ربّك عبده زكريّا

«Это является напоминанием о милости твоего Господа, оказанной Его рабу Закарии (Захарии)» (сура «Марьям», аят 2).

واذكر في الكتاب مريم إذ انتبذت من أهلها مكانًا شرقيًّا

«Помяни в Писании Марьям (Марию). Вот она ушла от своей семьи на восток» (сура «Марьям», аят 16).

فأجاءها المخاض إلى جذع النّخلة قالت يا ليتني متّ قبل هذا وكنت نسيًا منسيًّا

«Родовые схватки привели ее к стволу пальмы, и она сказала: «Лучше бы я умерла до этого и была навсегда забытой!» (сура «Марьям», аят 23).

واذكر في الكتاب إبراهيم

«Помяни в Писании Ибрахима (Авраама)» (сура «Марьям», аят 41).

واذكر في الكتاب موسى

«Помяни в Писании Мусу (Моисея)» (сура «Марьям», аят 51).

واذكر في الكتاب إسماعيل

«Помяни в Писании Исмаила» (сура «Марьям», аят 54).

واذكر في الكتاب إدريس

«Помяни в Писании Идриса» (сура «Марьям», аят 56).

أولا يذكر الإنسان

«Разве человек не помнит…?!» (сура «Марьям», аят 67).

Человек постоянно имеет дело с понятием «поминовение» или «напоминание». Поминовение (зикр) начинается со своих возвышенных ступеней и простирается до самых простых и обыденных уровней. Это поминовение может быть знанием или напоминанием, которое приходит из высшего мира и дарует человеку чувство самости, самосознание и ответственность за свою принадлежность к людям, будучи связанным с такими понятиями, как «завет», «связь» или «договор», о которых еще будет сказано.

Если смотреть на эту проблему с высокой метафизической перспективы, язык представляет собой важный показатель. Чтобы найти выражение в виде небесного писания, таинственное послание божественного откровения (вахй) проявляется или эксплицируется в языковой форме, а коранический «ясный язык» представляет собой наиболее яркий пример этой экспликации. В то же самое время Коран представляет собой Писание (китаб) и язык (писан), а также совершенное и бесподобное напоминание (зикр), а нам хорошо известно, какое место занимают зикр и язык в исламских обрядах.

Возможно, в исламском поклонении, например в молитве (намаз), в определенных условиях можно исключать определенные физические действия или их отдельные составляющие, но без поминовения (зикр) и чтения суры «Фатиха» молитвы не принимаются, и чтение этой суры может быть исключено лишь в последнюю очередь в случаях самой крайней необходимости. Поминание Аллаха (зикр), которое служит залогом спокойствия в сердце и очищения глубин человеческой души, в своей основе носит языковой характер, а если не выражено в языковой форме, то не оказывает полного воздействия. Конечно же, следует иметь в виду, что в большинстве других религий молитва также имеет языковой характер.

Язык не только играет существенную роль в религии и поклонении, но и служит важным носителем поминовения и напоминания в повседневной жизни. Многое, чему учится человек, оседает именно в его аудиальной памяти. По сути, помимо того, что в основе своей язык имеет аудиальный и вербальный характер, обучение также имеет наиболее тесную связь со слухом (Азари-Наджафабади, б.д. С. 180; Йуль, 1374. С. 15. Тагави и Гасемиян, 1371. С. 33).

Мольба (ду‘а)[20] имеет языковую природу и представляет собой удачный пример, иллюстрирующий связь между языком и сердцем. В корневой основе многих слов, которые используются в значении мольбы или проклятия, очевидным образом присутствуют значения, связанные с языком. Глагольная основа слова «ду‘а», означающая «звать», имеет очевидно языковой характер. Во французском языке глаголы, соответствующие по смыслу таким понятиям, как благословение или проклятие, в лексическом и этимологическом отношении передаются такими понятиями, как «говорить о чем-либо хорошо» (Bénédiction) или «говорить о чем-либо плохо» (Malédiction). Такие понятия, как благодарность, похвала и подобные им, в различных языках носят языковой характер, свидетельствуя о том, что влияние хороших и плохих слов на предметы с давних пор обращало на себя внимание людей. Научные данные последних лет проливают свет на некоторые аспекты этого влияния.[21]

Важным достижением Корана для всего человечества является обучение правильной мольбе. Те мольбы, которым обучает Коран, отсутствуют в писаниях всех остальных религий, подобно тому, как те мольбы, которые имеются в учении Ахль аль-Бейт (мир им!), нельзя найти в наследии лидеров ни одной другой религии или школы.

Когда язык проникает в социальное пространство, его положение не ограничивается одним лишь социокультурным обменом между представителями одного народа, но также связано с политической идентичностью и бытием людей (Baillot, 2007:137), национальным суверенитетом, территориальной целостностью и безопасностью государства. Поэтому обучение родному языку представляет собой политический вопрос. С политической точки зрения, язык не менее значим для государства, чем территориальная целостность и закон.

Учебники по языку в школах, университетах и прочих учебных заведениях являются средством распространения официальной культуры страны и тесно связаны с пропагандой господствующей культуры. Поэтому неудивительно, что колонизаторы различными путями навязывали свой язык народам порабощенных ими колониальных стран и до сих сохраняют твердую приверженность сохранению своей языковой гегемонии в бывших колониальных владениях. Чтобы добиться своих многочисленных целей, в том числе установления господства своего языка в колониях, государства-метрополии жертвовали жизнями своих солдат. Покоренные ими народы не раз воевали и несли потери ради сохранения своего языка, и этот вопрос по-прежнему сохраняет свою актуальность для многих дипломатических структур, а зачастую также существующих в мире организаций, осуществляющих деятельность в военной сфере и в области безопасности.

Внимание политиков к языку характерно не только для Запада и Востока.