Что же происходило вне изотермы +3 °C? Там рабовладение не развилось, в крайнем случае получило патриархальный характер, когда семья владеет очень небольшим количеством рабов, который рассматриваются как часть семьи, а потому заинтересованы в своей работе. Что-то вроде патриархального рабства описанного в Библии (культура животноводства в местах, плохо пригодных для земледелия резко передвигает границу рабовладения чуть ли не к 10 °C.) Почему бы вы думали, римские вольноотпущеники часто брали имя бывшего хозяина? Да потому, что раб и был по сути членом семьи. Собственно, и рабство часто так и появлялось — чужак не имел статуса в племени и нуждался в защите, прием в семью давал ему эту защиту, но он оказывался «младшим», которому все могли приказывать. В продолжение этой мысли, вспомните батраков на зажиточных финских, прибалтийских, белорусских, и украинских землях. Почитайте «Эмиля из Леннеберга» Астрид Лингрен и обратите внимание на отношения семьи со своими работниками — Линой и Альфредом, чтобы представить себе как это выглядело. А как насчет мест, где было еще холоднее, типа северной России? Там рабовладение вообще не возникло. И правда, зачем нужен раб, который сожрет больше, чем сделает?
Но прогресс продолжал развиваться. Еще более улучшились орудия труда. Появился классический плуг[8], позволяющий распахивать более тяжелые чем в Средиземноморье земли Западной и Восточной Европы. Позже в X–XII веках (рождение и расцвет Киевской Руси, между прочим) появилась трехпольная система земледелия[9]. Словом появился избыточный продукт в достаточном количестве, чтобы заинтересовать экспроприаторов и эксплуататоров.
Кстати, о разнице между последними. Экспроприатор — это просто бандит, который пришел и отобрал. Таким были собственно первые князья да феодальные короли. Все эти кнеси, риксы, вожди были просто главами бандитских группировок, «доивших» определенные территории. Но когда регулярные «экспроприации», а проще говоря набеги, стали выгодны, таких умных развелось много, и они стали мешать друг друг. Закончилось это, как и следовало ожидать, разделом территории — «ты грабишь до этой реки, а я после нее». Не то, чтобы границы строго соблюдались, но некоторое подобие порядка это создало. А как только территория стала ограниченной, пищевая база сократилась, и следовательно главный бандит (князь, рикс, конунг) оказался заинтересован в том, чтобы не грабить под чистую, а оставлять немного на развод, чтобы было где грабить и на следующий год. Так грабеж земледельцев был поставлен на систематическую основу, а наш бандит стал из экспроприатора эксплуататором. А проще говоря, феодалом.
Постойте, скажем внимательный читатель, а чего же он не стал рабовладельцем? Избыточный-то продукт появился в достаточном количестве, так? Так, да не так. Избыточный продукт действительно появился, но за счет способности человека обрабатывать значительно большую площадь под посевы. Помните про изобретение плуга? Так что концентрация населения все равно была низкой. И одно дело — сотня рабов на поле, которое можно окинуть взглядом, а совсем другое сотня землепашцев на территории, которую без коня и не объехать в разумное время. Присматривать за такими рабами просто физически невозможно — разбегутся и ищи свищи. Поэтому вместо принудительной работы под контролем, крестьянам пришлось дать наращивать жирок на основе собственного интереса, а избыточный продукт изымать в ходе «инспекторских поездок» в форме дани или оброка. То есть производственные отношения хозяин-раб на севере просто не работали.
Очевидно, общественные отношения не замедлили оформиться в соответствующие правовые нормы. Попросту говоря, бандиты (пардон, феодалы), привыкнув грабить крестьян, стали считать, что имеют на это право, и, соответственно, это право оформили в соответствующих законах.
Обратите внимание, что если в Европе нужно было десяток крестьян для прокорма и экипировки одного рыцаря, то в России уже нужна была «деревенька в сотню душ», что и наложило отпечаток на национальные формы феодализма в разных странах. Десятку плебеев можно и в одиночку навешать, особенно если они безоружные, а ты — на коне и весь обвешан разными опасными железками, как любитель ролевых игр. А против сотни мрачных мужиков уже без автомата или соратников по классу не попрешь. Так что в Европе строй опирался на рыцарей, которые в общем-то были не очень зависимы от сюзерена, а в России на княжеские дружины — своего рода отряды быстрого реагирования, чтобы раздавать восставшим холопам по заслугам. Кстати, в России феодалы даже имели несомненную полезную функцию — защиту от набегов из степи. Очевидно, что по отношению к внешним «экспроприаторам», интересы крестьян и князей полностью совпадали, и даже оформились в законодательные и этические нормы обязанностей сюзерена к своим подданным. Впрочем, национальные особенности феодализма уже не относятся к теме данной книги. Так что, считайте это лирическим отступлением.
А что случилось с критерием богатства? Рабов больше нет, чем же его мерить? Да сферой влияния, попросту — землей. Землей с крестьянами, конечно, но первичным все равно стала земля. Крестьянин владел всеми средствами производства, кроме главного — земли. Землей владел феодал, что ему и давало право взымать оброк с живущих на них крестьян.
Остался еще один интересный вопрос — а что же с рабовладельческими государствами? Почему они стали феодальными? У них-то ведь ничего вроде не изменилось? Во-первых, они не так быстро стали феодальными. В некоторых из них элементы рабовладения в разных формах сохранялись очень долго, иногда вплоть до конца девятнадцатого века. Хотя надо признать, что в основном они все-таки стали именно феодальными. Почему? Многие из них были просто завоеваны феодальными племенами варваров, которые принесли с собой свои привычные формы взаимоотношений. Кроме того, крестьянин работает сам по себе и сам же приносит тебе оброк, да еще и рад, что ты к нему сам не пришел. Нельзя не согласиться, что это куда более удобная форма эксплуатации нежели раб, за которым нужен глаз да глаз. Так можно контролировать значительно больше людей, даже и в теплых странах. Да и зачем содержать сотню надсмотрщиков, если вместо них можно иметь лишь десяток воинов, которые полезны еще и во многих других отношениях? Словом, куда ни кинь — сплошная удобность и полезность.
Надо заметить, что традиционный феодальный строй имел один большой недостаток. Из-за неустойчивости земледелия (вынуждавшего иметь ресурсы «с запасом»), равно как и возможности контролировать много людей малыми силами, так выходило, что с едой (и прочими благами) у феодалов было неплохо. А что делает феодал или любой другой хищник или даже не хищник, а какой-нибудь кролик, попав в ареал с большим количеством еды? Он начинает плодиться, причем там быстро, что еды вскоре перестает хватать. Поэтому избыток феодалов вынужден искать новые источники еды на уже проторенной тропе дедов и прадедов. Этим и объясняется высокая агрессивность феодальных обществ, будь то готы и гунны, Чингиз-Хан, крестовые походы, или средневековые Испания и Англия.
Эта же причина привела к феодальной раздробленности Германии и Руси. Однако, если в Германии благодаря однородности окружения и хорошему климату растаскивание государства феодалам сошло с рук, что привело к нескольким векам жизни под властью мелких и постоянно воюющих друг с другом княжеств, то в России природные условия, экономика и окружение уже тогда к раздробленности не располагали, и Русь была быстро «объединена» внешним фактором — ханом Батыем. Природа и экономика они такие, с ними шутить как рядовому с сержантом, можно, но только на свою глупую голову. Принцип простой и тот же самый — «не можешь — научим, не хочешь — заставим». Это к теме нынешних процессов в России.
Итак, что же произошло вкратце?
Старый строй: первобытнообщинный или рабовладельческий.
Новый строй: феодальный.
Старый критерий богатства: сила и непосредственно еда, или количество рабов
Новый критерий богатства: земля, территория с крестьянами.
Что изменилось: улучшились орудия труда, улучшенная система земледелия, изобретен классический колесный плуг.
Критическое изменение: новые территории, ранее непригодные для эксплуатации человека человеком
Критическое социальное изменение: Собственность на землю, право на эксплуатацию живущих на вашей земле. Найден способ присваивать избыточный продукт населения рассредоточенного на значительной площади, способ эксплуатации без непосредственного постоянного контроля.
Эффективный ареал влияния критического изменения: теплые и умеренные климатические зоны, где вооруженный человек или отряд мог контролироать территорию, достаточную для своего содержания.
От земли к деньгам — «Люди гибнут за металл!» (право денег)
Феодализм — это очень стабильный строй. Не очень хороший, но стабильный. В Китае он держался тысячелетиями. Разделение общества на хорошо вооруженное и тренированное убивать привилегированное меньшинство и бессильное малообразованное быдло позволяло сохранить этот строй в самых разных условиях от технического регресса Средних Веков до конца девятнадцатого-середины двадцатого века с их всепроникающим агрессивным капитализмом.
Переход от феодализма к капитализму является главным прототипом, на изучении которого по сути и был построен марксизм начала двадцатого века. Поэтому этот переход очень хорошо изучен. По крайней мере в Европе и Америке. По давней европейской традиции, теоретики марксизма не удосужились рассмотреть весь остальной мир, что несколько отразилось на качестве полученной теории, хотя и не помешало выявить базовые закономерности.
Итак, главным примером развития капитализма были европейские страны. Если рассматривать только социальную сторону перехода к капитализму в этих странах, то между ними видно не так уж и много общего:
Нидерланды — земли мало, так что и крестьян мало. Зато много путешествующих купцов и ремесленников. Да тут еще испанская инквизиция насела… Поневоле взбунтуешься.
Англия — лорды бросились сгонять крестьян с земли и выращивать овец на шерсть. Согнанных с земли крестьян казнили на перекрестках за бродяжничество. Одновременно появилось много купцов и владельцев мануфактур, которых доставала воротившая нос знать, поскольку они сами хотели воротить нос. В общем, опять же, поневоле взбунтуешься.
Франция — король разорил страну, так что крестьянам стало совсем плохо. Да еще лавочники в Париже недовольны «благородными» хамами, которые могут любую лавку привести в запустение. Да еще налоги страны на годы запроданы откупщикам да банкирам (финансовой буржуазии), от чего крестьянам еще хуже… Словом опять, поневоле взбунтуешься.
Германия — тут все было совсем по-другому. Во-первых, у аккуратных немцев с самого начала были мухи отдельно, а компот отдельно. Сельские местности под правлением всяких курфюстов и более-менее вольные города с ремеслами и купцами еще со времен Ганзейского союза. Опять же, революцию тоже непонятно как и вести, пока всех королей, королят, и королюшечек германских переказнишь — на это же никакого времени не хватит. Т. е. бунты время от времени и там были, но мелкие, местного масштаба и на революцию явно не тянущие. А откуда взяться национальному масштабу, если вся страна уже давно разбита на множество мелких княжеств да королевств? Так что революцию пришлось устраивать сверху путем объединения страны, чем и занимался небезызвестный Отто фон Бисмарк[10]. Для объединенительных, а затем завоевательных войн потребовалось конкурентоспособное вооружение, так что буржуазию отнесли к полезным элементам и дали ей развиваться. А уж потом, в ходе и в результате поражения в Первой Мировой произошло изменение системы правления.
Австро-Венгрию объединять было не нужно. Хотя бардак там тоже имел место, и не меньший чем у западных немцев. В результате Первой Мировой Войны она развалилась на части, одновременно со сменой системы правления.
Словом, сравнивая внешние проявления перехода к капитализму в Европе, не так просто вывести общую картину. Кстати, сам Маркс базировался в основном на Англии, что и понятно — он там долго жил, да и фабрика принадлежавшая Фридриху Энгельсу была основным источником существования их обоих. Так что об эксплуатации он знал, можно сказать, из первых рук.
Но все же, давайте попробуем разобраться, что же послужило причиной перехода к капитализму?
Простой ответ — орудия труда, положившие начало промышленному производству. Первым, по распространенному мнению, был изобретенный в Англии ткацкий станок. Это был не примитивный домашний станок, известный еще в средние века, а сильно усовершенствованная модель, работавшая от внешнего привода (не ручная) и со значительно более высокой производительностью труда. Критической новой частью ее, также принципиально повлиявшим на производительность труда, был челнок, но для нас это не так важно. Важны же два фактора:
Во-первых, станок требовал больше места, чем доступно в обычном доме. Один внешний привод чего стоит! Мельницу или плотину ведь возле каждого дома не поставишь. Да и паровые машины, когда были изобретены, тоже немало места занимали. Кроме того, такой станок был слишком дорог для домашнего хозяйства. Так что пришлось ткачих и ткачей собирать вместе в большом специально сделанном для этого здании — фабрике, или как тогда называли — мануфактуре. Как вы уже догадались, и фабрика, и станки на ней принадлежали не ткачам, а другому человеку. Соответственно, вместо производства ткани на своем оборудовании из своего материала на свой риск, а затем продажи его, ткачи работали за плату в помещении и на оборудовании фабриканта, производя продукт из сырья фабриканта, которому принадлежала продукция, и который ее и продавал. Как читатель уже, возможно, догадался, так появились новые классы — рабочих и капиталистов.
Во-вторых, полученная качественная, доступная и дешевая ткань продавалась в больших количествах как в самой Англии, так и во многих других странах. Что это означало? Это означало, что каждый, кто хотел покупать эту ткань, должен был иметь деньги. А чтобы иметь деньги, он должен был либо что-то производить и продавать, либо что-то с выгодой перепродавать, либо финансировать под проценты первые две категории. Так, кстати, появилось три основных категории капиталов — промышленный, торговый и финансовый. Но главное, это то, что, капитализм стал проникать в остальные страны Европы и вообще всюду, куда проникал английский купец.
Теперь вернемся к рабочим и капиталистам. Рабочий разительно отличался от крестьянина в своем отношении к средствам производства. Крестьянин владел своими средствами производства, кроме главного — земли. Рабочий не имел ничего. Крестьянин владел продуктом своего труда, рабочий — нет. Доход крестьянина был в произведенном продукте минус то, что пришлось отдать на покрытие затрат и поборы, в первую очередь феодалу. Доход рабочего — это зарплата, плата которую капиталист платит рабочему за его работу на него.
Так же отличались и капиталист от феодала. Феодал, по сути, владеет лишь землей, капиталист владеет всеми используемыми на его фабрике средствами производства, кроме рабочего. Он же владеет также сырьем и конечным продуктом, а феодал — нет, он только получал часть продукта в качестве платы за пользование землей. Феодал был богат землей, на которой жили крестьяне. Капиталист был богат деньгами и овеществленными деньгами — средствами производства.
Читатель, наверное, уже заметил, что рабочий по своему положению оказался значительно ближе к рабу, чем к крестьянину. Почему? Помните, почему крестьяне сменили рабов? Большие территории, которые трудно постоянно контролировать. А какие территории на фабриках? Да никаких, все рядом под бдительным оком. Так что никакой причины для автономности работника нет и быть не может. Более того, действия рабочего на фабрике жестко координированы с действиями других рабочих, и эта координация требует известной квалификации. Так что даже при желании, рабочему XVIII–XIX века самостоятельности в его деятельности было не предоставить.