Пѣснь Надежды
I. Воспоминанія
По тихой огненной рѣкѣ
Я плылъ въ неспѣшномъ челнокѣ.
Душа сгорала, и больна
Воспоминаніемъ она —
О томъ, что душу не спасти,
И что Спасителя найти
Не смогъ я, хоть и близокъ былъ
Къ Тому, Кого не полюбилъ
Въ безуміи своёмъ мой духъ.
Ладья причалила. Былъ сухъ
И хладенъ мой ужасный гласъ.
Повелѣваніе для насъ,
Послушниковъ кромѣшной тьмы,
Аида огненной тюрьмы,
Обычно. Падшая душа
Повиновалась не спѣша.
«О перевозчикъ! Ты скажи
Мнѣ о порочномъ мірѣ лжи», —
Душа взмолилась. «Будешь зрѣть
Ты хладно-пламенную клѣть, —
Ему я молвилъ. – Первымъ боль
Мою ты высказать позволь.
Я распятъ былъ… Ты знаешь вѣдь:
Повстанцамъ римлянинъ лишь смерть
Готовитъ въ мукахъ на крестѣ.
Я плылъ въ туманной пустотѣ,
Вдругъ – боль ужасная въ ногахъ —
И всё исчезло, смерти страхъ
Ужъ не пугалъ меня. «Герой!
Какъ жаль, не встрѣчусь я съ тобой!» —
Сказалъ мнѣ кто-то. Варавва
Свои жестокія слова
Мнѣ наяву сказалъ, иль нѣтъ —
Ужъ я не дамъ тебѣ отвѣтъ.
Была ужасна наша месть:
Враждебной власти предпочесть
Лишь тотъ сумѣетъ бунтаря,
Кого любовь отцова зря
Была растрачена – вѣдь насъ
Пронзали копья въ страшный часъ,
Пронзая въ ужасѣ дѣтей.
Рыдали жёны. И смертей
Не видѣлъ избранный народъ
Страшнѣй, чѣмъ въ тотъ ужасный годъ.
Отрядъ Іисуса Вараввы
Не избѣжалъ худой молвы
Отъ власти преданныхъ рабовъ,
Но мы желали отъ оковъ
Избавить избранныхъ. Зачѣмъ
Мы бились съ римской тьмою темъ?
Путь правды ясенъ былъ какъ день,
И насъ хранила Божья сѣнь
До времени, но были мы
На гибель всѣ обречены.
Царь не отъ міра звалъ людей
Къ иному бунту, но идей
Его не слушали. Но тамъ,
Куда Небесный Свѣтъ Христа
Сквозь толщу плоти проникалъ,
Иную жизнь Собой рождалъ,
Чужой, слѣпящій Свѣтъ съ небесъ.
Его Божественныхъ словесъ
Мы не услышали. Теперь
Я вижу: господиномъ sвѣрь
Въ лицѣ Вараввы былъ для насъ.
Изъ-за него небесный гласъ
Мы не услышали. Но ждалъ
И насъ Христосъ, что въ небо звалъ,
Сойдя на землю. И чиста
Была подъ тяжестью Креста
Его могучая Душа.
Тогда я съ нимъ былъ. Чуть дыша
Отъ муки тягостной, мой братъ,
Не знаю, отчего, былъ радъ
Увидѣть, какъ ничтоженъ былъ
Нашъ трудъ для Бога, что убилъ
Своихъ любимыхъ сыновей.
Ублюдокъ! Кесаревъ плебей!
Предатель Бога и царя!
Хотя и я смѣялся зря
Надъ Тѣмъ, Кто всё же неспроста,
Навѣрно, не сошёлъ съ Креста.
Тогда я умеръ. Былъ во тьмѣ
Забвенья я, горѣлъ во мнѣ
Огонь неправедный, и умъ
Отъ безконечныхъ тяжкихъ думъ
Мой разрывался. Sлая вонь
Была вокругъ, и жёгъ огонь,
Стекая сверху: этотъ ядъ
Меня насквозь пронзалъ, но радъ
Ему я отчего-то былъ.
Огнь вѣчныхъ мукъ меня любилъ,
А я его. «Живи, мой другъ! —
Я нѣжный гласъ услышалъ вдругъ. —
Сгораетъ сердце отъ любви.
Молю тебя: вовѣкъ живи!
Варавва предалъ насъ, но онъ
Былъ не Пилатомъ осуждёнъ,
А мной отправленъ былъ въ шеолъ.
Пусть дождь прольётся. Бездну sолъ
Онъ смоетъ, и забуду я,
Какъ мучилась душа моя
Въ любви къ разбойнику. Глупецъ!
Онъ думалъ царственный вѣнецъ
Надѣть на гордую главу.
И я мечтала наяву
Владычицей еврейской стать,
И не могла я распознать
Обмана въ томъ, кто былъ мнѣ богъ.
Но судъ мой былъ суровъ и строгъ.
Нѣтъ, мы не боги на землѣ,
И наша участь въ вѣчной мглѣ,
Но въ свѣтъ и вѣчность, и покой
Ведётъ насъ властною рукой
Всесильный Вождь Адонаи».
И я открылъ глаза свои,
И ужаснулся я тотчасъ,
Увидѣвъ тьму заплывшихъ глазъ.
Правдивы женщины слова:
Вараввы мёртвая глава
Висѣла въ крѣпкомъ кулакѣ,
И въ строгой мертвенной тоскѣ
Она смотрѣла на меня.
«Живи, мой другъ. Но отъ огня
Я не смогу тебя спасти,
И долго будешь ты итти
Въ пустынѣ тѣсной, и покой
За адской огненной рѣкой
Ты не обрящешь. Но во мглѣ
Моё служенье на землѣ
Продолжишь ты, и за тобой
Въ часъ, предназначенный судьбой,
Вернусь я. Можетъ быть, вдвоёмъ
Вернёмся мы въ небесный домъ», —
Варавва молвилъ мнѣ. Жена
Стояла предо мной одна,
Въ рукахъ своихъ держа кувшинъ.
Покоя сладостныхъ вершинъ
Мнѣ не вкушать теперь. Лишь страхъ
И боль въ груди, и боль въ ногахъ
Сопроводятъ меня въ пути.
Но, Боже мой! Чего найти
Желаю я? Какой мечтѣ,
Блуждая въ чёрной пустотѣ,
Теперь предался я? «Съ тобой
Теперь я связана судьбой.
Жестокой будетъ наша месть
Тѣмъ, кто земному предпочесть
Сумѣлъ Іисуса. Сладкій ядъ
Вливалъ его безумный взглядъ.
Теперь всё кончено. Любовь
Сильнѣй, чѣмъ Іисуса Кровь,
Насъ сочетала. И тебя
Я къ жизни воскрешу, любя.
Твой храмъ разрушенъ. Но его
Въ три дня создамъ я. Но того,
Кто званъ Христомъ былъ, не вернуть:
Земной его оконченъ путь.
Пошли разбойники за нимъ.
Я вижу: Іерусалимъ
Разрушенъ будетъ ими весь.
Безумецъ глупъ! Пока мы здѣсь,
Не отворитъ священный градъ
Погибели широкихъ вратъ.
Онъ обманулъ насъ: нѣтъ любви
Въ томъ, кто былъ выкупанъ въ крови
Младенцевъ чистыхъ. Но рыдать
Надъ ними также будетъ мать,
Рахиль несчастная, и мечъ
Сумѣетъ душу ей разсѣчь.
Я исцѣлю тебя, мой другъ».
И я уснулъ. И всё вокругъ
Перемѣшалось въ тяжкой мглѣ.
Я словно былъ не на землѣ.
Исчезъ во мракѣ счётъ часовъ.
Явилось видѣнье вѣсовъ,
И былъ мнѣ слышенъ приговоръ,
И видѣлъ я: отсѣкъ топоръ
Пустую чашу – и тогда
Иная часть ушла туда,
Гдѣ всё скрывалось въ чернотѣ,
А съ нею я… и въ пустотѣ
Густого мрака я сползалъ
Тягуче-медленно. Сжималъ
Меня кромѣшный этотъ мракъ.
Минула вѣчность. Но никакъ
Я дна не могъ достичь. Во тьмѣ
Я таялъ медленно въ умѣ.
Тогда я крикнулъ: «Боже мой!
Да что же дѣется со мной!»
И я очнулся ото сна
И вижу: предо мной она,
И взглядъ ласкаетъ, манитъ, жжётъ.
«Я та, что сонъ твой стережётъ, —
Она промолвила. – Но ты
Въ награду выполни мечты
Мои о счастіи земномъ.
Забудемъ вмѣстѣ о быломъ».
Она легла. Ни грѣхъ, ни страсть —
Иная, неземная власть
Вела меня къ ея губамъ.
Я льнулъ, и сладко было намъ
На ложѣ – свѣтломъ алтарѣ —
Въ любви плѣнительной игрѣ
Святую жертву приносить.
Такъ было сладостно вкусить
Объятій трепетныхъ жены.
Навѣкъ мы вмѣстѣ. И должны
Мы свѣтъ спасенья пронести
Дорогой, что не смогъ пройти,
Тотъ назорейскій царь невѣждъ.
Не оправдалъ онъ ихъ надеждъ.
И свѣтъ сіялъ во тьмѣ, и онъ
Вползалъ въ нашъ страстный, сладкій сонъ
И такъ шепталъ мнѣ: «Друже, ты
Вобралъ въ себя мои мечты,
Соединившись навсегда
Со мною». Страхъ въ меня тогда
Проникъ. Я крикнулъ: «Боже мой! —
Какою я иду тропой?
Отвѣть мнѣ Ты! Неужто мнѣ
Горѣть начертано въ огнѣ,
И свѣтъ во мнѣ явился тьмой,
И я былъ избранъ сатаной
Ему служить?» – Но дикій смѣхъ
Вараввы звалъ меня на грѣхъ
Съ женой порочной. «Что тебѣ?
Кошмарный сонъ въ твоей судьбѣ —
Крупица, въ сладкомъ мірѣ сновъ
Она утонетъ. Много словъ
Не говори мнѣ. Знаю я,
Чѣмъ мучится душа твоя, —
Сказала женщина. – Но честь
Намъ выпала кинжалъ и месть
И свѣтъ той мести въ міръ нести.
Міръ гибнетъ. Но его спасти
Мы можемъ вмѣстѣ. Христіанъ
Не сможетъ мерзостный тѵранъ
Въ шеолъ отправить. Но рука
Твоя сразитъ ихъ свысока.
И царство иллюзорной лжи
Разрушимъ мы. «Но ты скажи,
Что сдѣлалъ иллюзорный свѣтъ?» —
Вдругъ прошепталъ я ей въ отвѣтъ.
– «Они рабы. И власть враговъ
Они не свергнутъ. За боговъ
Они себя считаютъ. Боль
Заставитъ ихъ исполнить роль
Овецъ слѣпыхъ, что на убой
Ведётъ, ликуя, за Собой
Безумный распятый мясникъ».
И вновь губами я приникъ
Къ ея губамъ. И долго мы
Играли, страстію полны.
Я исцѣлился. И, хранимъ
Всевышнимъ, въ Іерусалимъ
Направилъ я свои стопы,
Лелѣя лютыя мечты
Мои о мести. Боль и смрадъ
Вошли теперь въ порочный градъ.
Мой слухъ наполнили слова:
«Богъ умеръ. Падшіе, мертва
И ваша вѣра. Но воскресъ
Распятый. Множество чудесъ
Онъ передъ вами сотворилъ.
Но вы мертвы. И не узрилъ
Никто средь умершихъ людей
Ихъ Жизнь. Распятый Царь царей
И Рабъ рабовъ уже грядётъ,
Я близко зрю тотъ страшный годъ,
Когда священный Божій градъ
Разрушенъ будетъ. Боль и адъ
Пройдутъ по улицамъ его.
Раскайтесь, люди! Оттого
Помиловать васъ можетъ Онъ,
Кто безъ вины былъ осуждёнъ
И проклятъ вами былъ“. „Пойми,
Ты власть надъ падшими людьми
Не возымѣешь никогда.
Распятый – тотъ же сынъ блуда,
Что кесарь римскій. Нашъ народъ
Отвергнетъ ихъ, и самъ пойдётъ,
Куда захочетъ», – молвилъ я.
«Ты здѣсь? Теперь душа моя
Тебѣ, мой врагъ, не служитъ ужъ», —
Отвѣтилъ дивный Божій мужъ.
«Кто ты?» – спросилъ я. – «Легіонъ».
Я всталъ, какъ громомъ поражёнъ.
И вспомнилъ: ночь… плыла ладья…
Но Боже! Это былъ не я!
Но кто тогда? Откуда мнѣ
Знакомъ сей мужъ? Онъ какъ во снѣ
Едва всплываетъ чрезъ туманъ.
Въ сей глядя призрачный обманъ,
Ему я молвилъ: «Ты прости,
У насъ различные пути.
Не быть намъ вмѣстѣ. Очень радъ,
Что понялъ это ты, мой братъ.
Я былъ съ Распятымъ. Но не Имъ
Я отъ погибели хранимъ:
Любовью, чуждою Ему,
Я воскрешёнъ, и потому
Не вѣрю я твоимъ словамъ».
Онъ мнѣ отвѣтилъ: «Видишь самъ,
Какъ измѣнился я, когда
Христосъ избавилъ навсегда
Меня отъ демоновъ. Съ пути
Меня не смогъ ты увести:
Спаситель Самъ меня нашёлъ
И исцѣлилъ… Ты живъ ещё!
Не преступи ты ада вратъ —
Узъ вѣчности. Смертельный хладъ
Тебя ещё не обнялъ. Знай,
Открылъ Господь ворота въ рай!
Внемли Ему, и, можетъ быть,
Ты оборвёшь порока нить —
Исчезнетъ двойственность твоя
Въ тартарѣ». И смутился я.
Но побѣдилъ я страхъ… и взялъ
Я камень. На главу упалъ
Осколокъ ада, черепъ онъ
Пробилъ. И умеръ Легіонъ.
Я видѣлъ ихъ, пойми, душа.
И, лютой sлобою дыша,
Я перерѣзалъ ихъ, какъ скотъ —
Тѣхъ, что потѣшили народъ,
Троихъ повѣсивъ на крестахъ.
Внезапной смерти дикій страхъ
Въ глазахъ ихъ вспыхнуть не успѣлъ,
И псы лизали гору тѣлъ
Солдатъ убитыхъ. Лишь Пилатъ
Достигъ иначе ада вратъ.
Я былъ подобенъ Богу: мечъ
Принёсъ на землю я, отсѣчь
Желалъ я римскую главу
И христіанскую молву
Заставить смолкнуть навсегда.
О Боже! Въ sлые тѣ года
Отъ разрушенья Божій градъ
Чрезъ месть избавить былъ я радъ…
Старикъ, я жилъ ещё когда
Въ священный градъ пришла бѣда:
Узрѣлъ я голодъ, плачъ дѣтей
И кровожадныхъ матерей,
Что ѣли чадъ своихъ. Узналъ
Я правду: древній городъ палъ.
И я бѣжалъ изъ этихъ мѣстъ,
И началъ я бродить окрестъ
Святаго града. И когда
Безчеловѣчная орда
Снесла градъ славнаго Царя,
Благословилъ я ихъ не зря.
И месть оставилъ я… Вода
Была нужна мнѣ, и тогда
Явился ангелъ, и въ рукѣ
Держалъ онъ кровь, и на пескѣ
Я кровь увидѣлъ подъ собой…
И умеръ я, объятый тьмой…
II. Харонъ
Везомый скинулъ капюшонъ.
Я удивился: «Ты, Харонъ?
Ужель во тьмѣ ты снова?“ „Нѣтъ.
Къ тебѣ я посланъ, чтобы свѣтъ
Во тьму кромѣшную нести.
У насъ похожіе пути,
Какъ видишь ты. Но не могу
Я своему служить врагу,
И въ Божій Свѣтъ вошёлъ я. Въ Нёмъ
Преображёнъ я и спасёнъ.
Я измѣнился. Поверни
Свою ладью ты, и верни
Меня къ спасённымъ. Ты и самъ
Святыхъ услышишь голоса,
Тебя зовущіе къ себѣ.
Внимая ихъ святой мольбѣ,
Войдёшь ты въ ихъ священный кругъ.
Ты не избѣгнешь Божьихъ рукъ:
Узри Того, Кѣмъ я спасёнъ!
Давно уже разрушилъ Онъ
Мощь ада падшую, и вратъ
Своихъ уже лишился адъ», —
Онъ мнѣ промолвилъ. И въ бреду
Я выкрикнулъ: «Въ своёмъ аду
Я вѣчность буду коротать!
Страдалъ я – буду вѣкъ страдать
И не раскаюсь никогда,
И полудемономъ всегда
Отнынѣ буду я. Навѣкъ
Во мнѣ ужъ умеръ человѣкъ».
«Я не былъ человѣкомъ. Мнѣ
Горѣть въ мучительномъ огнѣ
Предначертанье было. Но
Христова милость всё равно
Сломила мой порочный домъ.
И жизнь, и смерть – едино въ Нёмъ
Соединились. И къ Себѣ
Чрезъ покаяніе въ мольбѣ
Вернуть погибшаго Онъ радъ.
Войди въ Его священный градъ!» —
Харонъ воскликнулъ. Тѣ слова
Надежду дали мнѣ: жива
Душа въ погибшемъ. Но изъ глазъ
Не выбьетъ слёзъ его разсказъ —
Ихъ нѣтъ. Но долго плакалъ я.
Пристала къ берегу ладья…
IІІ. Понтій Пилатъ
Сошёлъ я. Вижу: предо мной
Въ одеждѣ свѣтлой, неземной.
Стоялъ какой-то человѣкъ.
«Кто ты, скажи мнѣ?» – я изрекъ.
«Пилатъ Понтийскій. Мы съ тобой.
Пылали въ Безднѣ роковой.
Теперь мнѣ стыдно. Но Христосъ
Изъ ада горькаго унесъ
Мой падшій духъ. Иди и ты
Въ рай совершенной красоты», —
Отвѣтилъ онъ. Я крикнулъ: «Вздоръ!
Ты самъ мнѣ вынесъ приговоръ,
Казнивъ съ Распятымъ на крестѣ.
Теперь я въ этой пустотѣ
Ладью везу свою. Но радъ
Вернуться буду я назадъ».
«Но такъ вернись!» – сказалъ онъ мнѣ.
«Но что же мучаетъ въ огнѣ
Безумца душу? Не даётъ
Мнѣ растопить забвенья лёдъ?» —
Спросилъ съ надеждой я. «Ты зналъ.
Когда тебя Спаситель звалъ
Въ чертогъ небесный. Но теперь
Тебѣ напомню я. Повѣрь,
Господь не смотритъ свысока
На тѣхъ, къ кому сошёлъ. Рука
Его подниметъ тѣхъ, кто смогъ
Раскаяться. И въ Свой чертогъ
Онъ приведетъ ихъ», – такъ изрёкъ
Тотъ, кто меня на смерть обрёкъ.
.
ІV. Легіонъ
Оставилъ я его. И вдругъ
Увидѣлъ я изъ свѣта кругъ
И всталъ, какъ громомъ поражёнъ:
Стоялъ предъ мною Легіонъ.
«Зачѣмъ пришёлъ ты? Боли страхъ
Меня терзаетъ въ страшныхъ снахъ
Въ воспоминаньѣ о быломъ —
Навѣки связанъ я со sломъ, —
Ему я моливилъ. – Все же знай:
Въ печали я ищу свой рай».
«Тебя прощаю я, мой братъ.
Я знаю: горекъ этотъ адъ.
Ты долго странствовалъ, бродя
Во тьмѣ, искалъ, не находя
Ты покаянія въ себѣ,
Въ безмолвной и слѣпой мольбѣ
Взывая къ Небу. Только тьма
Затмила падшій взоръ ума.
Воскресни, мёртвый! Дивный свѣтъ
Явилъ тебѣ святой Завѣтъ! —
Пророкъ воскликнулъ. – Въ этотъ часъ
Къ тебѣ Господь отправилъ насъ —
Нести спасительную Вѣсть.
Твоимъ порокамъ счёту нѣсть,
Но Богъ, отверженный тобой,
Въ Себя вобралъ ихъ, и съ Собой
И насъ пропялъ Онъ на Крестѣ,
И за тебя погибъ. Въ мечтѣ
Не сможешь ты вообразить
То Царство, коимъ будешь жить,
Вернувшись къ Богу и Творцу.
Вернись къ Небесному Отцу!
Тогда Распятый на Крестѣ
Возьмётъ тебя, и въ пустотѣ
Не будешь болѣ ты блуждать.
Тебя Онъ вѣчно будетъ ждать!
Ему откройся въ этотъ часъ».
И лилась кровь изъ чёрныхъ глазъ…
V. Левій Матвѣй
И я воскликнулъ: «Боже мой!
Погибъ я въ Безднѣ роковой!»
Вдругъ слышу голосъ я въ отвѣтъ,
Онъ твёрдо, тихо молвилъ: «Нѣтъ».
Я замеръ. «Кто ты?» – вопросилъ
Я пустоту. Лишённый силъ,
«Левій Матвѣй, – услышалъ я. —
Въ порокѣ жилъ я, не тая
Стяжаній суетныхъ тщету.
Но возлюбилъ я нищету,
Когда Христосъ въ порочный домъ
Вошёлъ – пошёлъ я за Христомъ.
Ты можешь быть спасёнъ, мой братъ.
Христосъ-Спаситель будетъ радъ,
Лишь покаянія слеза
Омоетъ падшіе глаза,
И руку ты Его возьмёшь,
И демоническую ложь
Отринешь ты. Оборотись!»
Я обернулся. Съ неба внизъ
Спустилась Книга. «Ты прочти
Писанье вѣрнаго Пути», —
Сказалъ мнѣ гласъ. И я открылъ,
Что съ неба мнѣ Господь явилъ.
VI. Осія
Прости, Христосъ! И въ этотъ часъ
Я въ свѣтъ вошёлъ. Съ прозрачныхъ глазъ
Стекали слёзы. И Христосъ
Вобралъ меня въ Себя, и нёсъ
Меня Спаситель на рукахъ,
И въ окровавленныхъ пескахъ,
Гдѣ умеръ я, струился свѣтъ.
Принялъ я вѣковой Завѣтъ.
Осія – имя мнѣ, сказалъ
Царь міра, что свободу далъ.
Осія – конченъ адскій сонъ!
Спасенье – имъ освобождёнъ
Отъ тьмы и мрака я навѣкъ.
Былъ возстановленъ человѣкъ.
17.IX.2009 – 23.II.2010; 2015.