Франция не отставала. Через год после своего свержения Вильгельмом король Яков высадился в Ирландии, где все было наоборот: протестанты-англичане угнетали католиков-ирландцев.[96] Людовик — «король-солнце» — направил в Ирландию 7 тыс. солдат ему на помощь. Но военное счастье оказалось на стороне Лондона, а не Парижа. Борьба Франции и Англии не затихала ни на день. Когда США начали Войну за независимость, из Франции в Америку немедленно направился отряд «добровольцев» во главе с маркизом Лафайетом. Это были военные советники, а вовсе не восхищенные юнцы или восторженные поклонники свободы. В борьбе с главным врагом своей родины французы активно помогали восставшим североамериканским колониям. Например, писатель Бомарше в это время возглавлял подставную фирму «Родриго Горталес», через которую в Америку поставлялось оружие и боеприпасы.[97] При первой возможности, в 1778 году, Франция признала независимость США и заключила с Вашингтоном союзный договор. И только ответный удар англичан в 1789 году, вызвавший революцию в самой Франции, поставил окончательную точку в этом вековом споре…
А вот теперь самое время вспомнить про загадочные происшествия в семье короля Людовика XIV. Начались они к концу той самой Войны за испанское наследство, которая началась через семь лет после создания Банка Англии. Не разбив «короля-солнце», «печатной машинке» не сделать было дальнейших шагов к мировой гегемонии. И тогда в ход пошли совсем другие методы…
Людовику XIV было семьдесят три года. Ничто не предвещало беды. Первым, 13 апреля 1711 года, скончался сын короля и наследник престола, Великий дофин Людовик. В качестве причины его смерти называется оспа. Это точь-в-точь напоминает историю российского императора Петра II, который во время охоты якобы зашел в крестьянскую хижину выпить воды и заразился от больной девочки.[98] Эта страшная болезнь тогда действительно часто «гостила» в Европе. Одно только но — дофин болел оспой в детстве,[99] а на момент смерти ему было уже пятьдесят лет. А, как известно, дважды этим недугом не болеют. Однако наследник французского престола сгорел в несколько дней.
Так все же оспа? Или мышьяк? Окись мышьяка, белый мышьяк (As2O3), отлично подходит для преступлений: при растворении в воде не дает окраски и запаха. Есть и минусы — плохо растворяется. Но большого количества и не требуется: 60 мг — смертельная доза. И, что самое важное, симптомы отравления мышьяком очень схожи с симптомами многих болезней.[100] Отравление мышьяком очень сложно распознать: кроме желудочно-кишечного тракта он поражает нервную систему и кровь, вызывает заболевания слизистых оболочек и кожи. В то время некоторые умные люди так готовили себя к долгой жизни — лизали кусок мышьяка, постепенно увеличивая дозу, и становились нечувствительны к «любимому» яду того времени.
Фактов отравлений в истории существует масса. Есть и такие, которые до самого последнего времени считались естественной смертью — среди них и истории очень известных и влиятельных особ. Например — Наполеона Бонапарта. Для справки — один из поклонников французского императора уже в наши дни решил разобраться с причинами смерти французского императора. Как известно, Бонапарт после Ватерлоо сдался англичанам и был отправлен на остров Святой Елены, где и умер от рака желудка. Однако имелись подозрения, что его отравили. Чтобы разобраться, провели анализ сохранившихся волос Наполеона. Мышьяк откладывается в тканях, и этот факт, сопутствующий отравлениям, хотели установить или опровергнуть. Результаты свидетельствуют: великого сына Франции действительно отравили мышьяком. Количество яда в волосах Наполеона в тридцать восемь раз выше того предела, который способен выдержать человеческий организм.[101] На сегодня факт отравления Бонапарта доказан с абсолютной точностью, но в книгах об этом человеке еще, наверное, столетия будут писать, что он умер от естественных причин. Кто же его отравил? Травили систематически — Наполеон умер не скоропостижно. Яд давался многократно. Напомню — охраняли Бонапарта исключительно англичане, и в тот момент он был главным врагом Альбиона, который реально поколебал мировую гегемонию Великобритании вместе с мировой гегемонией Банка Англии.
А до этого место главного мирового злодея в списке англосаксов с большим отрывом занимал Людовик XIV. И «бактериологические несчастья» стали преследовать его семью с удивительной частотой. После смерти сына «короля-солнца» от оспы наследником престола стал его внук, герцог Бургундский. Но пробыл он в этой роли совсем недолго. В начале февраля 1712 года при странных обстоятельствах умерла его молодая жена. Несколько дней ее лихорадило. Принцесса не могла уснуть, а врачи не отходили от нее ни на шаг. Что происходило с несчастной Марией-Аделаидой, было непонятно. Ничего не помогало — ни популярные тогда кровопускания, ни опиум.[102] Толком диагноз ей так и не поставили. Бедняжка так страдала, что наследника к ней просто не пускали, чтобы он не слышал ее крики. А позже даже попросили переехать в другие апартаменты, так как принцесса умирала прямо над комнатой мужа. 12 февраля 1712 года герцогиня скончалась. А через несколько дней пятнами покрылся и ее безутешный супруг, наследник престола герцог Бургундский. Боль во всем теле дофина быстро сделалась невыносимой. По словам больного, ему казалось, будто все внутри него горит.[103] Через шесть дней, 18 февраля 1712 года, герцог Бургундский умер. Отчего — совершенно неясно.
Сиротами остались двое малолетних детей, один из которых стал наследником французского престола. И тут странную избирательность в очередной раз продемонстрировали микробы, бактерии и вирусы. Они отчего-то стремились поразить исключительно наследников французского трона. Герцог Бретонский пяти лет и его трехлетний брат герцог Анжуйский заболели всего через две недели после смерти своего отца и матери. Заразились от родителей? Нет. Потому что детям был поставлен диагноз «скарлатина», а родители умерли от непонятной лихорадки, похожей на корь.[104] Вы уже улавливаете логику? Только стал наследником престола — и сразу смертельно заболел. И моментально умер. Побыв в роли наследника всего семнадцать дней, 8 марта 1712 года ребенок-герцог скончался.
Это был уже третий наследник семидесятичетырехлетнего «короля-солнца», умерший в короткое время. Трехлетний брат, заболевший вместе с наследником, долго находился между жизнью и смертью, считался безнадежным. Говорят, что по приказу короля было найдено какое-то противоядие, и ребенок выжил.[105]
Математика — точная наука. История ей в этом уступает. Для решения математической задачки нам выдают точные данные, иначе ведь ничего не получится. В случае с историей мы имеем причесанные пересказы и полное отсутствие важнейших данных. Были ли отравлены близкие «короля-солнца»? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, сколько слуг в то время «случайно» выпало из окна, скоропостижно уволилось или утонуло в ближайшем пруду. Сколько поваров было повешено или умерло в расцвете сил на своем боевом посту. Кто из придворных и приближенных неожиданно решил все свои финансовые проблемы неведомым образом. Сколько лейб-медиков подавилось за обедом куском мяса или замерзло в лесу, случайно упав с лошади. Нужно знать, умер ли еще хоть кто-то в королевском дворце, или эпидемия всегда «ограничивалась» только наследником престола. Но таких данных у нас нет…
Как бы вы вели себя на месте старого короля, у которого наследники стали умирать одним за другим? Стали бы сговорчивее за столом переговоров? Вопрос сложный, и каждый решает его по-своему. «Король-солнце» пошел на переговоры. В 1713 году был заключен Утрехтский мир, который обесценил одиннадцать лет борьбы Франции.[106] И тогда наследники французского престола умирать перестали. Наследником стал пятилетний малыш, правнук «короля-солнца», будущий Людовик XV. Ребенок-дофин при семидесятичетырехлетнем короле, который мог умереть от старости в любой момент. Умри король — кто поможет, кто охранит ребенка? Французское государство оказалось бы в очень уязвимом положении, если бы не красавец двадцати восьми лет — герцог Беррийский, второй внук Людовика XIV, дядя наследника. На него престарелый король возложил ответственность за судьбу страны и малолетнего короля. И… Да, все верно. Герцог Беррийский тоже вскорости умер. Получил травму на охоте и со всей силы ударился о луку седла.[107] Обычно пишут: упал с лошади и разбился. Получается вроде как сломал себе шею или позвоночник. Но это не так. Несчастный герцог Беррийский умер 4 мая 1714 года после «четырехдневной болезни». Теперь пишут, что причина смерти — «внутренние повреждения после падения с лошади».[108] Могло такое случиться? Вполне могло, если бы еще один участник бурной политики того времени не умер аналогичным образом, тоже упав с лошади…
После несчастного случая с внуком Людовик XIV потерял интерес к жизни. Опасаясь дальнейших «случайностей», он даже изменил закон. До тех пор наследниками трона являлись только дети, рожденные от королевы. У Людовика XIV было несколько внебрачных детей. Король их узаконил и поставил в иерархии королевского дома после принцев крови. Еще через пару месяцев Людовик XIV специально оговорил следующее: в случае пресечения законного рода трон могут занять новоявленные принцы. Он знал, кто уничтожает его род, и понимал: череда смертей не случайна, и она может продолжиться.
В 1715 году «король-солнце» скончался. Казалось бы — конец истории. Но на самом деле она только начиналась. Не прошло и года после смерти старого короля, как акционеры Банка Англии убедились в оправданности своих опасений. Их ноу-хау, их изобретение попытались нагло украсть. Скопировать, как сегодня ушлые китайские производители копируют форму автомобилей известных марок. Сохранить тайну «печатной машинки» оказалось невозможно. Преимущества и гениальная простота были налицо. Вместо сложной процедуры добычи золота и серебра — простой процесс печатания денег. Франция, потерпевшая поражение в войне из-за «недостаточности кредита», решила открыть свою «печатную машинку». В 1716 году шотландец Джон Лоу получил патент на открытие частного банка с правом выпуска обмениваемых на металл банковских билетов.[109]
Король Франции Людовик XV в тот момент был малышом и, понятное дело, вопросами финансирования не интересовался. Зато регент, герцог Филипп Орлеанский, с радостью ухватился за прекрасную идею. Он повелевает, чтобы банковские билеты стали приниматься в уплату податей наравне со звонкой монетой. В 1718 году банк Лоу был переименован в Государственный банк.[110] Хотя по сути это было такое же «совместное предприятие», где доли между собой поделили хитрые банкиры и королевская власть. Теперь военное и дипломатическое соперничество Англии и Франции приняло и тайный финансовый оборот. Две группы банкиров, получившие две разные государственные «крыши», сражались между собой за право бесконтрольно печатать пустые деньги. И тем самым получить власть над миром.
Но мы немного отвлеклись. Вернемся к клонированию французами «английской» идеи бумажных денег. История быстрого расцвета Англии под скипетром Вильгельма начала повторяться во Франции. Ничего удивительного в этом нет — ваша персональная экономика тоже разом расцветет, если вы найдете на улице чемодан с деньгами. Государственный банк Франции был очень успешен. Джон Лоу, словно добрый волшебник, разом решает финансовые проблемы королевской власти: он дает правительству в долг 100 млн ливров под 3 % годовых. Для сравнения: на момент смерти «короля-солнца» в казне имелось лишь 700 тыс. ливров.[111] А в конце 1716 года, когда Джон Лоу включил свою «печатную машинку», дефицит бюджета достиг 140 млн ливров.[112] И теперь Франция может продолжать мировую экспансию, потому что у нее появляются деньги.
Французы копируют систему англичан не только в главном, но и в частных моментах. Власть отдает Джону Лоу на откуп разработку золотых месторождений в Луизиане и всю заморскую торговлю. Заниматься всем этим будет Индская компания, полный аналог британской Ост-Индской компании. Акции нового предприятия продаются поначалу всем желающим, а потом только тем, кто расплачивается банковскими билетами, которые можно было получить в обмен на свои золотые монеты. «Это превратилось в соревнование, кто быстрее освободится от своего золота».[113] Но успехи будут недолги, просто удивительно недолги. Кредитно-денежный базис расширения Французской империи будет уничтожен буквально за несколько месяцев.
Вот хронология расцвета и моментальной гибели дублера Банка Англии на французской земле. В январе 1720 года банкир Джон Лоу на волне феноменального успеха «лавочки» становится генеральным контролером финансов Франции,[114] ведь только что руководимый им Банк ссудил Франции 100 млн ливров. И в этот момент происходит нечто страшное. «Тут же с невероятной быстротой распространились тревожные слухи, и весь Париж оказался во власти чудовищной паники» — пишет французский писатель Ги Бретон в своей книге «Истории любви в истории Франции».[115] И уже в начале 1720 года начался массовый напор на банк тех, кто желал обменять бумажные банковские билеты на монеты. Обмен сначала был замедлен, а потом и вовсе приостановлен.[116] Когда это случилось? В феврале-марте 1720 года.
За давностью лет сложно проследить, как была организована «паника вкладчиков», но думаю, что технологии ничуть не отличаются от сегодняшних. Обратите внимание, что произошло это через три года работы Государственного банка Франции. Значит, поначалу его дела шли в гору. И вдруг резко покатились вниз — после «рекордного» займа в 100 млн ливров, полученного правительством. Совпадение? Судите сами — удар был нанесен быстрый и безжалостный. Банк, выпустивший 3 млрд бумажных денег под гарантию 700 млн наличных монет, оказался не в состоянии платить. Но правительство Франции не хотело сдаваться без борьбы. И нашло очень «оригинальный» выход из ситуации. Раз население не хочет пользоваться бумажными банкнотами, а предпочитает монеты, значит, нужно… запретить хождение монет. «Декретом от 11 марта 1720 года было объявлено о запрете после 1 мая употреблять звонкую монету; найденная у кого-либо, она подлежала конфискации».[117]
Вы можете представить, какую реакцию это решение вызвало во Франции. Конечно — всеобщее ликование и полный энтузиазм масс. После такого декрета популярность бумажных билетов и вовсе упала, как и популярность королевской власти. Все начали гоняться за запретной монетой и бежать от разрешенных ассигнаций. И это очень быстро закончилось катастрофой. Следующим декретом от 22 мая 1720 года было объявлено о снижении номинального курса банковских билетов вдвое.[118] То есть те, кто законопослушно выполнил предыдущий указ короля и пользовался бумажными деньгами, стал разом вдвое беднее. Затем 10 октября 1720 года был издан третий декрет о прекращении хождения билетов после 1 ноября 1720 года. Мелкие билеты было постановлено обменять на государственные облигации с уменьшением номинального курса еще в два раза.[119]