Итак, Зоя выехала для встречи с Антоном в Осло. Чтобы вызвать агента на встречу, нужно было утром посетить другого агента – зубного врача и попросить его сделать шесть золотых коронок. Это был пароль.
Она переночевала в отеле и к десяти утра собиралась на встречу, как вдруг в двери начал стучать директор отеля: просил открыть. Зоя насторожилась – в Осло гестапо чувствовало себя как дома. Что, если?
– Но я не одета! – капризно выкрикнула она. – Я только что из ванны. Зайдите через полчасика, хорошо?
Итак, у нее было полчаса на обдумывание. Что делать с шифрами и паспортами? Уничтожить? Но тогда группа Антона не получит необходимых документов. Придется рисковать…
Зоя разместила паспорта под своей плотно облегающей «грацией», которая уже не раз служила ей тайником, тоненькие листки с шифрами скомкала в руке: если что, успеет сунуть их в рот и проглотить.
Когда снова постучали в дверь, Зоя открыла, но трех мужчин в комнату не впустила. Один показал какой-то значок на отвороте пиджака – наверное, он был из контрразведки – и попытался оттеснить Зою в номер. Но это было его ошибкой. Проскользнув под его рукой, она выскочила в коридор и устроила ужасный скандал. Кричала о «возмутительном отношении к работнику советского Интуриста, о том, что «мы в наших отелях не допускаем нарушения покоя наших гостей». Из соседних номеров начали выглядывать люди.
– Я уезжаю! Немедленно! Пусть вынесут мой чемодан!
Прибежала горничная, собрала вещи вспыльчивой постоялицы. Зоя чуть не хихикнула: наверняка девушка из «тех», вон как присматривается к белью и платьям, но без толку, моя милая, напрасно ты шаришь глазками и проминаешь все швы ловкими ручками! Коридорный вынес чемодан вниз. Швейцар остановил такси.
– На вокзал!
Вроде бы слежки не было, однако Зоя и впрямь поехала на вокзал. Оставила чемодан в камере хранения, а сама, двадцать раз проверившись, поехала к зубному врачу.
Встречу с Антоном удалось назначить на этот же день в лесу Холменколен. Это было очень популярное среди горожан место для прогулок.
– Изобразим влюбленную парочку, – быстро сказала Зоя.
Однако Антон руки не протянул, чтобы обнять ее. А когда сели на пенек, все старался отстраниться. Что-то в этом было не то… Зоя и так была на нервах, а тут вовсе напряглась. Неужели запахло предательством? Сразу вспомнился пассаж со Степаном Петриченко…
Между тем Антон очень тщательно прочел шифр, пролистал паспорта, проворчал, что одному из членов группы прибавили возраст на три года.
– Узнаю русский «авось». Сойдет, мол. Ты мне лучше скажи, как вы готовитесь к войне с Германией. Или все еще жива заповедь: чужой земли мы не хотим, но и своей не отдадим?
– Что с тобой, Антон? – удивилась Зоя. – Ты не заболел?
Вопрос был никчемный. Она окончательно уверилась: случилось что-то неладное. Приготовилась бог знает к чему, как вдруг…
– Заболел. У меня опоясывающий лишай. Поэтому, извини, я влюбленного изображать никак не мог. Говорят, это нервное, не заразно, однако я все же старался держаться от тебя подальше.
– Лекарство есть? – спросила Зоя, с трудом сдерживая смех. У нее это тоже было – нервное…
– Вот оно, лучшее лекарство! – похлопал Антон по паспортам. – Ребята примутся за дело, а мне удастся пару деньков полежать, выспаться, все и пройдет. Такое со мной уже было, когда топили «Таимо-мару»[3]. Пройдет. Но, думаю, ненадолго: мы будем хоронить немецкий транспорт с оружием для Франко, тут без нервотрепки не обойтись… А ты скажи в Москве, чтобы на честность фюрера не рассчитывали. И вот, держи: письменный отчет о работе группы и финансовых расходах.
Антон вручил Зое коробку игральных карт. Вместо карт туда была вложена его докладная записка. Зоя прочла ее, записала содержание своим кодом в блокнот, а оригинал тотчас сожгла.
Забегая вперед, стоит сказать, что Зоя и Борис Рыбкины работали с Антоном еще два года, а потом они спасли ему жизнь. 18 мая 1940 года он был арестован шведской полицией. Выдал его член «Лиги» Седер.
В гестапо воодушевились и стали требовать выдачи Вольвебера Германии – ведь он был гражданином этой страны. Русские забеспокоились.
Кин добился свидания с Антоном в тюрьме и посоветовал ему «признаться» в шпионской деятельности против Швеции.
– Остальное мы берем на себя, – сказал Кин.
На первом же допросе Антон дал показания, что занимался шпионажем против Швеции в пользу советской разведки. Теперь его должны были либо судить в Швеции либо… либо выдать России, которая предъявила на него права: советское гражданство Вольвебера было оформлено с невероятной быстротой. Антона оставили в Швеции, и он избегнул смерти.
Как уже было сказано, переговоры с Финляндией результата не дали. Советские резиденты вернулись в Россию, началась «зимняя война».
В Москве Зоя Воскресенская стала одним из основных аналитиков разведки (специальное подразделение на Лубянке было создано лишь в 1943 году). Она не забыла предупреждения Антона – не верить фюреру. К ней стекались различные сведения о неминуемом нападении Германии на Россию. Это были разведданные от знаменитой «Красной капеллы» – подпольной группы антифашистов, работавших в гитлеровской Германии. Тревожная информация поступала практически ежедневно.
В апреле 1941 года Арвид Харнак (Корсиканец), сотрудник министерства экономики рейха, он же один из руководителей «Красной капеллы», докладывал в Центр со ссылкой на окружение Розенберга: «Вопрос о вооруженном выступлении против СССР решен».
Обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен, племянник адмирала Тирпица, сотрудник министерства авиации и штаба ВВС Германии, агент «Красной капеллы» под кличкой Старшина, в том же месяце сообщал: «Вопрос о выступлении Германии против Советского Союза решен окончательно. Начало его следует ожидать в ближайшее время».
К сожалению, Сталин не смог правильно оценить полученную по разведывательным каналам информацию. Разведка НКВД сообщала об угрозе войны с ноября 1940 года. В это время Зоя завела особое дело под кодовым названием «Затея», где собирались наиболее важные сообщения о немецкой военной угрозе. Анализ поступивших данных проходил совместно с Павлом Журавлевым, начальником немецкого направления нашей разведки.
Однако документы, находившиеся в этой папке, собранной Рыбкиной и Журавлевым, ставили под сомнение ту схему раздела Европы, о которой в 1940 году в Берлине договорились Гитлер и Сталин (через Молотова).
«По этим материалам, – свидетельствует Павел Судоплатов, – нам было легче отслеживать развитие событий и докладывать советскому руководству об основных тенденциях немецкой политики. Материалы из литерного дела «Затея» нередко докладывались Сталину и Молотову, а они пользовались нашей информацией как для сотрудничества с Гитлером, так и для противодействия ему».
Вскоре Зоя получила еще одно свидетельство того, что война близка.
В мае 1941 года посол Германии в СССР, граф Вернер фон Шуленбург, давал прием в честь солистов балета Берлинской оперы, приглашенных на гастроли в Москву. Здесь были и коллеги немцев – артисты балета Большого театра. Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (ВОКС) представляла красавица в бархатном платье со шлейфом – госпожа Ярцева.
Разумеется, Шуленбург отлично знал, что это за особа. И послужной список ее был послу известен: не какая-то там кокетливая функционерка из ВОКСа, а майор госбезопасности. Однако именно ее пригласил граф Шуленбург на вальс, а во время танца провел ее по анфиладе комнат.
Зоя Ивановна обратила внимание на то что на стенах видны светлые квадраты пятен, видимо, от снятых картин. Напротив приоткрытой двери возвышались груды чемоданов. Озабоченность разведчицы вызвали и другие едва уловимые детали, подмеченные в разговоре с германскими дипломатами.
Госпожа Ярцева поняла, что вечер, столь тщательно спланированный германским посольством, затеян для отвода глаз, чтобы опровергнуть слухи о войне, якобы готовящейся против СССР, и продемонстрировать приверженность Пакту о ненападении 1939 года. Об этом и было доложено руководству советской разведки несколько часов спустя. Как и о «других едва уловимых деталях», говоривших о противоположном.
И только в конце 1944 года, когда Шуленбурга казнят в числе участников неудавшегося заговора против Гитлера, станет ясно, что не случайно посол пригласил вальсировать именно Зою, не случайно столь «необдуманно» танцевал с нею в комнатах со светлыми квадратами на стенах от снятых картин…
Зоя-то, кстати, поняла его намек, однако ее руководство не обратило на него внимания, несмотря на то что Шуленбург через несколько дней, уже в Германии, встретился с послом СССР Деканозовым и, рискуя жизнью, прямо заявил ему о готовящемся нападении фашистов…
В середине июня 1941 года Зоя Воскресенская подала по начальству докладную записку, касающуюся военных планов гитлеровского командования. Руководитель внешней разведки П.М. Фитин повез подготовленные документы лично товарищу Сталину.
«Наша аналитическая записка, – вспоминала Зоя Воскресенская, – оказалась довольно объемистой, а резюме – краткое и четкое: мы на пороге войны. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время.
…Иосиф Виссарионович ознакомился с нашим докладом и швырнул его на стол.
– Это блеф! – раздраженно сказал он. – Не поднимайте паники. Не занимайтесь ерундой. Идите-ка и получше разберитесь.
Это было 17 июня 1941 года».
С первых дней Великой Отечественной войны Зоя Воскресенская работала в составе Особой группы, возглавляемой заместителем начальника внешней разведки генералом Павлом Судоплатовым (старинным приятелем – «Андреем», которого она когда-то подкармливала бутербродами). Группа занималась отбором, организацией, обучением и заброской в тыл врага диверсионных и разведывательных групп.
Когда епископ Русской православной церкви Ратмиров попросился на фронт, Зоя встретилась с ним, убедила взять под свою опеку двух разведчиков: они должны были тайно наблюдать за военными объектами и передвижением частей, выявлять засылаемых в тыл шпионов. Операция «Послушники» проводилась под прикрытием куйбышевского антисоветского, религиозного подполья, поддерживаемого церковным подпольем в Москве. Оба «подполья» были организованы госбезопасностью.
«Послушников» поселили на квартире Рыбкиных. Парни зубрили молитвы, учили обряды, порядок облачения. Для полной достоверности одеяния взяли из музейных фондов. Первый радист был забракован сразу. На вопрос владыки, выучил ли он «Отче наш», бойко затараторил: «Отче наш, блины мажь. Иже еси – на стол неси».
Пришлось заменить шутника другим «послушником».
Вскоре разведчики были отправлены в Псковский монастырь с информацией к настоятелю, который сотрудничал с немецкими оккупантами. Теперь немцы регулярно снабжались дезинформацией о переброске сырья и боеприпасов из Сибири на фронт.
Разведгруппа поработала так отменно, что офицеры Иванов и Михеев получили боевые ордена, а епископ Ратмиров по приказу Сталина был награжден золотыми часами и медалью.
Из списков юношей и девушек, требовавших немедленной отправки на фронт, Зоя Воскресенская отбирала радистов, переводчиков со знанием немецкого языка, парашютистов, лыжников, «ворошиловских стрелков», разрабатывала для них легенды. Она же стала одним из создателей первого партизанского отряда. Каждый из сотрудников Особой группы готовился в любой момент отправиться в тыл врага.
Однако советский посол в Швеции Александра Коллонтай попросила Наркомат иностранных дел направить Зою Ивановну в Стокгольм в качестве пресс-атташе. Туда же советником посольства и одновременно резидентом поехал и Борис Аркадьевич.
Им предстоял путь по Баренцеву морю в Англию, а оттуда самолетом через Северное море и Норвегию. Перед вылетом супруги Рыбкины обрядились в комбинезоны, нацепили парашюты и спасательные жилеты с лампочкой и свистком – «отпугивать акул в случае падения в Северное море». Но долетели они благополучно.
Советская сторона была заинтересована, чтобы Швеция и впредь оставалась нейтральной: ведь это была одна из важнейших площадок в Европе, с которой наша разведка могла вести наблюдение за противником. Требовалось также противопоставить клеветнической пропаганде гитлеровцев и их пособников в Швеции правду о жизни в СССР.
Не станем забывать, что понятие «правда» – условное, каждая сторона в противоборстве понимает его по-своему. Зоя Воскресенская утверждала понятие «русской правды», сообразуясь с тем, чему верила всю жизнь. Тем более что сводки Совинформбюро, которые сообщали в «Информационном бюллетене», выпускаемом ею на русском, шведском и английском языке, и впрямь соответствовали действительности.
Вначале тираж бюллетеня не превышал тысячи экземпляров, но скоро возрос до двадцати, а после парада 7 Ноября на Красной площади, с которого солдаты ушли прямо на фронт, – и до тридцати тысяч. У витрины Интуриста на Вокзальной площади всегда стояли читатели. Здесь печатали карикатуры Кукрыниксов. Шведские газеты публиковали очерки, статьи и рассказы Алексея Толстого, Константина Паустовского, Ильи Эренбурга.
Потом для пресс-бюро подобрали помещение с кинозалом, и статус «экстерриториальности» позволил показать жителям Стокгольма советские картины: трилогию Донского о Горьком, «Мечту», «Цирк»…
Услышав по радио «Ленинградскую симфонию» Шостаковича, Зоя Ивановна попросила выслать партитуру, передала ее Гетеборгскому симфоническому оркестру. Убедила сыграть. Симфония имела такой успех, что заключительные аккорды завороженная публика слушала стоя.
Официально «Ирина» значилась пресс-атташе, но продолжала основную работу – разведывательную…
Павел Судоплатов писал в своей книге «Разведка и Кремль»: «В дипломатических кругах Стокгольма эту русскую красавицу знали как Зою Ярцеву, блиставшую не только красотой, но и прекрасным знанием немецкого и финского языка. Супруги пользовались большой популярностью в шведской столице».
Благодаря этой популярности Зое удалось добиться, например, подписания контракта на поставку из Швеции в СССР высококачественной стали, столь необходимой для советского самолетостроения, особенно в военные годы.
Постоянно велось наблюдение за немецким военным транзитом на территории Швеции. Агенты Зои Воскресенской регистрировали переброску немецкой военной техники, воинских частей, следили за шведско-германскими поставками, за транспортами из пограничных Дании и Норвегии, оккупированных Германией.
На территории этих стран было много лагерей для военнопленных. Бежать из плена им помогала норвежская организация Сопротивления, которую курировала Зоя Воскресенская.
От одной из своих агенток, Альмы, она узнала о том, что немцы готовят сверхсекретное оружие, способное «уничтожить все живое». «Тяжелую воду» для него вывозят из Норвегии. В Центр пошла информация.
Вскоре поступило задание – искать контакты с людьми, которые способствовали бы выходу Финляндии из войны. И вслед за этим – новое: срочно необходим человек, которому можно доверить передачу уже упомянутой «Красной капелле» нового шифра и кварцев для радиостанции.
Кому поручить такое опасное дело? Нужно было отыскать человека, который имел бы деловые связи с фашистской Германией, регулярно ездил из Стокгольма в Берлин… Зоя познакомилась с женой шведского промышленника, русской по национальности, и вопрос был решен. Муж слишком любил свою жену, и, когда «агенты НКВД» начали угрожать расправиться со всеми ее родственниками, оставшимися в России и во Франции, он решил плюнуть на все, но выполнить их задание. Только один раз!
Вряд ли ему удалось бы потом так скоро отвязаться от русских, однако так уж сложились обстоятельства, что Директор – такую кличку дали этому человеку – и впрямь не заработался на разведку. Правда, выполнил он не одно, а два задания, но это сути не меняет.
Итак, Зое предстояло передать шифр для радиостанции. Но как его провезти? Она взяла кусок тончайшего белого шифона и приклеила кончики воздушной материи к листу бумаги, вставила эту комбинированную прослойку в пишущую машинку и напечатала на ней шифр, порядок пользования им и условия работы радиостанции. Затем срезала куски шифона и сняла его с бумаги. Напечатанный текст оказался совершенно незаметным: прочесть его можно было, только наложив шифон на белый лист бумаги. Затем Зоя купила два совершенно одинаковых галстука, распорола один из них и вырезала из его внутренности часть фланели, которая прилегает к шее. Ее-то она и заменила сложенным раз в восемь шифоном с текстом, напечатанном на машинке. В этом галстуке Директор и отправился в рейс. Кварцы для рации были виртуозно замаскированы в предметах косметики. Поездка прошла удачно, и в этот, и в следующий раз тоже.