Чехов и его жена были людьми особенными, единственными в своем роде, людьми редкой и прекрасной судьбы. Дело не только в их одаренности, в том месте, какое им обоим – ему и ей – суждено было занять в истории русского искусства. Тут важна приверженность к своему делу, определявшая и характеры этих людей, и образ их жизни: у Чехова – затворничество писательского труда, у Книппер – сцена, репетиции, спектакли, кулисы.
И Чехов, конечно, хорошо видел эти различия, когда задолго до венчания отклонял всякое выяснение отношений: «…с серьезными лицами, с серьезными последствиями… Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству» (27 сент. 1900 г.).
Поэтому такое странное впечатление производят запоздалые упреки современных театроведов и литературоведов (зачем О. Л. не оставила сцену) и целые страницы, обеляющие ее. Приходится, помимо всего прочего, помнить о том, что Чехов в эту пору был уже неизлечимо болен и знал об этом так же хорошо, как и о том, что болезнь его небезопасна для окружающих.
Большая актриса может сыграть роль сиделки в какой-нибудь драме, и сыграет эту роль, вероятно, прекрасно. Но едва ли она, эта актриса, с ее привычкой к костюму и гриму, к условной сценической жизни и смерти, способна быть сиделкой на протяжении многих месяцев, может быть, лет, и не на сцене, без всякого зрительного зала. И будто бы Чехов, лучше других понимавший различие между обыденной жизнью и поэтической жизнью на сцене, мог согласиться на это и позволить своей жене бросить театр…
24 января 1903 года Чехов писал ей о молодости, которая пройдет через два-три года («если только ее можно еще назвать молодостью»), о том, что надо торопиться, чтобы вышло что-нибудь; слова в этом письме – «нам с тобой осталось немного пожить» – оказались вещими, потому что жить Чехову оставалось в самом деле немного.
Ковалевский Максим Максимович
(1851–1916)
Профессор Московского университета, юрист, социолог, историк. В 1887 году был отстранен от преподавания и уволен из университета за вольнодумство. Жил во Франции; в 1901 году основал в Париже Высшую русскую школу социальных наук. С Чеховым познакомился в Ницце в 1897 году, оставил содержательные воспоминания «Об А. П. Чехове», где приведено следующее признание писателя, вынужденного жить то за границей, то в Крыму: «Прежде я окружен был людьми, вся жизнь которых протекала на моих глазах; я знал крестьян, знал школьных учителей и земских медиков. Если я когда-нибудь напишу рассказ про сельского учителя, самого несчастного человека во всей империи, то на основании знакомства с жизнью многих десятков их» (Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 362).
Комиссаржевская Вера Федоровна
(1864–1910)
Знаменитая актриса, начинавшая свой творческий путь в провинциальных драматических театрах; играла на сцене столичного Александринского театра, где в 1896 году выступила в роли Нины Заречной на премьере «Чайки». В 1904 году организовала в Петербурге собственный драматический театр.
Пьесы Чехова очень любила и могла играть в них самые разнохарактерные роли (Саша в «Иванове», Наталья Степановна в водевиле «Предложение», Соня в «Дяде Ване»).
С Чеховым Комиссаржевская познакомилась в октябре 1896 года в Петербурге, на репетиции «Чайки»: «В зале не было публики, но был Чехов; она играла для него одного и привела его в восторг, – вспоминал И. Н. Потапенко. – Было что-то торжественное и праздничное в этой репетиции, которая, несомненно, была чудом» (Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 341). Своеобразным «чудом» был, впрочем, и неудачный спектакль 17 октября, запомнившийся как «провал «Чайки», хотя правильнее было бы говорить не о провале, а о недоразумении. Пьеса на афише называлась комедией, шла она в бенефис Е. И. Левкеевой, исполнявшей на Александринской сцене роли комических старух (она играла в водевиле, который ставился в честь ее театрального 25-летия и шел после «Чайки»); публика пришла отдохнуть и посмеяться, в то время как смеяться было нечему: чеховские комедии не смешны. Тогда и поднялся шум, породивший самые разноречивые слухи и толки в печати (заметку критика С. В. Танеева в очередной книжке «Театрала», например, см. в кн.: Чехов в воспоминаниях современников. С. 650).
Уже на следующем представлении «Чайке» сопутствовал «успех полный, единодушный, какой должен был быть и не мог не быть!». Вот как писала Комиссаржевская Чехову 21 октября 1896 года: «Как мне хочется сейчас Вас видеть, а еще больше хочется, чтобы Вы были здесь, слышали этот единодушный крик: «Автора!» Ваша, нет, наша «Чайка», т. к. я срослась с ней душой навек, жива, страдает и верует так горячо, что многих уверовать заставит. «Думайте же о своем призвании и не бойтесь жизни!»
В образе Нины Заречной Комиссаржевская нашла и воплотила себя – «своеобразный, редкий по сочетаниям комок нервов, дарования, огня, человеческих слабостей и поэтических капризов – этот психологический излом ее души, которым объясняется так много в ее внешней сценической карьере и все – в ее игре, в ее сценическом таланте» (Театр и искусство. 1910. № 7. С. 158).
Комиссаржевская оставила яркий след в истории русского театра: «…Я жила душою Чайки… Чайка моя любимая. Быть Чайкой – мне радость» (Статьи и воспоминания памяти В. Ф. Комиссаржевской. СПб., 1911. С. 95).
Кондаков Никодим Павлович
(1844–1925)
Академик, историк византийского искусства и археолог. В конце 1890-х годов переехал в Ялту, где и познакомился с Чеховым. Пробовал свои силы в литературе. «Читаю на ночь исключительно Ваши рассказы и настолько настроился в Вашем духе и стиле, что хочу тоже написать два-три рассказа с Вашими персонажами. Позволяете? Было бы, конечно, умнее написать прямо пьесу… Пока… присматриваемся к новым пьесам» (январь 1904 г.). О постановке «Вишневого сада» писал: «Считаю своим «священным долгом» принести Вашему драматическому превосходительству поздравления. Мы-то, говорят, здесь в Петербурге Вашей пьесы не увидим, потому что Ваш театр не может простить холодного равнодушия ко «Дну» Горького. Очень жаль, конечно, а все-таки это самое «Дно» – совершенная дрянь. Уж было бы лучше прямо возвратиться к пьесам Кукольника и Полевого» (Чехов А. П. Письма. Т. 12. С. 266–267).
Кони Анатолий Федорович
(1844–1927)
Юрист, писатель и общественный деятель; почетный член Российской Академии наук. По возвращении Чехова из путешествия на Сахалин обсуждал с ним положение каторжников. Эпизоды, сообщенные в письмах к А. Ф. Кони, были развиты в книге «Остров Сахалин». 26 января 1891 года Чехов писал: «Мое короткое сахалинское прошлое представляется мне таким громадным, что когда я хочу говорить о нем, то не знаю, с чего начать…»
Коробов Николай Иванович
(1860–1919)
Сверстник и сокурсник Чехова; в студенческие годы жил у Чеховых. «Приехал какой-то человек из Вятки и привез с собою нежного, как девушка, сына. Откуда-то он узнал, что мы – порядочные люди, и вот решился просить мою мать взять в нахлебники его сына, тоже приехавшего поступать в Университет. Это были очень богатые люди» (Чехов М. П. Вокруг Чехова. С. 88). Впоследствии Н. И. Коробов стал лейб-медиком императорского двора. Ему была посвящена повесть «Цветы запоздалые» (1882).
Коровин Константин Алексеевич
(1861–1939)
Известный художник. Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества вместе с Н. П. Чеховым; оставил воспоминания «Из моих встреч с Чеховым», где рассказывал о встречах начала 1880-х годов и весны 1904 года в Ялте (Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 31–33). Еще при жизни Чехова написал несколько этюдов, на которых виден чеховский домик в Гурзуфе.
Короленко Владимир Галактионович
(1853–1921)
Начал печататься почти одновременно с Чеховым, в 1879 году. Первый его сборник – «Очерки и рассказы» – был издан в 1887 году, когда чеховские «Пестрые рассказы» (1886) приобрели широкое признание и популярность. Короленко жил тогда в Нижнем Новгороде после десяти лет тюрьмы и Сибири. «В то время, – вспоминал он, – я уже прочитал рассказы Чехова, и мне захотелось проездом через Москву познакомиться с их автором» (Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 35). С тех пор эти люди, при всех различиях взглядов и характеров, были связаны чувством глубокой личной приязни и дружбы. «Я готов поклясться, что Короленко очень хороший человек. Идти не только рядом, но даже за этим парнем – весело», – писал Чехов А. Н. Плещееву 9 апреля 1888 года. «Свобода Чехова от партий данной минуты, – заметил впоследствии Короленко, – при наличности большого таланта и большой искренности, казалась мне тогда некоторым преимуществом» (Там же. С. 36).
По просьбе Н. К. Михайловского Короленко говорил с Чеховым о серьезной повести для журнала «Северный вестник». Это была «Степь», напечатанная в марте 1888 года. В письме 9 января 1888 года Чехов заметил, что начал ее «с дружеского совета» Короленко: «…около меня нет людей, которым нужна моя искренность и которые имеют право на нее, а с Вами я, не спрашивая Вас, заключил в душе своей союз».
Чехов высоко ценил Короленко как писателя, хотя принимал далеко не все. Сохранился сборник, в котором текст рассказа «Лес шумит» выправлен рукою Чехова: сделан ряд сокращений, опущены прямые авторские рассуждения и оценки, ослаблен романтически приподнятый тон.
Чехов сочувствовал общественным начинаниям Короленко и поддерживал их. Так, он организовал помощь голодающим крестьянам Нижегородской губернии, отказался в 1902 году от звания почетного академика (когда Горький по указанию свыше был лишен этого звания).
Получив известие о смерти Чехова, Короленко записал в дневнике 6 июля 1904 года: «Я знал Чехова с 80-х годов и чувствовал к нему искреннее расположение. Думаю, что и он тоже. Он был человек прямой и искренний, а иные его обращения ко мне дышали именно личным расположением. В писательской среде эти чувства всегда очень осложняются. Наименее, пожалуй, сложное чувство (если говорить не о самых близких лично и по направлению людях) было у меня к Чехову, и чувство, которое я к нему испытывал, без преувеличения можно назвать любовью» (Литературное наследство. Т. 68. М., 1960. С. 523). Его воспоминания «Антон Павлович Чехов» были напечатаны впервые в июльском номере журнала «Русское богатство» за 1904 год.
Корш Федор Адамович
(1852–1923)
Основатель и владелец частного театра в Москве. На сцене театра Корша были впервые поставлены комедия Чехова «Иванов» (1887) и знаменитый водевиль «Медведь» (1888).
Кувшинникова (урожд. Сафонова) Софья Петровна
(1847–1907)
Жена московского полицейского врача Д. П. Кувшинникова, художница, ученица и подруга Левитана. Прославилась после скандала, поднятого ею вокруг чеховской «Попрыгуньи». «Можете себе представить, одна знакомая моя, 42-летняя дама, узнала себя в двадцатилетней героине моей «Попрыгуньи», – писал Чехов Л. А. Авиловой 29 апреля 1892 года. Собственно, «узнать себя» было невозможно, поскольку в рассказе нет портретных описаний героини, есть лишь уподобления: в венчальном наряде она похожа на вишневое дерево в цвету, потом на куклу в полосатом платье. Можно было лишь принять на свой счет историю отношений героини с художником, что и произошло. А. С. Суворину Чехов писал задолго до этого происшествия, омрачившего на некоторое время его отношения с Левитаном: «Женщины любят выхватывать из общих понятий яркие, бьющие в глаза частности» (18 окт. 1888 г.).
Куприн Александр Иванович
(1870–1938)
Писатель, автор таких известных рассказов и повестей, как «Листригоны», «Гранатовый браслет», «Олеся», «Поединок», «Гамбринус», «Суламифь»; с Чеховым познакомился в феврале 1901 года в Одессе и заинтересовал его как писатель и особенно как человек с богатейшим жизненным опытом (Куприн учился в кадетском корпусе и военном училище, был офицером, провинциальным актером, зубным врачом, спортсменом, репортером и, наконец, писателем). В своих воспоминаниях («Памяти Чехова», 1904) Куприн писал: «К молодым, начинающим писателям Чехов был неизменно участлив, внимателен и ласков… Читал он удивительно много и всегда все помнил, и никого ни с кем не смешивал. Если авторы спрашивали его мнения, он всегда хвалил… потому что знал, как жестоко подрезает слабые крылья резкая, хотя бы и справедливая критика и какую бодрость и надежду вливает иногда незначительная похвала… Теперь, когда нет уже больше этого изумительного художника и прекрасного человека, его письма приобретают значение какой-то далекой, невозвратимой ласки» (Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 526–527, 528).
Куркин Петр Иванович
(1858–1934)
Врач, знакомый с Чеховым со студенческих лет и переписывавшийся с ним до конца жизни. В 1890-х годах был земским врачом в Серпухове. «Толстой вот величает нас мерзавцами, – писал Чехов А. С. Суворину 27 октября 1892 года, – а я положительно убежден, что без нашего брата пришлось бы круто. В 30 верстах от меня заболело холерой 16 человек и умерло только 4, т. е. 25 %. Такой малый процент я объясняю прямо-таки тем, что дело не обошлось без вмешательства… Петра Иваныча…» («Мерзавцами» называет врачей Позднышев, герой «Крейцеровой сонаты» Л. Н. Толстого.)
Лавров Вукол Михайлович
(1852–1912)
Литератор и журналист, издатель журнала «Русская мысль», в котором в течение десяти лет, начиная с «Палаты № 6» (1892), печатались почти все значительнейшие рассказы, повести, пьесы Чехова: «Рассказ неизвестного человека», «Бабье царство», «Три года», «Убийство», «Дом с мезонином», «Мужики», «Остров Сахалин», «Человек в футляре», «Крыжовник», «О любви», «Случай из практики», «Дама с собачкой», «Чайка», «Три сестры». Под руководством Лаврова «Русская мысль» стала ведущим общественно-литературным журналом, вокруг которого сплотились известнейшие писатели и ученье тех лет; он умело и с большим тактом поддерживал с Чеховым деловые и дружеские отношения и оставил о нем теплые воспоминания (Лавров В. М. У безвременной могилы//Русские ведомости. 1904. 22 июля).
Лазарев (псевдоним А. Грузинский) Александр Семенович
(1861–1927)
Писатель-юморист, один из последователей Чехова и продолжателей его традиций в «малой прессе». По образованию художник, выпускник московского Строгановского училища, преподавал рисование и черчение в провинции. Печататься начал в середине 1880-х годов в журнале «Будильник», затем с помощью Чехова в «Осколках», «Петербургской газете», «Новом времени». В последние годы жизни работал над книгой «Антон Чехов и литературная Москва 80-х и 90-х годов», которая осталась незавершенной; фрагменты из нее печатались в сборнике «Чехов в воспоминаниях современников». Значение и силу чеховского дарования, как, впрочем, и меру собственных сил, оценил рано и правильно: «Попробуй написать страницу в подражание Чехову, – заметил он в письме к Н. М. Ежову 3 апреля 1887 года, – и у тебя (у меня и т. д.) ничего не выйдет» (Вопросы литературы. 1960. № 1. С. 99).
«Чехов не был скороспелым баловнем фортуны и успеха добился медленным, тяжелым, почти «каторжным» трудом, – писал Лазарев в своей книге. – Чехова мало знали даже после ряда прелестных маленьких вещиц, и к первым годам его литературной карьеры применимы слова Пушкина о том, что мы ленивы и нелюбопытны» (Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 89).
Левитан Исаак Ильич
(1860–1900)
Русский художник-пейзажист, создатель таких знаменитых полотен, как «Март», «Вечерний звон», «Над вечным покоем». Учился вместе с братом Чехова Николаем в Московском училище живописи, ваяния и зодчества; был верным другом чеховского семейства, собирался с Чеховым в путешествие на Сахалин, провожал его до Троице-Сергиевой лавры. В ялтинском Доме-музее А. П. Чехова хранится несколько работ Левитана, в их числе этюд «Стога в лунную ночь», созданный в Ялте в декабре 1899 года по просьбе Чехова. В письме из Парижа, написанном после посещения выставки современной французской живописи, Чехов писал сестре: «Русские художники гораздо серьезнее французских. В сравнении со здешними пейзажистами, которых я видел вчера, Левитан король» (21 апр. 1891 г.).