Намек был моментально понят. «Чингис-хан изволил ответить: «Мыслимо ли оставить в живых тех людей, которые подняли руку на своего природного хана? И кому нужна дружба подобных людей?»
И тотчас же повелел: «Аратов, поднявших руку на своего хана, истребить даже до семени их!» И тут же на глазах у Чжамухи предал казни посягнувших на него аратов» [Сокровенное сказание, с. 154–155].
Следуя версии «Тайной истории», можно думать, что Чингис-хан хотел оставить Чжамуху в живых, он предлагает ему старую дружбу: «Вот и сошлись мы. Так будем друзьями», отмечает его заслуги в разгроме кереитов и найманов («Ты мне Ван-хановы речи сполна передал, сил расстановку раскрыл мне», «Помнишь, как образно ты извещал, наймана словом своим уморил я, насмерть его своим ртом напугал»). В ответ Чжамуха, вспоминая старую дружбу, тем не менее полагает себя другом недостойным: «Я и в дни дружбы не смог все же как должно сдружиться». Как же сдружиться теперь, когда
«Вошью я стану на шее твоей, колючкой в подкладке», – говорит Чжамуха, трезво оценивая происходящее, и просит лишь об одном, казнить его «без пролития» крови. Кровь считалась местом нахождения души. Если казнить без пролития крови, то душа останется защитницей, сберегателем рода. Чингис-хан поломался для виду, что вот «мог бы человек исправиться, да не хочет», потом приказал подыскать причину для казни и казнить Чжамуху без пролития крови, а прах его предать достойному погребению. «Тогда предали смерти Чжамуху и погребли его прах, подняли кости его» (по «Сокровенному сказанию», с. 155–158).
По версии Рашид-ад-дина, которую он сообщает не в разделе «Летопись Чингис-хана», а в разделе «О тюркских племенах, прозываемых монголами», в описании племени джуръят, плененный Чжамуха был не с пятью нукерами, а с родней и отрядом нукеров, в котором было не менее 60 человек. Это, кажется, правдивее. Чжамуха, выданный Чингисхану, также намекнул на то, что те, кто предал одного своего господина, не будут верно служить и другому, и «Чингисхан приказал, чтобы от той группы людей, которые являлись его родственниками и двоюродными братьями и были в числе шестидесяти человек, отделили тридцать его нукеров, которые схватили его, и всех казнили. Другие же тридцать человек подчинились и стали послушны ему. Предводитель их Улуг-бахадур стал большим и уважаемым человеком и оказал похвальные услуги.
Так как Чингис-хан называл Джамуку анда, то он не пожелал его убить и подарил его своему двоюродному брату Элджидай-нойону, которого он любил, с нукерами и со всем его домом и имуществом. Элджидай спустя несколько дней умертвил его. Утверждают, что Элджидай приказал отделить его члены друг от друга по одному. Джамука сказал: «Право принадлежит вам! У меня была мысль, что я обрету помощь Неба и разрублю вас на части. Так как поддержка Неба оказалась на вашей стороне, быстрей разрубите меня на части!» И он их торопил, и показывал им свои суставы, говоря: «Режьте здесь!» И совершенно не боялся» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 191–192]. Пожалуй, все это больше похоже на правду. Чжамуха был подвергнут жестокой казни, известной еще киданям и именовавшейся линьчи.
Так завершилось это смутное время, время страшное для монгольских степей, когда, по словам одного из приближенных Чингиса, Коко-Цоса, который позднее вспоминал эти годы, «звездное небо поворачивалось – была всенародная распря. В постель свою не ложились – все друг друга грабили. Вся поверхность земли содрогалась – всесветная брань шла. Не прилечь под свое одеяло – до того шла общая вражда» [Сокровенное сказание, с. 185]. Это была борьба ханов и борьба этносов – монгольского, кереитского, найманского, меркитского за преобладание в Монголии. Завершился политический процесс вытеснения из Монголии тюркских этносов и монголизации страны. Отныне Чингис не имел больше могучих соперников на всем пространстве монгольских степей – одни были перебиты, другие загнаны за Алтай, в кипчакскую степь, в просторы современного Казахстана, или далеко на север, в глухие таежные леса Сибири. Необъятные просторы – степи, горы, леса – оказались под властью племени монголов и уже убеленного сединами Чингис-хана. Отныне эта земля получит имя победителей и станет именоваться Монголией, а населяющие ее народы будут забывать свои племенные названия и именоваться монголами. Это объединение следовало оформить, и сделать это был призван всемонгольский съезд знати.
Великий курилтай
Весной 1206 г. у истоков реки Онон собрался великий курилтай – съезд ханов и нойонов со всех концов объединенной Монголии, старых и новых сторонников Чингис-хана. Над собравшимися реяло белое священное знамя с девятью хвостами, обитель покровителя монгольских воинов – духа Сульдэ. Одним из первых своих решений курилтай провозгласил Те-мучжина – Чингиса правителем Монголии – «нарекли ханом Чингис-хана» или «сделали его императором», как сказано в китайском переводе «Тайной истории». Одновременно курилтай закрепил за Темучжином титул Чингис-хан.
В «Юань ши» рассказывается: «Император собрал на большой съезд всех ванов и сановников. Поставил девятихвостое белое знамя и взошел на императорский престол у истоков реки Онон. Все ваны и сановники сообща преподнесли ему титул императора Чингиса (Чэнцзисы хуанди)» [Юань ши, цз. 1, с. 8а]. Текст «Юань ши» очень близок тексту «Тайной истории»: «Когда он направил на путь истинный народы, живущие за войлочными стенами, то в год барса (1206 г.) составился сейм и собрались у истоков реки Онон. Здесь воздвигли девятибунчужное белое знамя и нарекли ханом Чингис-хана» [Сокровенное сказание, с. 158].
Рашид-ад-дин упоминает об утверждении титула Чингисхан, который был у Темучжина уже ранее: «Когда благополучно и счастливо наступил год… являющийся годом барса, начинающийся с раджаба 602 г. х. (февраль-март 1206 г.), в начале весенней поры Чингис-хан приказал водрузить белый девятиножный бунчук и устроил с [присутствием] собрания [полного] величия курилтай На этом курилтае за ним утвердили великое звание «Чингис-хан», и он счастливо воссел на престол. Утвердившим это звание был Кокэчу, сын Мун-лик-беки-эчигэ из племени конкотан, его звали Теб-Тенгри» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 150].
Между тремя основными источниками есть такие различия: по «Юань ши» и Рашид-ад-дину, курилтай собрал сам Чингис-хан лично. «Тайная история» об этом не говорит. По «Юань ши», титул Чингис-хан преподнесли Темучжину «ваны и сановники», по «Тайной истории» – собравшиеся на курилтай: «…составился сейм и собрались у истоков реки Онон», «нарекли ханом Чингис-хана».
Рашид-ад-дин сообщает, что титул Чингис-хан «утвердил» за Темучжином – Чингис-ханом шаман Кокочу По «Юань ши» получается, что титул преподнесли впервые, по Рашид-ад-дину – явно вторично, кстати, то же самое и по «Тайной истории» – «нарекли ханом Чингис-хана», т. е. титул уже был и, возможно, его даже особо не подтверждали. Регалией власти было белое девятихвостое, «большое, совершенно белое знамя» [Полное описание, с. 76].
У Мухали, объявленного на курилтае го ваном, тоже было белое знамя с девятью хвостами, но на нем, в отличие от знамени Чингис-хана, была изображена черная луна. Чингис имел зонт – символ императорской власти, который был или красным, или желтым (красный – официальный цвет правившей в то время в Китае династии Сун), он восседал на троне, который был похож на «сиденье проповедника буддийского монастыря» и был «украшен головами драконов, обложенных золотом». Это тоже была китайская символика высшей силы и власти. Трон Мухали в отличие от трона Чингис-хана был украшен серебром. Седло и конскую сбрую Чингис-хана украшали золотые фигурки свернувшихся драконов. Число девять – число хвостов на императорском знамени – почиталось у монголов священным. Золото на троне и в ритуальном убранстве Чингис-хана, серебро на соответствующих предметах у Мухали, по-видимому, существовали изначально, с 1206 г. Позже иноземные авторы не раз обращали внимание на обилие у монголов драгоценных металлов. Ли Синьчуань удивлялся: «Нахватали столько, а не прекращали собирать»; когда монголы ограбили всех своих соседей, монгольская знать из серебра делала ясли для лошадей, а из золота – кувшины для вина (по «Полному описанию», с. 76–77).
* * *Наставляемый Вечным Небом, даровавшим ему ханский престол, Чингис на курилтае был занят земными делами – совершенствовал военно-административное устройство улуса монголов, разросшегося теперь до размеров государства татаро-монголов. Господствующий класс средневекового татаро-монгольского общества – нойонство, выдвинувшее, поддержавшее и посадившее Чингиса на ханский престол, вместе с родом самого Чингиса должно было первым извлечь все выгоды в новом государстве. Чингис, император, по традиционным представлениям тех областей, «государь, обращенный лицом к югу», т. е. к солнцу, разделил армию и управление страной на три части: одно «крыло» – правое, барунгар, во главе с темником правой руки Боорчу, западное, простиравшееся до Алтая, и левое, джунгар, во главе с темником левой руки Мухали, восточное, простиравшееся до Большого Хингана, а также центр, во главе с Наяа, темником центра. В «Юань ши» в биографии Мухали мы читаем: «Тай-цзу взошел на императорский трон. Прежде всего он приказал Мухали и Боорчу стать левым и правым темниками. Благодушно сказал: «В государстве живут многие сильные, усмиренные вами. Вы и я, как оглобли одной телеги, как плечи одного тела. Вы непременно должны быть как одно тело, только тогда не загубите первоначальное намерение» [Юань ши, цз. 119, с. 16]. Это было традиционное устройство управления государством, известное еще со времен гуннов.
Монголия была поделена на 95 военно-административных районов, которые были обязаны выставлять тысячу воинов (на деле около того или более) во главе с нойоном-тысячником. Тысячники, а также сотники получали от хана хуби – вознаграждение за службу. Звание и должность сотника, тысячника, темника были наследственными. Назначая тысячников, Чингис-хан заявил:
– Я хочу выказать свое благоволение и пожаловать нойонами-тысячниками над составляемыми тысячами тех людей, которые потрудились вместе со мною в созидании государства! (по «Сокровенному сказанию», с. 158).
Таким образом, опорой новой власти стали люди, которые так или иначе способствовали победе Чингиса, нойоны, социальная верхушка татаро-монгольского общества, сородичи Чингиса, чьи интересы он представлял. И действительно, в числе тысячников, перечисленных в «Тайной истории», мы находим Мунлика, Боорчу, Мухали, Хорчи, Хубилая, Чжельме, Борохула, Шиги-Хутухту, Сорхан-Шира, Коко-Цоса, Наяа, Чжэбе, Субетая и т. д. В тысячах наименьшей единицей военно-административной системы была группа семей (аилов), обязанная выставлять десять воинов. Полагают, что численность монголов при жизни Чингис-хана составляла один миллион человек.
В отдельное управление были выделены области севера, населенные «лесными народами». Управлять ими был поставлен сподвижник Чингиса Хорчи. Все завоеванные и добровольно покорившиеся племена, распределенные отныне по военно-административному принципу, «по тысячам», были прикреплены к месту своего проживания и лишены свободы передвижения. Упоминание об этом важном факте в «Тайной истории» относится только к «лесным народам»: «Без разрешения Хорчи лесные народы не должны иметь права свободных передвижений. По поводу самовольных переходов – нечего задумываться!» [Сокровенное сказание, с. 161]. Однако вряд ли этот приказ относился только к «лесным народам». За ними было труднее уследить, поэтому, возможно, при рассказе о них и назначении Хорчи это общее для всех правило было упомянуто особо.
Оно вошло в «Ясу» – свод законов, который, вероятно, первоначально был введен еще во время реформ 1203 г. «Яса» не являлась систематизированным сводом законов, она включала ярлыки – приказы, ясак – законы, билик – поучения. «Яса» не сохранилась до наших дней и известна лишь в пересказах. До нас дошло, что в одном из параграфов «Ясы», в частности, говорилось: «Кто переменит свой пост, того предавать смерти»[39].
В «Истории Монгольской Народной Республики» отмечается: «Согласно Ясе («Собрание законов») Чингис-хана аратам запрещалось самовольно переходить из одного десятка в другой, из одной сотни в другую, что фактически означало прикрепление их к земле нойонов-тысячников, сотников и т. д.» [ИМНР, с. 133]. Прикрепление непосредственных производителей к месту и средствам производства составляло в средневековом монгольском обществе основу их эксплуатации.
Еще г. Рубрук отмечал, что Чингис «издал такое постановление, что ни один человек не свободен от службы, пока он не настолько стар, что больше не может никоим образом работать» [Путешествия, с. 154]. Распределение населения между тысячниками и сотниками заносилось в так называемые синие книги[40].
В «Юань ши» сообщается: «В начальный период существования государства еще не было штата чиновников. Во главе [администрации] стоял судья [дуаныиигуань], который звался джаргучи. Он решал все дела государства»; джаргучи «был ответствен за гражданские и уголовные дела» [Юань ши, цз. 85, с. 1а, 4а]. Очевидно, данная информация не является полной.
Государство Чингис-хана знало по крайней мере шестнадцать служб. Это были службы «экономические» – к ним относились пастухи овец, пастухи верблюдов, ведавшие табунами коней, ведавшие повозками и перекочевками; в службу двора входили ведавшие гардеробом хана, стольники, виночерпии, музыканты, охранявшие стены и ворота. Имелась военно-полицейская служба: лучники, сабельники, ловящие воров. Со-кольничьи представляли ведомство ханской охоты. «Секретариат» государства включал составителей указов и распоряжений, писцов-секретарей, переводчиков.
Четыре кулюка Чингиса, четыре его верных нукера, были поставлены командовать гвардией. «Тай-цзу приказал им, передавая эту власть по наследству, командовать четырьмя цесе (кешик)» [Юань ши, цз. 99, с. 1а]. Этими четырьмя командующими гвардией стали Борху, Боорчу, Мухали и Чилаун. Мы уже отмечали, что гвардия набиралась из числа «сыновей и младших братьев» тысячников и сотников. Все основные должности в аппарате управления монгольского государства занимали гвардейцы-кешиктены. Автор полностью разделяет мнение Сяо Цицина, что кешиктены, гвардия хана, были «ядром оригинального государственного аппарата монголов» [Сяо Цицин, с. 44].
Местная власть была представлена темниками, тысячниками, сотниками, десятскими. «Не было человека, – сообщал Ата Малик Джувейни, – который был вне сотни, тысячи или тьмы, к которой он был приписан, или бы искал где-либо убежища» [Джувейни, с. 31]. Каждая тысяча имела свои пастбища (нунтуг) и источники воды (усун). Произошел процесс перераспределения части земель, если не большинства их, удобных пастбищ по преимуществу.
«Сущность феодальной собственности на землю, – пишет ГА. Федоров-Давыдов, – это в первую очередь власть над людьми, живущими и работающими на ней. Система социального устройства монголов при Чингис-хане была основана на подчинении массы кочевников поставленному над ними нойону-военачальнику Военно-административное членение степи, введенное монголами, оформило этот процесс перераспределения земли» [Федоров-Давыдов, с. 15].
Таким образом, тысячники исполняли административные (управление вверенным населением), хозяйственные (управление пастбищами, перекочевками), фискальные (сбор налогов), военные (отправка на службу определенного числа воинов) функции. Возможно, они были также и судьями на местах. Сяо Цицин особо подчеркивает, что по монгольской системе десятки, сотни, тысячи и тьмы «являлись не только воинскими соединениями, но и гражданскими, административными подразделениями, т. е. десятский не только командовал десятью солдатами, но и одновременно был администратором, ведавшим их семьями» [Сяо Цицин, с. 178].
Родственникам Чингиса были розданы в управление уделы (хуби). Чингис, выделяя уделы, «дал 10 000 юрт матери совместно с Отчигином (братом Чингиса по отцу. – Е. К.); сыновьям Чжочи – 9000 юрт, Чаадаю – 8000, Огодою – 5000, Тулую – 5000, брату Хасару – 4000, Ачидаю – 2000 и Бель-гутаю – 1500 юрт» [Сокровенное сказание, с. 176]. Ко всем сородичам были приставлены нойоны, функции которых малоизвестны. Например, нойон Коко-Цос, приставленный к Чаадаю, человеку «крутому и скрытному характером», должен был «вместе с ним обсуждать задуманное» [там же]. Судя по этому примеру, родственники явно были под наблюдением, если не под контролем[41].