Второй этап войны характеризовался широким использованием монголами воинских формирований из населения Цзинь. Китайцы, кидани воюют и с монгольской и с цзиньской сторон. В это время монголы стали не только грабить, но и осваивать завоеванные территории. Китайское население Цзинь, ненавидя чжурчжэней, часто добровольно переходило на сторону монголов. Примером служит знатное семейство Ши, его представители создали общество «Цин лэ шэ» – «Общины чистой радости», армию «Цин лэ цзюнь» – «Армию чистой радости». Эти общины и эта армия активно помогали монголам, воевали на их стороне. На стороне монголов действовала против Цзинь китайская Черная армия. Кидань Ван Сюнь создал общество «Бао циньцзу» – «Защитим родню». Он привел к монголам сто тысяч человек.
Чингис поощрял тех, кто переходил на его сторону, давал им высокие титулы и власть. Северный Китай, несмотря на то что там шла война, постепенно становился базой для завоеваний монголов на западе. Военные действия шли в основном на территориях современного Шаньдуна, провинций Шаньси и Шэньси. К 1222 г. монголы взяли города Тайюань и Чанъань. В этом году в возрасте 54 лет от болезни скончался Муха-ли. Обращаясь к младшему брату Дайсуню, перед смертью он сказал: «Я был помощником создания государства. Вершил великое дело. Носил доспехи и держал в руках оружие сорок лет. Совершал походы на восток, покорял запад. Не о чем сожалеть, кроме одного: не покорил Бяньцзин. Ты справься с этим» [Юань ши, цз. 119, с. 36].
Последние годы жизни Чингис-хана были отмечены мощным землетрясением в Хэбэе, результатом которого стало народное восстание против монголов и переход части завоеванных территорий обратно к Цзинь, к тому же два крупнейших китайских военачальника, перешедшие на сторону монголов, – Ши Тяньэр и У Сянь начали между собой войну. У Сянь убил Ши Тяньэра и сдался Цзинь. Ши Тяньцзэ, брат убитого, вместе с монгольскими войсками разгромил У Сяня, который бежал в Вянь. Постепенно Хэбэй снова был подчинен монголами. В 1227 г., году смерти Чингис-хана, монголы полностью завоевали Шаньдун. Перед смертью Чингис-хан завещал добить Цзинь в союзе с Сун и даже сказал, что войну следует начать с овладения заставой Тунгуань на западе страны.
Угэдэй, преемник Чингис-хана, лично в 1230 г. пошел войной на Цзинь в указанном Чингис-ханом районе. В 1232 г. в битве при Тунгуань войска Цзинь потерпели сокрушительное поражение. Командующий гарнизоном Тунгуаня Е Сяньгуань сдался монголам. Войска под командованием Субетая начали осаду Бяня. Город был переполнен людьми. Начались голод и эпидемии. По некоторым данным, умерло около девятисот тысяч человек. Город пал. Император Цзинь бежал. Монголы в 1232 г. заключили союз с Сун для окончательного завоевания Цзинь. Условием договора со стороны Сун было возвращение Сун всех земель Хэнань. В 1234 г. последний цзиньский император Ай-цзун укрывался в городе Цайчжоу Монгольские и сунские войска осадили город. Ай-цзун покончил жизнь самоубийством, город пал, династия Цзинь и государство Цзинь прекратили свое существование. Все это произошло уже через семь лет после смерти Чингис-хана. На очереди оказалось государство Сун и весь Китай, но описание его завоевания уже не входит в нашу задачу.
Итак, в 1216 г. Чингис-хан возвратился в Монголию и помыслы его отныне были обращены на завоевание запада. Чтобы быть уверенным в своих тылах, Чингис-хан решает еще раз попугать своих северных и южных соседей.
В 1216 г. Субетай-баатур и Тукучар-баатур по его приказу совершают поход на север против многократно битых меркитов, ибо Чингис узнал, что мер киты «снова устроили там свое сборище и хотят начать враждебные действия». Чингис всегда больше боялся своих татаро-монголов, чем внешних врагов. Полководцы Чингиса «разбили племя мер кит и всех перебили, так что никого из них не осталось в живых». Лишь сын одного из вождей меркитов Куду, стрелок Мэргэн, был взят живым и доставлен к Чжочи. Чжочи просил Чингиса помиловать Мэр-гэна, но получил отказ. «Я для вас приобрел так много государств и войск, так что зачем он вам», – повелел он ответить сыну. «По этой причине, – сообщает Рашид-ад-дин, – его (Мэргэна) также прикончили, и от этого племени не осталось и следа. Аминь!» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 177–178].
Зимой 1217/18 г. монголы еще раз попытались покончить с тангутским государством. В феврале 1218 г. они осадили столицу Си Ся, предварительно захватив и разграбив ряд тангут-ских городов. Государь тангутов Цзунь-сян, подобно чжурч-жэньскому Сюань-цзуну, струсил и отказался лично возглавить оборону столицы, приказав оборонять город наследнику престола Дэжэну Сам Цзунь-сян уехал в Силян и оттуда выслал к монголам посольство для переговоров. Его страх и стремление уладить дело миром можно объяснить тем, что тангуты были великолепно осведомлены о том, что натворили монголы в Цзинь. Монголы уже готовились к походу на запад. Длительная осада столицы Си Ся – а они уже знали, что взять крупный и хорошо укрепленный город отнюдь не просто, – не входила в их расчеты. Тангутское государство, кроме того, находилось в состоянии столь выгодной для монголов войны с Цзинь. Поэтому во время переговоров Чингис-хан потребовал от тангутов одного – их участия в походе на запад. Война с Цзинь показала, что воевать чужими руками удобней. Посол от имени Чингис-хана передал тангутскому государю: «Ты обещал быть моею правой рукой. Так будь же ею теперь, когда я выступаю в поход на сартаульский народ, который порвал мои золотые бразды!» [Сокровенное сказание, с. 186].
Тангуты ответили решительным отказом. Чингис-хан, пообещав расправиться с ними после похода на запад, приказал отвести монгольские войска с территории Си Ся.
Что представлял собой Северный Китай после монгольского нашествия, можно увидеть из рассказа Беха-ад-дина Руди, главы посольства хорезмшаха к Чингису, которого он застал еще в пределах Цзинь: «Везде были видны следы страшного опустошения; кости убитых составляли целые горы; почва была рыхлой от человеческого жира; гниение трупов вызывало болезни», от которых погибли некоторые из спутников Беха-ад-дина. «У ворот Пекина лежала огромная куча костей» [Раверти, II, с. 965]. Столь страшной была Чингисова месть за Амбагай-хагана. Так заявил о себе Чингис-хан всему миру через десять лет после великого курилтая.
Отрарская катастрофа
И я взглянул, и вот конь бледный и на нем всадник, которому имя смерть, и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли умерщвлять мечом и голодом, мором и зверями лесными.
Апокалипсис, XI, 8На западе ближайшими соседями и врагами Чингис-хана были государство кара-китаев Западное Ляо (Си Ляо), государство хорезмшахов и Кыпчакские степи (Дешт-и-Кипчак). Государство хорезмшахов (1097–1231) было среди них самым могущественным. В последние десятилетия своего существования оно включало территории Мавераннахра, Хорасана, Мазендарана, Кермана, Персидского Ирака, Азербайджана, Систана и Газны. В начале XIII в., когда на мировую арену вышла монгольская держава, хорезмшах Ала-ад-дин Мухаммед вел войны с кара-китаями и местными владетелями Средней Азии. В 1207 г. он овладел Бухарой, в 1208 г. взял города Герат и Хорезм. В войне с кара-китаями хорезмшах попал даже в плен, но сумел бежать. Он платил дань кара-китайскому гур-хану. Но сила уже была не на стороне кара-китаев.
В 1209 г. в столицу прибыл за данью посол гур-хана Туши. Его наглое поведение (он уселся на султанский престол рядом с хорезмшахом) кончилось для него смертью, посол и его свита были изрублены и брошены в Амударью. Враги сошлись в Иламышской степи, и Аллах даровал правоверным победу над неверными. Кара-китаи бежали, жители столицы гур-хана города Баласагуна закрыли городские ворота и не пускали своих правителей-поработителей. В течение пятнадцати дней гур-хан осаждал свою собственную столицу. Тысячи знатных горожан поплатились жизнями за непокорство, а все жители города были ограблены. Исламский мир оценил победу хорезмша-ха как победу ислама над безбожниками, и хорезмшаху был дарован титул Второго Александра Македонского (Искандер-и Сани) и Двурогого (Зул-Карнайна)[44].
К этому титулу был добавлен еще один – имя сельджукского султана XI в. Санджар, а на печати для подписи указов и документов хорезмшаху вырезали «скромный» текст – «тень Аллаха на земле». В 1212 г. в Самарканде против хорезмша-ха произошло восстание последнего из караханидов Усмана. Хорезмшах казнил Усмана и убил десять тысяч своих новых подданных.
В 1211 г. Кучлук, сын найманского Таян-хана, взял в плен и лишил власти кара-китайского гур-хана. До этого Кучлук пользовался доверием последнего гур-хана Чжилугу и даже был женат на его дочери. Кунку, дочь гур-хана, была женщиной волевой и заставила Кучлука сменить веру и из христианства перейти в буддизм. Кучлук видел, что многие в государстве кара-китаев тяготятся властью гур-хана. Да и хорезмшах, узнав о новом фаворите при дворе гур-хана, вступил с ним в контакт. Когда Кучлук узнал о поражении гур-хана от меча хорезмшаха, «он, со всею поспешностью выступив, напал на него (гур-хана. – Е. К.) в то время, когда войско того было рассеяно, и окружил его. Так как гур-хан не имел другого выхода, он захотел смиренно преклониться перед ним. Кушлук этого не допустил и смотрел на него как на отца, внешне оказывая ему почтение, сам же… захватил в свои руки области Туркестана, которыми владел гур-хан, и его царский сан. Гур-хан спустя два года отдал богу душу от горя, а казнохранилища, имущество, войска и движимое достояние, которые были собраны и накоплены в течение трехсот пяти лет, – все это попало в руки Кушлука» [Рашид-ад-дин, т. 1, кн. 2, с. 182]. Так Кучлук овладел троном кара-китайских гур-ханов и стал соперником хорезмшаха.
Кучлук повел негибкую внутреннюю политику. Сам ренегат, сменивший христианство на буддизм, он стал преследовать мусульман, «раскрыл над подданными длань насилия и вымогательства» [там же]. Кучлук требовал от мусульман Хотана сменить веру на христианскую или буддийскую. Он вступил в «диспут» с мусульманскими богословами Хотана, который кончился тем, что один из них, имам Ала-ад-дин Мухаммед-и Хотани, оскорбил государя, сказав Кучлуку: «Да будет прах тебе в рот, о враг истинной веры» [там же, с. 183], за что был распят на дверях своего медресе. С тех пор Кучлук стал сидеть в своих владениях, как на угольях.
Мы уже упоминали, что Субетай-баатур был послан в поход на меркитов. И хотя Рашид-ад-дин сообщает, что все меркиты были поголовно истреблены, тем не менее часть их бежала в Кыпчакские степи, в нынешний Казахстан. Ближе всех к этим местам оказался Чжочи, правитель «лесных народов». Как сказано в «Юань ши», «в период становления государства [Чжочи] являлся великим князем (цинь ваном), и ему был выделен и пожалован северо-запад. Эти земли крайне отдаленны, находятся в нескольких десятках тысяч ли от столицы. При скорой езде на почтовых перекладных лошадях, чтобы доехать туда, требуется более 220 дней» [Юань ши, цз. 107, с. 1с]. Чжочи и было приказано добить меркитов, и приказ, видимо, поступил к нему вовремя, несмотря на расстояния.
Итак, монгольский отряд под командованием Чжочи преследовал меркитов. В это же время в поход на север против кыпчаков отправился и хорезмшах. Когда хорезмшах появился на поле битвы, монголы уже покончили с меркитами. Чжочи не хотел вступать в сражение с хорезмшахом и объявил, что Чингис-хан послал его только против меркитов.
Мухаммед надменно заявил, что он считает своими врагами всех неверных, т. е. немусульман, и навязал монголам сражение. По сведениям Ибн-аль-Асира, «длилась битва три дня да столько же ночей, и убито было с обеих сторон столько, что и не сочтешь, но не обратился в бегство ни один из них… Дошло дело у них до того, что иной из них слезал с коня и пеший бился со своим противником. Дрались они на ножах, и кровь текла по земле до такой степени, что лошади стали скользить по ней от множества ее. Наконец, обе стороны истощили свои силы в терпении и в бою» [Ибн-аль-Асир, с. 7]. Исход сражения был неясен. Когда же на следующее утро мусульмане решили продолжать бой, они не обнаружили монголов: монголы отступили ночью, оставив, как это делали обычно, зажженные ими костры, которые и обманули мусульман.
А надо сказать, что в душе хорезмшаха давно уже таилась мысль о походе в Монголию и в Китай и о завоевании этих стран. Он постоянно расспрашивал купцов о богатствах восточных стран. Алчность его росла, а его успехи способствовали тому, что в известной мере из него постепенно вызревал новый Чингис-хан. Джузджани сообщает: «Мы, его слуги и придворные, пытались отговорить хорезмшаха от этой навязчивой идеи, мотивируя свои соображения дальностью расстояний, трудностями пути и другими препятствиями, но хорезмшах стоял на своем. А когда до него дошли слухи о том, что Чингис-хан завоевал Китай, он решил узнать, достоверны ли эти слухи, и отправил в Китай посольство во главе с благородным сейидом Беха аддином ар-Рази» (см. [Буниятов, с. 131–132]).
Чингис-хан принял послов хорезмшаха приветливо, одарил их, послал дары хорезмшаху и сказал послу:
– Передай хорезмшаху: «Я – владыка Востока, а ты – владыка Запада. Пусть между нами будет твердый договор о дружбе и мире, и пусть купцы и караваны обеих сторон отправляются и возвращаются, и пусть дорогие изделия и обычные товары, которые есть в моей земле, перевозятся ими к тебе, а твои в таком же порядке пусть перевозятся ко мне!»
Может быть, и прав был акад. В.В. Бартольд, когда писал: «Едва ли Чингис-хан мечтал в то время о всемирном владычестве» [Бартольд. Туркестан, с. 46]. Но этот договор походил на своеобразный «раздел мира», видимого и досягаемого для обоих. Это первое и важное свидетельство того, что Чингис после побед над Цзинь уже не думал ограничить свое государство пределами Монголии, а мыслил категориями стран света. Он считал себя «владыкой Востока», присваивая на Востоке все то, до чего только был способен добраться его воин на выносливом степном коне.
В ответ на посольство хорезмшаха Чингис отправил к нему свое с богатыми дарами, в числе которых был кусок золота величиной с верблюжий горб (его везли на отдельной телеге), нефрит, мускус, ткани из верблюжьей шерсти. Мухаммед принял послов в Бухаре. Послы передали Мухаммеду, что Чингис-хан слышал о его победах, славе и могуществе, что он предлагает ему мирный договор и готов считать его «наравне с самым дорогим из своих сыновей», т. е. по понятиям дальневосточной дипломатии заявлял, что признание признанием, а равенства между ними быть не может. Чингис – отец, старший, сюзерен. В подтверждение этого предложения Чингис высказывал надежду, что и Мухаммеду известно о его победах в Китае, т. е. попросту слегка припугнул хорезмшаха: «Ты для меня как самый дорогой мой сын. Не в тайне и для тебя, что я завладел Китаем и соседними странами тюрок, уже покорились мне их племена» [Буниятов, с. 133].
Что ответил хорезмшах послам Чингис-хана, неизвестно. Но ночью он тайно призвал во дворец главу посольства Чин-гиса хорезмийца Махмуда. Махмуду было предложено стать соглядатаем при дворе Чингис-хана и был задан ряд вопросов:
– Правду ли сказал мне Чингис-хан, заявляя, что он владыка Китая и что он захватил город Тамгадж. Так ли это на самом деле?
– Да, он сказал правду. Такое великое дело не может оставаться тайной, и скоро султан сам убедится в этом.
– Ты же знаешь, каковы мои владения и как они обширны, знаешь, как многочисленны мои войска. Кто же он, этот проклятый, чтобы называть меня своим сыном? Какое же у него войско?
– Войско Чингис-хана в сравнении с армиями хорезмшаха все равно, что одинокий всадник перед конницей или дымок против ночного мрака [там же, с. 133].
Поначалу Махмуд предостерег хорезмшаха – «скоро султан сам убедится в этом», но потом он, как говорят мусульманские авторы, «отказался от искренности» и дал хорезмшаху дезинформацию об армии Чингис-хана. Может быть, купец испугался и решил, что если скажет правду, то не выйдет из дворца хорезмшаха живым. Хорезмшах подарил ему драгоценный камень и просил помнить, что он хорезмиец.
Договор был заключен, послы возвратились к Чингису, а ночные показания Махмуда, вольные или невольные, имели самые тяжкие последствия для его родины.