Через два часа после речи Роммеля 5-я легкая дивизия (не такая уж многочисленная, как можно было ожидать), пройдя через западные пригороды Триполи, вышла в пустыню и отправилась в сторону Эль-Агейлы, где проходил фронт и где окопались войска Уэйвела. Впервые немецкие танки двигались по африканской земле, чтобы напасть на противника.
И хотя на итальянское население танковый парад Роммеля не произвел особого впечатления, о британских шпионах этого сказать было нельзя. Судя по сообщениям радио, английский Главный штаб на Ближнем Востоке был поражен мощью германских экспедиционных сил в Триполи.
На следующий день я прибыл в распоряжение офицера оперативного отдела майора Элерта. Мне он показался человеком резким, с большим самомнением. И хотя доклад Роммелю был в тот момент еще в процессе подготовки, Элерт вызвал меня в свой кабинет, отозвался о нем одобрительно и передал мне несколько приказов. Роммель планировал обмануть противника – особенно французов, сторонников де Голля, которые под командованием Леклерка могли бы создать сильные помехи нашим войскам, расположенным южнее, в оазисах. Он планировал нанести ложный удар в южном направлении моторизованной колонной под командой подполковника фон Шверина. Ее целью был Мурзук. Как «опытный специалист по пустыням» я должен был сопровождать колонну в качестве советника. Я уже понимал, что жизнь в Триполи скоро станет однообразной, и, когда меня спросили, согласен ли я отправиться вместе с фон Шверином, я без колебаний признал, что лучшего человека для такой работы не найти.
В эту ночь Королевские ВВС бомбили Триполи. От стены моей комнаты остались обломки и пыль, и от этой мелкой пыли, по-видимому, загноилась небольшая ранка на щеке, оцарапанной осколком. Мне приказали срочно отправиться в госпиталь, и я узнал, что в экспедиции на Мурзук меня заменит обер-лейтенант Хохмейер, который был настоящим «специалистом по пустыням», поскольку до своей службы в армии долгое время прожил в Египте. Он был большим знатоком оазисов. Я, конечно, очень расстроился, что мне не придется участвовать в походе, хотя был новичком, изображающим специалиста. Но после того, как провел несколько дней в госпитале, Альдингер сказал мне:
– Скоро вы получите приличную должность в штабе Роммеля, и это развеет вашу скуку.
Действительность превзошла все мои ожидания.
Я постепенно познакомился с другими штабными офицерами и обнаружил, что обер-лейтенант Хеггенрайнер, несмотря на нашу разницу в званиях, относился ко мне лучше всех. Нас объединяло то, что мы оба принимали участие в отступлении итальянских войск в Эритрее. Я помню, как Хеггенрайнер рассказывал, что национальный герой Италии маршал Бальбао, вылетая из Тобрука, был сбит собственными зенитками. Теперь Хеггенрайнер жил в Триполи с итальянскими генералами на роскошной вилле покойного маршала.
Штаб Африканского корпуса вскоре переместился в более удобные апартаменты со всеми удобствами. Его офицеры быстро привыкли к роскошным условиям, включавшим в себя охлажденный лимонад в дневную жару и щегольскую белую форму для вечернего отдыха в неформальной обстановке.
Но Роммель был спартанцем, презиравшим все эти игрушки. Он отдал приказ, которого никто не ожидал. Штабу было приказано переехать в Восточную Триполитанию, чтобы, во-первых, быть ближе к подвижным резервам, расположенным за ущельем Эль-Агейлы, где мы теперь противостояли противнику, а во-вторых, привыкать к тем же климатическим и жилищным условиям, в каких жили строевые офицеры дивизии. Третьей причиной была реальная угроза штабу корпуса со стороны авиации противника, которая подвергала его массированным ударам и которой активно помогала густая шпионская сеть в городе.
2Несколько дней назад я получил назначение – сопровождать генерала. Он проводил регулярные совещания с офицером отдела снабжения майором Отто, который отвечал за организацию всех поставок. Роммель проверял каждый отчет о прибытии войск и техники. Они не всегда его удовлетворяли. Британцы отправляли на дно Средиземного моря множество кораблей с важными грузами. Одно большое судно с грузом боеприпасов прорвалось в гавань Триполи, но его не успели вовремя разгрузить: судно разбомбили, и взорвавшиеся боеприпасы, которые находились в его трюмах, превратили в груду развалин целый квартал, а сам корабль пошел ко дну. Роммель часто казался обеспокоенным, но никогда не позволял себе впадать в отчаяние.
– Спасибо Господу, что оба батальона танковой дивизии прибыли почти в целости и сохранности, – успокаивал он себя.
Танки! Со дня его прибытия в Африку это слово было для него наиважнейшим; танки были маслом на его куске хлеба.
Главное командование сухопутных сил в Берлине прислало приказ о назначении Роммеля командующим германским Африканским корпусом. Насколько я помню, этот приказ появился на несколько недель позже, чем пришло подтверждение о присвоении Роммелю звания генерал-лейтенанта. Однако корпуса как такового еще в общем-то и не было. Не высадилась до конца даже 5-я легкая дивизия.
Майор Элерт из оперативного отдела проанализировал эту ситуацию в своем докладе:
– Противник ограничил активность разведкой. Наша воздушная разведка сообщает, что противник, очевидно, пополняет свои боевые подразделения и приводит в боевую готовность технику. С нашей стороны итальянские пехотные части продолжают удерживать фронт. На передовой особо отличился батальон «Санта Мария». Действуют также танковая дивизия «Ариете» и дивизия «Брешия». Германские разведподразделения вступили в бой с противником. Танковая дивизия заняла позиции в качестве подвижного резерва. Тем временем прибыли лишь два батальона из мотопехотного полка, две или три батареи полевой артиллерии, половина саперного батальона, рота снабжения, передовые подразделения 15-й танковой дивизии. Воздушная обстановка, – продолжал он свой доклад, – улучшилась в нашу пользу благодаря усилению наших истребительных частей и артиллерии ПВО. Личный состав 5-й легкой дивизии под командованием генерал-лейтенанта Штрайха занял позиции у Мраморной Арки. Командующий приказал штабу Африканского корпуса занять позицию в районе Сирта, срок исполнения – сегодняшняя ночь.
3Марш начался вечером. Роммель возглавлял колонну на машине, в которой кроме Альдингера находился ординарец генерала фельдфебель по имени Гюнтер, маленький парень с копной волос соломенного цвета, который при любых обстоятельствах сохранял невозмутимость, что меня сильно раздражало. Непосредственно за генералом следовали трое связных на мотоциклах. За ними двигался замаскированный грузовик оперативного отдела, в котором Элерт и обер-лейтенант Хосслин контролировали движение по маршруту и положение противника. Затем шла моя штабная машина. Со мной находился обер-лейтенант, отвечавший за связь, который на каждой остановке поддерживал связь со своими подчиненными в грузовике, шедшем далеко позади, в хвосте длинной колонны.
Через два дня мы обосновались в новой штаб-квартире в районе Сирта. В этом месте не было ничего, кроме нескольких домишек, песчаной взлетно-посадочной полосы да несметного полчища мух. Никаких охлажденных напитков, как в «Уаддане», отметил я. Сирт мне не понравился. Но у меня не было времени роптать по поводу неудобств. Меня ожидал приказ: «Лейтенанту Шмидту немедленно явиться в машину оперативного отдела».
Я увидел Роммеля, сидящего под навесом около грузовика Элерта и беседующего с генерал-лейтенантом Фрёлихом, командующим подразделением люфтваффе. Я лихо отсалютовал, но никто из них не обратил на меня никакого внимания. Гордость двадцатипятилетнего молодого человека была задета. Но это не было проявлением неуважения, я понял, что они заняты делом чрезвычайной важности.
– Фюрер приказал мне провести воздушную разведку совместно с 5-й легкой дивизией, – произнес Роммель. – И мне понадобится ваша помощь в воздухе…
Телефонный звонок заглушил конец фразы и ответ Фрёлиха. Он высказывал свои возражения или указывал на трудности.
– Фрёлих! – перебил Роммель, повысив голос, но Фрёлих продолжал:
– Я сделаю все, что в моих силах, господин генерал, но…
В этот момент я услышал сердитый голос Элерта:
– Шмидт, я вас жду.
Глава 3
Приключения в оазисе
Элерт восседал над грудой оперативных карт.
– Шмидт, подготовьтесь выполнить спецзадание генерала. Вам надлежит немедленно отправиться штаб-квартиру 5-й легкой дивизии и явиться к оперативному офицеру. – Он жестом подозвал меня поближе. – Посмотрите на эту карту. Непосредственно перед Эль-Агейлой расположены позиции германского батальона. Здесь к югу есть оазис Марада, возможно еще не занятый противником. Вам следует принять под свое командование моторизованный отряд и несколько бронемашин и занять этот оазис. Там вам необходимо будет выяснить и доложить, сможет ли сильный боевой отряд нанести оттуда удар по оазису Джалу и выбить из него противника.
Элерт добавил, что это очень ответственное задание и его успешное выполнение будет иметь далеко идущие последствия. В раздумье он добавил:
– Если Марада занят противником, вам предстоит овладеть им. И если противник попытается вернуть утраченные позиции, то вы должны будете удержать его любой ценой. Дополнительную информацию получите в Мраморной Арке. Все ясно?
Я кратко повторил полученные инструкции, но не решился задавать вопросы, поскольку знал, с какой неприязнью Элерт на них реагирует. Когда я повернулся, чтобы покинуть фургон, Элерт вручил мне оперативную карту:
– Берегите ее. У нас только три экземпляра. И доложитесь командующему, прежде чем отправитесь.
Сердце мое радостно билось. Я испытывал гордость и волнующее предчувствие приключения, к которому примешивался страх. Пока упаковывали мое снаряжение, я приказал водителю заправить машину бензином и через несколько минут был готов ехать. Я доложил Роммелю о своем отъезде, но он лишь кивнул в ответ.
Путь до Мраморной Арки оказался тяжелым, поскольку мы постоянно следили за небом, опасаясь появления вражеских самолетов. Вечером я заметил в пустыне большую арку, к югу от нее стену из светлого камня, а рядом с ней вкопанные в песок машины и танки, палатки и укрытия – это была штаб-квартира 5-й легкой дивизии. Я немедленно доложил о своем прибытии начальнику оперативного отдела дивизии майору Хаузеру, который впоследствии стал генералом и начальником штаба 14-й армии в Италии. Не успел я прибыть к нему, как в палатку Хаузера вошел генерал-лейтенант Штрайх – командир дивизии.
Оба они мне понравились – держались неофициально и по-дружески, предложили стакан пива – роскошь, невиданную в штаб-квартире Роммеля в пустыне. Они знали о моем задании и рассчитали организационные моменты. Мы обсудили детали, а потом вызвали начальника отдела разведки. Он был тоже дружелюбен, но слегка высокомерен. Это был капитан фон Клюге, сын знаменитого генерала, по прозвищу Умный Ганс[2]. Не думаю, чтобы его сын заслуживал подобного прозвища.
Дивизионная столовая была удобнее и богаче, чем у Роммеля. Я увидел, что здесь можно купить выпивку, сигареты и даже конфеты, что мне особенно понравилось, ибо я не курил.
Разговор в столовой в тот вечер вращался вокруг политики. Наверное, я был неосторожен, осудив заявление Геббельса в поддержку гонения евреев в 1938 году как «спонтанную демонстрацию духа германской нации». Не будучи приверженцем евреев, я заявил, что политика антисемитизма недостойна нации. Пожилому офицеру-резервисту, земледельцу из Мекленбурга, похоже, понравилось мое прямолинейное высказывание, и он сказал:
– Я рад слышать это от молодого офицера, но взгляните на своего соседа – он думает совсем иначе.
Моим соседом был другой лейтенант, лет сорока, крепкий и агрессивный с виду, с массивным лбом, всегда слегка набыченным, как будто он был слишком тяжел или как будто лейтенант был постоянно погружен в тяжелые раздумья. Я не заметил с его стороны никакой реакции, но решил представиться. В последующей несколько натянутой беседе выяснилось, что лейтенант Берндт в гражданской жизни работал консультантом в министерстве пропаганды Геббельса и был автором книги «Прорыв танков-охотников». Он никак не отреагировал на мою критику Геббельса, и на протяжении вечера мы с ним успели подружиться. Никто из нас и не предполагал тогда, что нам предстоит прожить вместе много месяцев.
В ту ночь томми забросали нас осветительными ракетами (которые мы называли «рождественскими елками») и осколочными снарядами. Их осколком разорвало крышу моей палатки, и мне открылся прекрасный вид на африканские звезды.
Задолго до рассвета я занял свое место во главе колонны, которая отправилась в оазис Марада. В колонне было около тридцати единиц техники, включая четыре бронемашины связи, полдюжины легких вездеходов «фольксваген», два грузовика с зенитными установками и два – с противотанковыми орудиями; остальные – открытые машины и грузовики для перевозки солдат, боеприпасов и продовольствия. Мою колонну сопровождали три молодых офицера – командир роты, лейтенант, которого, как и меня, звали Шмидт, и лейтенант, командир связистов.
Мы продвигались к востоку. Но когда до Эль-Агейлы осталось всего несколько километров, залпы британской артиллерии подсказали нам, что пора сворачивать с дороги, шедшей по побережью, на юг. Мы направились в сторону Марады, следя, не появятся ли наши бронемашины, которые, по нашим сведениям, патрулировали эту местность. Через два часа мы натолкнулись в пустыне на разведотряд. Командир огромной четырехосной бронемашины дал нам новые координаты и предложил проводить до дороги на Мараду. И мы двинулись дальше.
Связисты передали вперед по колонне предложение остановиться. Они перехватили радиосообщение на английском языке: «Колонна противника движется в нашем направлении». Мы внимательно осмотрели местность и решили, что наблюдатель, скорее всего, прячется где-нибудь за возвышенностью недалеко от дороги на Мараду. Я вызвал шесть машин и приказал им рассредоточиться веером по неровной поверхности пустыни. Вскоре из машины связи доложили еще об одном послании по-английски: «Шесть легких разведывательных машин неизвестной модели движутся в южном направлении».
Командир четырехосника предложил атаковать подозрительную высоту. Я опасался мин и приказал ему продвинуться вперед на сотню метров и остановиться, что он и сделал. Тут мы перехватили еще одно сообщение: «Тяжелый бронеавтомобиль движется по направлению ко мне. Если противник подойдет ближе, буду вынужден прекратить наблюдение».
На двух легких бронемашинах я присоединился к четырехосной бронемашине. Обменявшись несколькими фразами с ее командиром, мы предприняли атаку на высоту. Но, не проехав и мили, увидели облака пыли, поднятой тремя быстро удаляющимися небольшими британскими бронемашинами.
Путь на юг был свободен. Мы двигались, соблюдая осторожность, и все-таки один из грузовиков подорвался на мине. К счастью, погиб только один человек. Командиру тяжелой бронемашины наскучило сопровождать нас, тем более что мы уже нашли дорогу. Он дал нам еще несколько советов и отправился к своим товарищам. Мои саперы принялись расчищать проходы в минном поле – на это у них ушло всего полчаса.
Ночь опустилась на нас быстрее, чем хотелось бы. Поскольку летающие на бреющем полете самолеты противника были для нас так же опасны, как и мины, мы решили воспользоваться тем, что ночь выдалась лунная, и продолжить путь. С первыми лучами солнца мы достигли оазиса Марада. Противника там не оказалось, и мы заняли его без единого выстрела. Арабы, населяющие этот оазис, через нашего переводчика сообщили, что небольшой моторизованный отряд британцев два дня назад ушел в северном направлении.
К нашей радости, мы обнаружили источник свежей воды, который давал начало ручейку. Весь день ушел на оборудование оборонительных позиций на случай возможного нападения. Вечером мы слушали новости Би-би-си. Сводки боевых действий, как обычно, сводились к событиям предыдущего дня. Сообщалось следующее: «Германская бронетехника передвигалась в южном направлении от Эль-Агейлы». Мы не сомневались, что речь шла о нашем отряде, и чувствовали себя польщенными.