Достав из портфеля миниатюрный, чуть больше спичечной головки микрофон, человек осторожно приклеил его специальной пластиковой липучкой к внутренней стороне панели электрических розеток соседнего номера, а тонкий экранированный шнур с разъемом вставил в порт своего ноутбука. В соседние гнезда ПК он подключил наушники. Станция подслушивания была готова к работе. Затем к тому месту, где располагалась розетка со снятой панели, он пододвинул стул, на спинке которого уже висел его легкий пиджак, теперь прикрывший обезображенную стену, а на сиденье лежал ноутбук. Сейчас даже неожиданно вошедший в комнату человек не смог бы заметить подслушивающее устройство, не отодвинув стул. Тем не менее постоялец повесил на ручку внешней стороны входной двери номера табличку с ярко-красной надписью: «Не беспокоить!» Он удовлетворенно хмыкнул. Дело было сделано, теперь оставалось только ждать. Он взглянул на часы, затем на потолок, где миниатюрная стрелка темно-зеленого цвета указывала направление на Мекку – святой для каждого мусульманина город. Затем умыл лицо и руки, расстелил на полу небольшой коврик, скинул туфли, надел куфию – маленькую белую молитвенную шапочку, похожую на тюбетейку, – встал на колени лицом в сторону Каабы и совершил намаз. «Аллаху акбар… Свят Великий Господь… О, Аллах, прости меня… Прибегаю к защите Всевышнего от проклятого сатаны… Мир вам и милосердие Божье…»
* * *Полюбовавшись внушительной у подножия и почти невесомой, устремленной ввысь изящной спиралью минарета Катарского исламского культурного центра, увенчанного легкой ротондой и золотым полумесяцем на резном шпиле, Мохаммед вернулся в свой номер отеля «Марриотт» ближе к вечеру, когда уже смеркалось. Он успел поужинать в гостиничном ресторане, выпить чашечку крепкого кофе и теперь был готов к работе хоть на всю ночь.
Включив лэптоп, он стал перебирать файлы материалов своих научных исследований.
– Так, это не то, это тоже ерунда, а вот это может заинтересовать моих американских благотворителей, – приговаривал он.
В это время с другой стороны стены в номере 720 его сосед поправлял наушники, напряженно пытаясь разобрать нечленораздельное бормотание ученого.
– И вот эта ядерная проблемка будет интересна Дяде Сэму, – продолжал негромко бурчать себе под нос Мохаммед.
Уже через час работы он набрал около дюжины тем.
– Так, ну что ж. Одиннадцать позиций, – продолжал он свой негромкий монолог. – Это уже кое-что… Теперь надо хотя бы в общих чертах раскрыть каждую тему.
Его работа за компьютером оказалась не просто механическим подбором цитат, с помощью которых он хотел обозначить содержание подготовленных для американца тем. Нарезка абзацев выглядела кучей разнородных цветных стеклышек, которые редко согласовывались между собой и совсем не складывались в единую композицию с гармоничной цветовой гаммой. Предстояло собрать их в цельное мозаичное полотно – ясное, четкое, лаконичное и понятное, а главное – привлекательное по своей новизне и актуальности.
На эту работу у него ушло несколько часов, и спать он улегся лишь около пяти утра.
А за стеной его сосед тщетно пытался связать между собой в единое смысловое целое услышанные в наушниках разрозненные невнятные фразы. Это получалось с трудом. Но одно слухач понял наверняка: ученый готовил для американцев какие-то материалы, связанные с ядерной тематикой. И этого было достаточно, чтобы вплотную заняться Мохаммедом Салами. Ядерные секреты ни в коем случае не должны покидать пределы Ирана, тем более – уйти в Америку.
Определив по воцарившейся в наушниках тишине, что ученый лег спать, его сосед умылся и тоже рухнул в широкую, как вертолетная площадка, кровать. Спать ему предстояло в наушниках – он не мог пропустить момент, когда Мохаммед проснется и покинет гостиничный номер, чтобы встретиться со своим американским знакомым. И еще. Предстояло решить, каким образом можно было бы сорвать эту встречу и не допустить передачу материалов по ядерной тематике в руки американцев, которые, судя по всему, являлись сотрудниками ЦРУ. Об одном он сейчас жалел больше всего: у него под руками не было оперативной техники для дистанционного доступа к компьютеру ученого и несанкционированного копирования хранившихся там файлов.
* * *Проснулся постоялец 720-го номера от громкого голоса в наушниках. Его сосед говорил по мобильнику со своим американским контактером. Видимо, Мохаммед Салами стоял у смежной стены, разделяющей два гостиничных номера, рядом с тем местом, где в отверстие для электророзетки был вставлен микрофон. Слышимость была отличная. Слухачу пришлось даже несколько убавить звук, чтобы не оглохнуть.
– Добрый день, Майкл. Это Мохаммед… Мы вчера встречались с вами на выставке.
– Да-да, Мохаммед, здравствуйте. Я узнал вас. Как дела?
– Все о’кей. Я выполнил вашу просьбу, подготовил несколько тем и отправил их вам по электронной почте. (При этих словах сосед из 720-го номера напрягся и с нетерпением стал слушать продолжение диалога.)
– Но мне бы хотелось получить не только перечень тем, но и основные тезисы по каждой из них. Сбросьте мне их по электронке.
– Конечно, тезисы я подготовил, но мне бы хотелось передать их лично, чтобы прокомментировать кое-какие позиции. Я даже распечатал эти материалы здесь, на ресепшине…
– Хорошо-хорошо, – перебил его Майкл. – Это мы обсудим позже. А сейчас давайте договоримся, где и во сколько мы встретимся.
– Можно у меня. Я живу в «Марриотте», номер 721. Это в…
– Нет-нет. Гостиница не лучшее место для таких встреч.
«Хитрый американец, – подумал про себя человек в наушниках, подслушивая телефонный разговор абонентов. – Ведь не сказал, что живет в этом же отеле…»
Тем временем Майкл продолжал:
– Давайте встретимся в лагуне Западного залива.
– Где это?
– Это новый район столицы. Далековато от центра, зато там тихо, красиво и мы сможем спокойно поговорить.
«Все сказал, – вновь отметил контролер разговора. – Только забыл упомянуть, что это один из немногих районов Дохи, где разрешено приобретать землю иностранцам. Именно здесь сотрудники ЦРУ чувствуют себя, как в собственной штаб-квартире».
– А где мы там увидимся? – спросил иранец.
– Ориентир – два совершенно одинаковых «ломаных» черных небоскреба-близнеца, которые стоят друг против друга с двух сторон трассы. Их невозможно не заметить. Недалеко указатель и поворот направо в сторону моря. А уже при въезде в лагуну есть автостоянка. Там оставите машину…
– Я поеду на такси.
– Ну, тем более. Отпустите такси у большой круглой клумбы, которую огибает дорога и симпатичный двухэтажный дом. Идите прямо под большую и красивую круглую арку. Она там одна, так что не заблудитесь. А потом прямо на мостик через лагуну. Это недалеко. Там мы и встретимся.
– Хорошо, договорились. А в какое время?
– Вам будет удобно часов в пять?
– Да, конечно.
– Ну, вот и прекрасно. До встречи. Жду непременно.
Глава 8
Париж, вербовка с привкусом любви
Через час с небольшим после звонка Женевьевы Виталий вышел из «черепичного» сада Тюильри и наискосок пересек площадь Согласия – самую большую в Париже.
Часами гуляя по городу, обычно это было в субботние или воскресные дни, когда не хотелось сидеть дома в ожидании очередной семейной свары, Виталий любил вспоминать истории, связанные с городскими достопримечательностями. Это тренировало память и помогало не только в пустом фарисейском трепе на официальных приемах и фуршетах, сопровождении наезжавших в Париж высоких гостей из России, но и для заведения новых знакомств.
Десять – пятнадцать секунд потребовалось Виталию, чтобы пересечь Рю де Риволи, обогнуть слева одну из самых фешенебельных гостиниц Парижа «Крийон», откуда в феврале 1923 году за буйный нрав с треском вышибли русского поэта Сергея Есенина (в парижском театре Дункана он не только читал «Исповедь хулигана», но и сам покуражился вволю в самых разных уголках французской столицы), пройти мимо американского посольства и еще прошагать метров сто по узкой улочке Буаси д’Англа, чтобы выйти на Фобур Сент-Оноре. Тут же, у здания, крышу которого венчал всадник на белом коне, он повернул налево и вот с правой стороны на углу с улицей Анжу гостиница «Кастильон». Небольшой, не очень дорогой и весьма приличный отель с рестораном на первом этаже, широкими, как полигон, двуспальными кроватями, телевизором, ванной и прочими удобствами в номерах на четыре звезды. Он занимал угловое здание и редко пустовал. Близость Лувра, Вандомской площади, Сены, Елисейских Полей, Тюильри и других достопримечательностей Парижа обеспечивала ему нескончаемый поток туристов.
Справа от входа за стойкой топтался портье, что-то обсуждая с посетителями. Ему и дела не было до элегантного, спортивного вида красавца мужчины средних лет с фирменным продуктовым пакетом в руке, который уверенно прошел по небольшому узкому коридору прямо к двум лифтам.
«Так, кажется, все нормально, – подумал Виталий. – Портье меня даже не заметил, а два молодых улыбчивых японских туриста, стоящие у лифта, больше озабочены собственной фототехникой и выбором ракурса для селфи в интерьере гостиницы, нежели мною».
Он пропустил вперед японцев, а сам сел в другой лифт, который как раз опустился на первый этаж. Выждав небольшую паузу, во время которой цепким взглядом еще раз окинул холл гостиницы – все спокойно, ничего подозрительного, – нажал кнопку с цифрой семь, затем кнопку принудительного закрытия дверей лифта (попутчики ему не нужны) и через несколько секунд, когда кабина остановилась, вышел из нее и спустился на один этаж ниже. Вновь сработал привычный со времен работы в разведке стереотип – незачем знать посторонним, даже случайным встречным, какой этаж ему действительно нужен.
Найти 624-й номер тоже не составило никакого труда – стрелки на стенах указывали, где и какие апартаменты расположены.
Виталий постучал в дверь с табличкой 624. Никто не ответил. Постучал сильнее, и дверь произвольно приоткрылась. Он вошел в небольшую прихожую и тут же с ног до головы увидел себя в большом зеркале, которое было напротив дверей. Справа, из ванной, доносился шум льющейся из душа воды.
«Она в ванной и специально не заперла замок, чтобы мне не стоять под дверью, как три тополя на Плющихе», – подумал он и сделал еще несколько шагов.
– Бонжур, мсье. – Высокий, крепкого телосложения мужчина, стоявший на балконе и невидимый до сего момента, вышел ему навстречу.
– Прошу прощения, я, кажется, ошибся дверью. – Виталий на автомате произнес банальную фразу, хотя прекрасно понимал: это был именно 624-й (счастливый – сумма последних двух чисел равнялась первому) номер. Он хотел повернуться, чтобы выйти, но тотчас услышал, как перестала шуметь вода в ванной, и в ту же секунду оттуда вышел еще один улыбчивый здоровяк, преградив ему выход из комнаты в коридор.
– Нет-нет, вы не ошиблись, – в голосе француза звучала категоричная уверенность, не предвещавшая ничего хорошего, – вы пришли именно туда, куда надо.
«Все! Писец!! Попался!!!» – резануло в мозгу.
Сопротивляться, затевать драку или громкий скандал было бессмысленно. Разница в весовых категориях и двойное численное превосходство незнакомцев оставляли Виталию мало шансов на бегство. И все же… попробовать стоит. Тяжелая бутылка шампанского в пакете давала ему некоторые преимущества. Пожалуй, он сможет вырубить стоящего рядом верзилу и выскочить из номера…
Но тут Коржавцев спиной почувствовал, как сзади появился кто-то третий, быстро вошедший в номер из коридора и на замок закрывший за собой дверь.
«Вот тебе и абздец!.. Окончательный и бесповоротный!.. Все пути к отходу отрезаны… Даже закричать, чтобы вызвать обслугу отеля, не получится – эти амбалы просто сотрут меня в пыль, а пыль развеют по ветру… И все же, была ни была… напоследок я устрою вам, ребята, и Березину, и Бронетемкин Поносец…»
– Виталий Васильевич, только давайте без идиотизма, – вновь обратился к нему человек, вышедший с балкона. Кажется, по выражению лица Коржавцева он уловил решительный настрой русского. – Мы не собираемся вас надолго задерживать. Давайте поговорим, обсудим кое-какие вопросы, интересные и вам, и нам, и мирно разойдемся.
«Так, он обратился ко мне по имени и отчеству. Значит, специалист по России и следил за мной не один день. Как же я этого не заметил?» Страха не было, только досада и злость на самого себя и собственное раздолбайство карябали мозг. «Где и когда я успел так лохануться?..»
– Кто вы и что вам от меня нужно? Я не имею чести знать вас.
– А мы изучили вас довольно неплохо. Уверен, и вы понимаете, что мы представляем французские спецслужбы.
– Я гражданин Российской Федерации, и мне нет никакого дела до французских спецслужб. – А про себя Виталий подумал: «Боже, как все примитивно, банально и глупо, будто в плохом кино… Понятно, что вы из спецслужб, а я даже никого не предупредил, где нахожусь». Но, продолжая действовать по заранее отработанной схеме на случай критической ситуации, он твердо заявил: – Я требую выпустить меня, я буду жаловаться на вас в наше посольство.
С этими словами он попытался вытащить свой мобильник из футляра на брючном ремне, но не успел. Находившийся позади здоровяк молниеносно заломил ему руку.
– Успокойтесь, не надо резких движений и, прошу, закончим эти дурацкие игры. К тому же, я уверен, после нашей встречи у вас не будет повода жаловаться в посольство.
Стоявший посреди комнаты француз, видимо старший по должности, подошел к Коржавцеву, достал его мобильный телефон и, глядя на экран, нажал несколько кнопок.
– О, да у вас тут один примечательный номер, – продолжил он. – Вот и появилась общая тема для разговора. Положите пакет на кровать и садитесь за стол. Побеседуем о нашей общей знакомой.
С этими словами он повернул мобильник и поднес его поближе к Виталию, чтобы тот мог видеть экран, на котором высветились цифры телефонного номера Женевьевы.
Повинуясь нажиму в спину и боли во все еще заломленной руке, Коржавцев сделал несколько шагов и опустился на стул. Наконец его рука была свободна. Пакет он поставил рядом на пол, но стоящий сзади качок взял его и положил подальше на кровать.
– Вот, полюбуйтесь. – Француз достал из небольшого портфеля и разложил перед Виталием дюжину цветных фотографий.
Студеная судорога сковала тело, лишь только он взглянул на сочные глянцевые отпечатки. Холодный пот выступил и будто заиндевел на его висках, выбеливая густые черные волосы. На столе небрежно лежали цветные снимки весьма приличного качества, хотя и с несколько размытым изображением по краям, – свидетельство оперативной съемки скрытой камерой со специальной оптикой. Среди продавленных сугробов подушек и простора измятых горячей плотью белоснежных простыней во всей наготе и бесстыдстве эротического экстаза застыл он. Именно он, а не «человек, похожий на Коржавцева». А вместе с ним в сумасбродном буйстве распутной оргии и непристойном похабстве развратных поз разметалось еще одно обнаженное тело. Ее тело…
– Ну, как вам эта фотосессия? – с явной издевкой спросил француз, пристально глядя на собеседника. – Парижские «Бешеные лошадки» вам бы позавидовали. Кстати, у нас есть и видео ваших сексуальных развлечений. Поверьте, оно впечатляет еще больше…
«Боже мой… все, кранты! – Страшное потрясение ломом раздробило его окоченевшее сознание – в крошку, вдребезги, в труху, в пыль. – Нет, это не просто залет… и даже не фиаско. Это полный шиздец! Впору молитву о спасении души читать…»
Коржавцев не мог побороть внутреннюю дрожь в теле и закрыл глаза.
– Но все это могло бы остаться нашей с вами тайной, если бы вы согласились выполнить некоторые наши просьбы сугубо конфиденциального характера, – слова француза отбойным молотком долбили мозг.
Незнакомец перешел на деловой тон. Собственно, ради этого момента спецгруппа уже несколько месяцев пристально изучала Коржавцева, установив за ним плотное оперативно-техническое и агентурное наблюдение.
Словно предвосхищая немой вопрос своего русского визави, француз назидательно продолжал.
– Вы, конечно, можете отказаться от нашего предложения, но в таком случае весь этот фото- и видеокомпромат попадет на стол вашему руководству. И тогда – прощай Париж… Извините, но, а la guerre comme a la guerre – на войне, как на войне… – Незнакомец в упор уставился на русского, пытаясь уловить и понять его реакцию. – Нет, вас, конечно, не расстреляют, в России мораторий на смертную казнь. И даже в Сибирь не сошлют – не сталинские времена. Но выгонят с работы, сделают невыездным, от вас отвернутся друзья, вы станете всеми презираемым изгоем и, в конце концов, или сопьетесь, или покончите жизнь самоубийством. Ни жена, с которой у вас прескверные отношения, ни маленький ребенок вас не спасут.