– Лаврентий, когда перестанет гавкать этот пес Геббельса?
– Товарищ Сталин, наркомат делает все возможное, чтобы найти и покарать негодяя, – оправдывался Берия.
– Плохо ищете! До сих пор не знаете, где он прячется!
– Уже установили, товарищ Сталин. По нашим данным, негодяй скрывается в Кенигсберге, вероятно, в имении рейхскомиссара Коха.
– Вероятно? А точнее?
– В ближайшее время выясним.
– Поторопись, Лаврентий, Голиков и его разведуправление уже вышли на след мерзавца!
– От нас он не уйдет, товарищ Сталин! Под землей найдем гадину и раздавим! – заверил Берия.
– Ищите, а я посмотрю, чего вы с Голиковым стоите, – многозначительно заметил Сталин и, остыв, вернулся к столу, взял последнюю докладную Берии, во многих местах она была подчеркнута красным карандашом, и спросил:
– Лаврентий, вот ты предлагаешь не расстреливать германских агентов, а что это даст?
– Наркомат сможет использовать их в контригре с абвером. Через двурушников мы получим возможность проникать в осиные гнезда германской разведки.
– Игра с двурушниками – это как обоюдоострый кинжал, ты не боишься порезаться?
– Нет.
– Ладно, попытка – не пытка, – согласился Сталин.
Берия приободрился и решился еще на одну инициативу:
– Иосиф Виссарионович, а как вы отнесетесь к другому предложению?
– Какому?
– Я полагаю, что в борьбе с фашистами настал момент, когда наркомат должен перейти от обороны к нападению.
Сталин стрельнул в Берию испытующим взглядом и с сарказмом заметил:
– Что, Лаврентий, лавры Жукова не дают покоя?
– Нет, товарищ Сталин, мы с ним воюем на разных полях. На нашем не звучат победные фанфары…
Лицо Сталина затвердело, губы сложились в тугую складку, и он отрезал:
– У всех нас одно поле!
– Безусловно, Иосиф Виссарионович, я имел в виду…
– Так что ты хотел сказать о нападении? – перебил Сталин.
– Сейчас, одну минуту, – Берия открыл папку, достал документ, положил на стол и пояснил: – Это план операции «Монастырь». Его цель завязать с абвером оперативную игру и сковать его разведдеятельность в Москве.
– Монастырь, – повторил Сталин и, хмыкнув, заметил: – И кто же в нем будет замаливать грехи?
– Легендируемая нами глубоко законспирированная антисоветская церковно-монархическая организация.
– Лаврентий, ты повторяешься. Нечто подобное в 20-х годах проводил Дзержинский в отношении Савинкова. Если память мне не изменяет, операция называлась «Трест».
– Совершенно верно, Иосиф Виссарионович. Но новое это, как говорится, хорошо забытое старое.
– Поживем – увидим. Что представляет собой эта организация?
– Называется она «Престол». В нее входят бывшие монархисты, в прошлом близкие ко двору последнего русского императора.
– И что, такие еще остались?
– Да, но мало. В их окружение будут введены наши надежные агенты из числа офицеров Генштаба. Их задействование в операции в предварительном порядке согласовано с маршалом Шапошниковым.
– То есть «Престол» выступит в роли сыра в мышеловке для немецкой разведки?
– Совершенно верно, Иосиф Виссарионович.
– А что, может получиться перспективная операция, только с исполнителями не ошибись.
– С ними все в порядке! – заверил Берия и пояснил: – Кандидатура основного исполнителя будет своей среди монархистов, а по разведывательным возможностям вызовет несомненный интерес у абвера.
– Кто он?
– Проверенный в оперативных разработках агент Гейне.
– Многообещающий псевдоним.
– И не только по кличке, но и по уму и происхождению. Гейне потомок первого атамана кубанского казачества Головатого, сын выпускницы Бестужевских курсов и признанной красавицы Санкт-Петербурга, извините, Ленинграда. Внешне привлекателен и пользуется успехом у женщин.
– Лаврентий, сейчас не то время, чтобы порхать по светским салонам в Женеве или Стокгольме.
– Иосиф Виссарионович, этого Гейне не придется делать. Он известен фашистской разведке. Накануне войны сотрудник абвера, работавший под прикрытием торгового представительства Германии в Москве, выходил на него и прощупывал на предмет вербовки.
Сталин оживился, суровые складки на лице разгладились, и уточнил:
– Хорошо, а каким образом будет организован выход Гейне на немецкую разведку?
– Во время выезда на фронт, на том участке, где нашим частям грозит окружение, он перейдет к фашистам.
– В какой роли он предстанет перед ними?
– Представителя «Престола». И предложит спецслужбе Германии сотрудничество с организацией.
– А что, игра стоит свеч! – проявлял все больший интерес к операции Сталин и, подумав, предложил: – Лаврентий, есть смысл вывести операцию на стратегический уровень.
– В перспективе я на это рассчитываю.
– В таком случае, Лаврентий Павлович, мне остается пожелать тебе успеха.
– Он будет, Иосиф Виссарионович! – заверил Берия. – Если вы даете санкцию, то в ближайшие дни наркомат начнет операцию «Монастырь».
– Приступайте! – распорядился Сталин и, давая понять, что разговор окончен, передал ему докладную записку с предложением об использовании двойных агентов в операциях с германской разведкой.
Берия положил ее в папку и, попрощавшись, покинул кабинет. На Лубянку он возвращался в хорошем настроении. Гнев Сталина обошел его стороной. Более того, предложение по операции «Монастырь» получило поддержку и продемонстрировало способность наркомата к наступательным действиям на стратегическом уровне. Поднявшись к себе в кабинет, Берия распорядился вызвать на совещание руководителей недавно созданного 4-го разведывательно-диверсионного управления НКВД СССР и наиболее опытных командиров резидентур Медведева, Прокопюка и Ваупшасова.
В 23:20 они собрались в приемной. Среди крепко сбитых, по-спортивному подтянутых, лучившихся силой и энергией военных особо привлекал внимание начальник 4-го управления, старший майор государственной безопасности Павел Судоплатов. Среднего роста, ладно скроенный, с породистым лицом, на котором выделялись твердый подбородок, говоривший о сильной воле, и глаза с веселой живинкой, прятавшиеся за длинными ресницами.
За свои 36 лет он пережил столько и прошел через то, на что не хватило бы и десятка обыкновенных человеческих жизней. В далеком 1919 году, прочитав от корки до корки «Азбуку революции», написанную Николаем Бухариным, двенадцатилетний Павел покинул дом, присоединился к бойцам 1-го Мелитопольского рабоче-крестьянского полка и вместе с ними прошел через все испытания гражданской войны. После ее окончания возвратился домой и стоварищами-комсомольцами занимался ликвидацией неграмотности среди населения, агитировал за новую власть, боролся с вылазками бандитско-националистического подполья. В феврале 1925 года по рекомендации комитета комсомола его направили на службу в контрразведку. Вместе с ней он становился на ноги и мужал.
1930 году уже зрелый оперативный работник Судоплатов вместо повышения по службе получил неожиданное назначение – стал заведующим культурно-воспитательной части, а через некоторое время – комиссаром трудовой коммуны (спецколонии) ГПУ Украины для малолетних преступников и беспризорников. Ребята, лишенные детства, потянулись к нему, и не потому, что большую часть своей зарплаты Павел отдавал на их нужды. Немало хлебнувший своего и чужого горя, он знал, как найти дорогу к сердцу человека, пусть даже и преступника.
В 1935 году в его судьбе и службе произошел очередной, полный смертельного риска поворот. Выполняя разведывательное задание, он внедрился в нелегальную структуру одной из самых зловещих антисоветских организаций – ОУН. Прирожденный разведчик, человек незаурядного ума, Судоплатов за два года работы в украинском националистическом подполье вырос до личного «проводника» главаря оуновцев – Евгена Коновальца. И, когда пришло время, по личному заданию Сталина ликвидировал его. 23 мая 1938 года на очередной явке с Коновальцем, проходившей в Роттердаме в ресторане «Атлант», Судоплатов привел в действие хитроумное взрывное устройство. Взрыв разорвал в клочья непримиримого врага советской власти.
По возвращении на родину Судоплатова ждали представления к назначению на вышестоящую должность и к награждению орденом Красного Знамени. Но он не получил ни того, ни другого, а попал под косу репрессий. Те, кто посылал его на задание, – Шпигельглас и Пассов – оказались жертвами очередной охоты на ведьм, затеянной советскими вождями. Вместо борьбы с действительными врагами система государственной безопасности пожирала сама себя. На служебных и партийных собраниях сотрудники занимались самобичеванием и каялись в том, что просмотрели рядом собой «врагов народа и перерожденцев».
23 ноября 1938 года расстрельная очередь дошла до Судоплатова. Завистники-коллеги припомнили ему, что он находился в дружеских отношениях с Пассовым, был у него на даче, что из-за границы приехал в дорогом костюме, а в стенной газете мало критиковал «врагов народа». Одного этого хватило, чтобы забыть о прошлых заслугах Судоплатова. Представления к назначению на вышестоящую должность и награждению орденом Красного Знамени были похерены. Партийное собрание, на котором бывшие подчиненные клеймили бывшего начальника – «врага народа Пассова», закончилось тем, что Судоплатова исключили из партии, после чего, как правило, следовал арест. Спас его от репрессий приход на Лубянку нового наркома – Берии. Сам профессионал, он оценил бесспорный талант Судоплатова как непревзойденного мастера специальных операций, вернул в боевой строй и стал поручать наиболее ответственные задания.
Самое важное из них исходило от Сталина и было связано с ликвидацией его давнего идейного и личного врага – Льва Троцкого. То, что в течение многих лет не смогли сделать предшественники Судоплатова – руководители советской разведки – Шпигельглас и Пассов, ему и его подчиненным, несмотря на, казалось бы, непреодолимые препятствия, удалось выполнить. Многоходовая операция по уничтожению Троцкого, получившая кодовое название «Утка», 20 мая 1940 года была доведена до конца. Ледоруб советского агента-боевика Рамона Меркадера раскроил череп Троцкого.
Спустя год, 5 июля 1941 года, Судоплатов получил новое и ответственное назначение – он возглавил Особую группу при наркоме НКВД СССР, в последующем 4-е управление. На них возлагались задачи по проведению разведки, диверсий и террористических актов на оккупированной фашистами территории, а также выполнение специальных заданий советского правительства. При вступлении в должность Судоплатов первым делом озаботился не кабинетом, а судьбой бывших своих соратников – тех, кто отбывал незаслуженное наказание в лагерях ГУЛАГа или имел отсроченные смертные приговоры.
Не побоявшись обвинений в связях с «врагами народа», он обратился с личным письмом к «всесоюзному старосте» – председателю Президиума Верховного Совета СССР Михаилу Калинину. В нем он доказывал абсурдность обвинений, выдвинутых против боевых соратников, и ходатайствовал об их освобождении. И они были возвращены в боевой строй – но не по милости советских вождей. Война, как шелуху, смела с будущих руководителей и разведчиков разведывательно-диверсионных резидентур 4-го управления сфабрикованные обвинения в «предательстве» и отменила «драконовские» приговоры. Она востребовала не холуйствующих политиканов, а профессионалов своего дела. И они подтвердили преданность суровой Родине делами в дни обороны Москвы.
Судоплатов и его подчиненные не допустили прорыва в столицу особой ударной разведывательно-диверсионной группы «Москва». Ее костяк составляли не просто профессионалы, а лучшие из лучших, каких на то время имели спецслужбы Германии. Возглавлял их не кто иной, как признанный ас спецопераций, начальник 7-го управления РСХА, штандартенфюрер Зикс. На подступах к столице, перед Шереметьево, у моста через Москву-реку сошлись не на жизнь, а на смерть две силы. Исход схватки решили мужество, самоотверженность и высочайший профессионализм подчиненных Судоплатова. После многочасового ожесточенного боя группа Зикса перестала существовать.
К декабрю 1941 года на счету подчиненных Судоплатова были десятки нейтрализованных разведывательно-диверсионных групп абвера, а за линией фронта проведены сотни оперативно-боевых операций. О ряде из них, в частности, об осуществленной разведывательно-диверсионным отрядом старшего лейтенанта Виктора Карасева нарком Берия лично доложил Сталину. Такого рода операцию НКВД провел впервые.
Глубокой осенью 1941 года 300 человек под командованием Карасева перешли линию фронта. 24 ноября они рассредоточились у позиций 12-го армейского корпуса фашистов, располагавшегося в населенном пункте Угодский Завод Калужской области. После тщательной разведки Карасев в деталях спланировал операцию. В результате последующей молниеносной атаки за 1 час и 10 минут было уничтожено свыше 600 фашистов, 4 танка, 80 грузовиков и захвачены важные секретные документы. Собственные потери отряда Карасева составили 18 человек убитыми и 8 ранеными.
Под стать Судоплатову и Карасеву были заместитель руководителя Особой группы управления старший майор государственной безопасности Наум Эйтингон и командиры разведывательно-диверсионных резидентур Дмитрий Медведев, Николай Прокопюк, Станислав Ваупшасов и другие.
За плечами Эйтингона, бессменного заместителя и близкого друга Судоплатова, были ликвидация бандитского подполья в Белоруссии, Башкирии и свыше 20 лет работы в разведке, из которых в общей сложности около 14 лет он провел на нелегальном положении за границей. В полной мере его талант как мастера специальных операций раскрылся во время гражданской войны в Испании, где он вместе с Медведевым, Прокопюком и Ваупшасовым провел десятки успешных разведывательно-диверсионных акций против войск диктатора Франко. Особое место в послужном списке Эйтингона занимала операция «Утка», связанная с ликвидацией Троцкого. В далекой Мексике, где тот прятался от летучих групп НКВД за, казалось бы, неприступной стеной многоуровневой системы безопасности, изобретательный ум Эйтингона нашел в ней лазейку и заставил навсегда замолчать личного врага Сталина.
Внезапный вызов наркома к вождю, после которого тот назначил совещание, наводил многоопытного Эйтингона на мысль, что перед управлением будет поставлена очередная сверхзадача. Подтверждение тому он искал в глазах Судоплатова. На его немой вопрос тот пожал плечами и кивнул на дверь кабинета Берии. Она открылась, в приемную вышел заместитель наркома комиссар госбезопасности 3-го ранга Сергей Круглов. На его лице были заметны следы озабоченности. Торопливо кивнув присутствующим, он, не задержавшись, стремительным шагом направился к себе. Это только подогрело интерес Судоплатова и его подчиненных к предстоящей встрече с наркомом. Он бросил нетерпеливый взгляд на помощника. Тот коротко обронил:
– Проходите, товарищи!
Офицеры вошли в кабинет наркома и стали в шеренгу на входе. Берия поднялся им навстречу и, поздоровавшись, предложил занять места за столом заседаний. Пробежавшись испытующим взглядом по лицам лучших из лучших, он без раскачки начал совещание:
– Павел Анатольевич, на каком этапе находится подготовка разведывательно-диверсионных резидентур «Митя», «Олимп» и «Местные»?
Судоплатов встал из-за стола, расправил складки гимнастерки под ремнем и приступил к докладу:
– Товарищ нарком…
– Докладывай с места, Павел Анатольевич! – остановил его Берия.
Судоплатов присел на стул и продолжил:
– Все три РДР укомплектованы личным составом и прошли полную подготовку. Вопросы обеспечения оружием, боеприпасами, средствами связи и продовольствием согласованы с соответствующими службами.
– Нерешенные вопросы остались? – уточнил Берия.
– Никак нет.
– С операционными базами РДР определились?
– Так точно, товарищ нарком. Для РДР «Митя» товарища Медведева – город Ровно. Для РДР «Олимп» товарища Карасева – город Овруч. Для РДР «Местные» товарища Ваупшасова – город Минск.
– Так не пойдет, Павел Анатольевич! – отверг Берия. – В городах рано или поздно РДР попадают под прицел гестапо и тайной полевой полиции. Провалы резидентур в Одессе и Киеве тому подтверждение. Поэтому операционные базы надо размещать в труднодоступной местности.