За два с половиной месяца до этого, 7 февраля 1991 года, Верховный Совет России постановил одновременно с союзным провести республиканский референдум с вопросом: «Считаете ли вы необходимым введение поста Президента РСФСР, избираемого всенародным голосованием?»
Геннадий Бурбулис:
– Нам Верховный Совет блокировал идею президентства. А тут союзное руководство придумало референдум. И Россия получила неожиданный подарок, потому что вопрос о всенародном одобрении идеи президентства мы вынесли на обсуждение.
Многие председатели Верховных Советов республик уже поспешили переименовать себя в президенты. Ельцин хотел последовать их примеру. Его, как и раньше Горбачева, раздражала необходимость день за днем высиживать на заседаниях Верховного Совета.
Горбачев годом раньше нашел способ избавиться от этой изматывающей работы. В марте 1990 года на Третьем съезде народных депутатов он был избран президентом Советского Союза. Бюллетени считали всю ночь напролет. Результаты голосования объявили утром. Горбачева заранее оповестили о том, что он избран. Михаил Сергеевич принял присягу и стал первым советским президентом. И последним, но тогда, разумеется, никто об этом не знал.
Председателем Верховного Совета СССР он предложил вместо себя Анатолия Ивановича Лукьянова, которого считал близким соратником. В роли президента Михаил Сергеевич почувствовал себя увереннее.
О решении российского парламента провести референдум сообщили все средства массовой информации. Но всего несколько человек в стране знали, что в тот же день, 7 февраля 1991 года, председатель КГБ СССР генерал армии Владимир Александрович Крючков представил президенту Горбачеву секретную записку: «О политической обстановке в стране».
В принципе два раза в день председатель КГБ отправлял главе государства особые, сверхсекретные материалы разведки и контрразведки. Спецсообщения доставляли в запечатанных конвертах. Вскрывать и читать их не имели права даже доверенные помощники президента. И почти каждый день председатель комитета появлялся в кабинете Горбачева с папкой. Самые важные материалы докладывал один на один, без свидетелей.
Но записки политического свойства, в которых председатель КГБ предлагал, по существу, изменить курс страны, были редкостью. В февральской записке Крючков откровенно назвал главного противника действующей власти: это Ельцин «вкупе с определенными силами, круги из теневого бизнеса». Предупредил Горбачева: «Политика умиротворения агрессивного крыла „демократических движений“ позволяет псевдодемократам беспрепятственно реализовывать замыслы по захвату власти».
Председатель КГБ предложил усилить государственный контроль над средствами массовой информации. Иначе они попадут в руки антикоммунистов: происходит «завоевание одного пропагандистского органа за другим, а когда это не удается – создают новые. Только за последний месяц в России, в частности в Москве, начали выходить четыре новых крупных издания и приступили к вещанию две радиостанции».
Крючков призвал Горбачева полностью переменить свою политику, отказаться от главных достижений перестройки – гласности и демократизации. И создать механизм подавления политических оппонентов: «Нельзя исключать возможность образования в соответствующий момент временных структур в рамках осуществления чрезвычайных мер, предоставленных Президенту Верховным Советом СССР».
Иначе говоря, идеи создания не предусмотренного Конституцией Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) и силового подавления политических оппонентов созрели задолго до августа 1991 года. Высшие чиновники ощущали, что власть утекает из рук, и были готовы сохранить ее любыми средствами.
Горбачев не откликнулся на записку, понимая, что ее автор хотел бы вернуть государство к ситуации, сложившейся до апреля 1985 года. Но Михаил Сергеевич в феврале 1991-го, видимо, не осознавал – даже представить себе такого не мог! – что недовольные происходящим захотят убрать и его самого.
Тем временем в стране все большее число людей связывали свои надежды именно с Ельциным. Борьба за социальную справедливость часто носила демагогический характер, но в устах Бориса Николаевича все эти лозунги звучали очень убедительно.
Обращение к российским автономиям: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить!» – тоже было сильным ходом, который сразу привлек на сторону Ельцина многие республики. Потом, когда Советский Союз рухнет, у него начнутся неприятности с автономиями. Но это уже другая тема.
Борис Николаевич и его окружение настойчиво внушали людям, что введение поста президента – единственный путь спасти Россию от всех проблем. Устремления демократов совпали с лозунгами националистов, твердивших, что русских обижают и Россия не должна платить за всех.
На референдуме 17 марта введение президентского поста в России поддержали 70,88 процента избирателей. 24 апреля Верховный Совет республики принял законы «О Президенте РСФСР» и «О выборах Президента РСФСР», в соответствии с которыми глава государства избирался сроком на пять лет. Выборы первого президента Российской Федерации назначили на 12 июня 1991 года.
Кто придумал КГБ РСФСР
В марте 1991 года Верховный Совет СССР обсуждал проект первого в стране закона об органах государственной безопасности. Председатель КГБ Крючков, выступая перед членами Совета Союза, обещал, что новый закон явится важным гарантом конституционных прав граждан.
Он сообщил депутатам: пока что единственный документ, регламентирующий деятельность органов государственной безопасности, – это принятое еще в марте 1959 года секретное положение Совета министров и ЦК КПСС о КГБ СССР.
Положение о Комитете государственной безопасности и его органах на местах было секретным, его читал лишь узкий круг высокопоставленных работников. Там было записано: КГБ и его местные структуры «являются политическими органами, осуществляющими мероприятия Центрального Комитета партии и Правительства… Комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС… Руководящие работники органов государственной безопасности, входящие в номенклатуру ЦК КПСС, утверждаются в должности Центральным Комитетом КПСС».
Крючков отметил, что, согласно предлагаемому законопроекту, КГБ получит статус союзно-республиканского комитета. Из этого следовало неожиданное открытие, что и в России может появиться свой комитет госбезопасности. Во всех республиках комитеты есть, зачем же Россию обделять?
– Вы помните день и час, когда с вами впервые завели разговор относительно КГБ РСФСР? – спросил я Виктора Валентиновича Иваненко.
– Первыми этот разговор начали народные депутаты Российской Федерации, выходцы из системы КГБ, мои коллеги, которые по своей инициативе баллотировались на выборах и победили.
Народных депутатов РСФСР выбирали 4 марта 1990 года. 16 мая собрался Первый съезд народных депутатов, больше тысячи человек. Из его состава избрали Верховный Совет как постоянно действующий парламент.
В составе Верховного Совета России образовали Комитет по безопасности. В него вошли пятнадцать депутатов и дюжина экспертов. В комитете работали три действующих работника госбезопасности – молодые офицеры, в небольших чинах, победившие на выборах в нелегкой борьбе.
Борис Терентьевич Большаков родился в 1950 году, окончил Ивановский университет, служил в управлении КГБ по Ивановской области. Он стал заместителем председателя Комитета Верховного Совета России по безопасности. Большаков выйдет в отставку генерал-майором – с должности заместителя начальника управления экономической контрразведки ФСБ.
Игорь Петрович Никулин родился в 1954 году, окончил Горьковский университет, позже служил начальником Лысковского горотдела управления КГБ по Горьковской области.
Николай Николаевич Кузнецов родился в 1956 году, окончил Ростовское высшее военное училище, служил старшим оперуполномоченным в областном управлении в Оренбурге. Со временем станет заместителем директора Федеральной службы налоговой полиции.
Виктор Иваненко:
– Я в то время по поручению своего начальника Сергея Васильевича Толкунова встречался с правозащитниками, с теми, кто нас критиковал. Начальник Инспекторского управления КГБ СССР Толкунов, учитывая негативное отношение общества к органам государственной безопасности, особенно к их прошлому, считал необходимыми такие встречи. И призывал не лекции читать по старым лекалам, а разговаривать. Толкунов меня наставлял: «Встречайся со студенческой молодежью, с творческой молодежью, с Демократическим союзом». Бывало тяжело. Иногда и оскорбления сыпались. Натерпишься… Но пытаешься спокойно рассказывать о нашей работе, о пользе, которую приносят органы обществу. Что это иммунная система, которая предотвращает чрезвычайные происшествия, теракты, шпионаж. Убеждаешь… А перегибы, которые были в прошлом, мы сами осуждаем. Мы же и занимались реабилитацией жертв политических репрессий.
Генерал Иваненко тоже участвовал в этой работе:
– Сотни дел прошли через мои руки. И во многом они перевернули мое отношение к работе. Я пришел в органы человеком наивным, не сомневающимся в правильности устройства нашего общества. Червь сомнения начал грызть меня позже – особенно когда познакомился с архивными материалами. Гонка за количественными показателями существовала уже в тридцать седьмом году. Управлению НКВД спущена разнарядка: по первой категории пропустить тысячу человек, по второй – пять тысяч. Первая категория – это расстрел, вторая – арест. Потом начальник управления пишет в Москву: учитывая, что мы выполнили задание, разрешите нам увеличить лимит… Дела смотреть страшно – три странички. Донос, протокол допроса, приговор тройки. И маленькая отметочка, что приговор приведен в исполнение. Вот так дела рассматривали… И тяжело было, откровенно говоря, убеждать людей, что это не повторится. Дай бог, чтобы не повторилось…
В ноябре 1990 года генерал-лейтенант Сергей Васильевич Толкунов ушел на пенсию. Иваненко уже у нового начальника Инспекторского управления КГБ СССР генерал-майора Игоря Алексеевича Межакова попросил разрешения выступить в гостинице «Россия», где собирались представители Демократического союза, первой оппозиционной политической партии (ее лидером считалась Валерия Ильинична Новодворская), радикально настроенные российские депутаты, в том числе Галина Васильевна Старовойтова.
Галина Старовойтова, красивая и темпераментная женщина, серьезный ученый и умелый оратор, депутат двух парламентов – союзного и российского, была очень популярным политиком. И близким к Борису Николаевичу. Она входила в состав Высшего консультативно-координационного совета при Ельцине. Потом станет советником президента России.
Виктор Иваненко:
– Пришел, представился, попросил слова. А там обвинения сыплются в адрес существующей власти, в адрес органов госбезопасности. Я выступил: мы нужны обществу, не надо нас смешивать с грязью. Одни слушали, другие перебивали. Реплики: «Вы запятнали себя репрессиями уже в современный период. Кто академика Сахарова сослал в город Горький?» Сахарова вернули, говорю. Новые времена настают, и мы будем меняться… Закончилась встреча, и ко мне подошли два депутата – Борис Большаков и Игорь Никулин, тоже реформаторски настроенные. Они в российский парламент избрались инициативно, вопреки воле своего руководства.
Большаков и Никулин предложили познакомить Иваненко с председателем своего парламентского комитета Сергеем Вадимовичем Степашиным и вместе участвовать в реформировании органов государственной безопасности.
– Познакомили меня со Степашиным буквально на следующий день. Хорошо поговорили, понравились друг другу. Вот у Степашина эта мысль и прозвучала: декларация о государственном суверенитете Россией принята, а своих органов госбезопасности у республики нет. Давайте предложим образовать Комитет государственной безопасности РСФСР.
Полковник Степашин из Питера
Недоброжелатели и соперники высокомерно именовали Степашина пожарным. Но Сергей Вадимович Степашин, хотя он большую часть жизни носил форму внутренних войск, не пожарный. Он по специальности офицер-политработник, по профессии преподаватель истории КПСС. Этому предмету он учил будущих офицеров внутренних войск. Его кандидатская диссертация посвящена принципам партийного руководства, а не пожарному делу, вполне, кстати, уважаемому занятию.
Что касается его личных качеств, то надо выделить замечательное умение ладить с людьми разных взглядов. Своего рода талант. Невозмутимый, выдержанный, умеренный и аккуратный политик. Очень хладнокровный. Но не безразличный. Способный самостоятельно принимать решения и держать удар. Как выразился один из его коллег, во время боевых действий в Чечне мужество Степашина граничило с безрассудством.
Забегая вперед… Уже в роли руководителя всего ведомства госбезопасности Сергей Степашин – в отличие от других силовых министров – не прятался за чужие спины, а взял на себя ответственность за трагедию в Грозном в ноябре 1994 года. Не побоялся признать, что в плен захвачены не какие-то наемники, а российские солдаты и офицеры, и сделал все, от него зависящее, для освобождения их из плена. А после трагических событий в Буденновске в 1995 году подал в отставку и четыре месяца вообще сидел без работы.
Сергей Степашин родился в марте 1952 года в Порт-Артуре (они с президентом Путиным ровесники). Отец – военный моряк, мать – врач-психиатр. Вырос в Ленинграде. В 1973 году окончил Высшее политическое училище Министерства внутренних дел, в 1981-м Военно-политическую академию имени В. И. Ленина, в 1986-м аспирантуру.
В ноябре 1989 года Степашин, будучи заместителем начальника кафедры, выступил на одном из первых митингов на Дворцовой площади в Ленинграде. Вот тогда на него и обратили внимание. Кандидатом в народные депутаты РСФСР по Красносельскому территориальному округу № 112 его выдвинул коллектив родного училища. В начале 1990 года он – полковник МВД! – выиграл выборы в Ленинграде и стал депутатом.
В Верховный Совет прошли и другие военные. Но именно он возглавил важнейший парламентский Комитет по безопасности, вошел в Президиум Верховного Совета. Он твердо поддерживал Ельцина, и Борис Николаевич оценил преданного офицера.
Я спросил Степашина:
– Сергей Вадимович, вы помните, когда возникла идея создания российского комитета госбезопасности?
– Весной 1991 года, когда началась подготовка к выборам президента России. Идея созрела в нашем парламентском комитете. Он назывался Комитетом Верховного Совета России по безопасности. После распада Советского Союза его переименуют в Комитет по обороне и безопасности.
– А чем занимался ваш комитет? При том отношении союзной власти к российской ясно же было, что к КГБ вас не подпустят?
– Вся законодательная база, связанная и с разведкой, и с контрразведкой, создана нашим комитетом. Закон об оперативно-разыскной деятельности – его просто раньше не было. Мало кто помнит, что двадцать пять законов наш комитет разработал. Если сегодня все законы, на девяносто девять процентов, вносит правительство, а Государственная дума только рассматривает и вносит какие-то поправки, то тогда все законопроекты готовили депутаты. А кому еще было готовить? Ну не КГБ же Союза займется законом о безопасности России.
Что касается отношений с комитетом госбезопасности, у меня своя история. Когда избирался в народные депутаты, соперников было много. И я в первом круге обошел генерала Куркова, тогдашнего начальника управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. Он даже не вышел во второй тур. Мне повезло с Анатолием Алексеевичем Курковым – был бы на его месте кто-то другой, вряд ли бы мне дали возможность избраться.
Когда начались акции сомнительного свойства, направленные лично против Степашина, генерал Курков собрал свой избирательный штаб, демонстративно пригласил соперника и сказал:
– Давайте так. Степашин – офицер, прошел горячие точки. Не трогайте его. Кто выиграет, тот и выиграет.