Рискуя собой и агентами – Саем и Ли, Дервиш вынужден был вызвать их на явку. То, что они сообщили, подтвердило его наихудшие опасения: японская спецслужба затевала какую-то крупную операцию. Была ли она направлена против советских резидентур, действовавших в Маньчжурии, или имела другую цель, оставалось только гадать. На операцию был наложен гриф особой важности, о ее замысле знал узко ограниченным круг лиц: глава японской военной миссии в Маньчжурии генерал Сигенори Янагита, руководитель советского направления в разведке полковник Сабуро Такеока и начальник контрразведки полковником Хидэки Сасо. Имел ли к ней отношение Люшков, ни Сай, ни Ли такими данными не располагали. Окончательно все запутал эмиссар из Токио Хироси Угаки.
24 сентября он прибыл в Харбин. Звание – майор и специализация – проведение специальных операций – это было все, что Саю удалось узнать о нем. Дервиш надеялся, что другой агент – Леон – сможет пролить свет на загадочный визит Угаки и с нетерпением ждал явки с ним. Ее время истекло, когда на лестнице запасного выхода раздались легкие шаги. Он вытащил из-за пояса пистолет, передернул затвор и прислушался. Его обостренный опасностью слух уловил лязг металла и после короткой паузы раздался условный стук. Дервиш с облегчением вздохнул, спрятал пистолет и открыл засов на двери. В прихожую вошел Леон. В гражданском платье при слабом освещении агент выглядел как юноша. Тепло поздоровавшись, Дервиш принял у него плащ, повесил на вешалку и, проводив в столовую, предложил чай с пампушками.
– Спасибо, Саныч, у меня мало времени, – отказался Леон.
– Пять минут ничего не решат, а по такой погоде чай со смородиной – лучшее средство от простуды.
– Нет, нет, с той птицей, что прилетела из Токио, контрразведка нам шагу не дает ступить.
– Его звать Угаки, а звание майор? – уточнил Дервиш.
– Да, – подтвердил Леон.
– Что можешь сказать о нем?
– То, что важная птица, нет никаких сомнений. Такеока следует за ним как тень.
– С какой целью Угаки прибыл в Харбин?
– Не знаю, он общается только с Такеока.
– И о чем они говорят?
– В моем положении водителя мало что услышишь.
– О, так ты их возишь! – оживился Дервиш.
– Да, несколько раз.
– Так все-таки о чем-то они говорили?
– О жизни в Токио и в Харбине.
– И все?
– Еще вспоминали про какого-то Нагумо, погибшего в Индокитае.
– А что-нибудь об операциях против нас у них проскальзывало?
– При мне речь не шла.
– Жаль, жаль, – посетовал Дервиш и продолжил опрос: – Куда они чаще всего ездят?
– В штаб армии и в контрразведку.
– С кем встречались?
– Не могу знать, я сидел в машине.
– Другие поездки были?
– Да, две и обе к русским!
– Уже интересно, и к кому конкретно?
– Точно не могу сказать, встречал их ротмистр Ясновский из контрразведки.
– О, это уже кое-что!
– А, и еще, Саныч, Угаки и Такеока вместе с Ясновским ездили в Старый город, в аптеку и пробыли около 40 минут.
– В аптеку?! Что делали?
– Там у них состоялась встреча с одним русским. Раньше я несколько раз видел его с Такеока.
– Русским, говоришь?! Как он выглядел?
– Ростом такой, как вы. Волосы вьющиеся, с зачесом назад. А, вспомнил, у него характерное движение, вот так, – и Леон левой рукой прошелся ото лба до затылка по короткому ежику волос.
– Люшков?! – осенило Дервиша.
– Не знаю.
– У него еще шрам над левой бровью.
– Не могу сказать, Саныч, я его близко не видел.
– Неужели Люшков? Вот это удача! – не мог поверить Дервиш.
– Может быть. Когда я вез Угаки и Такеока на встречу с тем русским, они несколько раз называли эту фамилию.
– В связи с чем?
– Речь шла об охоте.
– Охоте?! Где? На кого?
– На медведя. Угаки хвалил Люшкова за то, что тот ловко придумал, как обложить его берлогу.
– Берлогу?! Медведя? Чушь какая-то! Он же залег в спячку, какая может быть охота?
– Я тоже ничего не понял, – признался Леон.
– Это все?
– Да.
– Спасибо, то, что ты сообщил, очень важно. Как только получишь что-то новое на Люшкова или Угаки, сразу выходи на меня.
– Хорошо.
– Ну а теперь, попьем чайку. Я сейчас подогрею.
– Мне пора, Саныч, зачем лишний раз рисковать, – отклонил предложение Леон.
– Да, обстановка сложная, – согласился Дервиш и проводил агента на выход.
Возвратившись в комнату, он еще долго оставался на явочной квартире и ломал голову над сообщением Леона и той информацией, что ранее поступила от Сая и Ли. Их анализ наводил на мысль о том, что встречи Угаки с Люшковым, Дулеповым, Сасо и Такеока были связаны не столько с зачисткой Маньчжурии от советской агентуры, сколько преследовали более глобальную цель и она, вероятнее всего, находится на территории СССР. Свою оценку ситуации и предположения Дервиш доложил в Центр. На этот раз новый начальник разведки не стал рубить с плеча. Доводы резидента о целесообразности переносов сроков акции по Люшкову он принял и потребовал сосредоточить внимание резидентуры на выяснении цели приезда Угаки в Харбин и характера его встречи с предателем.
Для выполнения этой задачи Дервиш поднял на ноги всю разведывательную сеть, но так и не смог продвинуться ни на шаг. Ни Сай, ни Ли, ни Леон, несмотря на все их усилия, ничего нового о планах Угаки добыть не смогли. Операцию японской спецслужбы окутывала непроницаемая завеса тайны.
В Токио со всей серьезностью отнеслись к предложению Люшкова. Акция по устранению Сталина получила кодовое название «Охота на «Медведя» и была глубоко засекречена. После ее утверждения на самом верху Угаки возвратился в Маньчжурию и приступил к детализации план операции. Его замысел был дерзок и просчитан до секунды, да сантиметра. Люшков нашел то единственное уязвимое место, в, казалось бы, непробиваемой охране Сталина – мацестинскую водолечебницу. На ней отсутствовали постоянные посты и система сигнализации. Под охрану ее брали за несколько часов до его выезда с госдачи «Сосновая роща». Этим занималось всего несколько десятков человек. Они ограничивались внешним осмотром территории, помещений и выставлением временных постов. Им и в голову не приходило проверять канализационные трубы, выходившие на берег моря. Это и была та самая лазейка, через которую Люшков рассчитывал добраться до Сталина и уничтожить его. Для физически крепких и тренированных бойцов он и врач представляли легкую добычу. На время процедуры даже тени Вождя – начальнику личной охраны – Николаю Власику не дозволялось видеть его бренное тело.
К концу октября Люшков, Угаки, Такеока и Сасо, согласовав последние детали операции «Охота на «Медведя», занялись комплектованием группы боевиков. Их подбор поручили проверенному в деле начальнику белогвардейской контрразведки полковнику Азолию Дулепову. В его надежности можно было не сомневаться. Службу он начинал в московском охранном отделении под руководством знаменитого полковника Зубатова – и не без успеха. К концу третьего года на счету Дулепова был не один десяток загашенных бомбистов и спалившихся распространителей большевистской газеты «Искра». К началу 1917 года он дослужился до заместителя начальника отделения, и на погоны вот-вот должны были скатиться полковничьи звезды. Но произошла революция, и привычный для Дулепова мир полетел в тартарары. Лихолетье войны швыряло его от Москвы до Читы, а в 1921 году с остатками армии генерала Унгерна выбросило в Монголию. После нескольких лет скитаний Дулепов прибился к Харбину и служил всем подряд, кто платил за сожженные советские деревни, замученных пограничников и красноармейцев. В 1933 году его взяла под свое крыло японская контрразведка, и он в свои 57 лет, чтобы не оказаться на улице, лез из кожи вон, выискивая среди соотечественников советских агентов и подпольщиков-коммунистов.
Под стать Дулепову был его заместитель – ротмистр Вадим Ясновский. За ним тянулся длинный кровавый след от Омска до Иркутска. После разгрома армии адмирала Колчака он сбежал в Маньчжурию, прибился к банде атамана Семенова, принимал участие в налетах на советские погранзаставы и в карательных операциях против местных повстанцев. Его способности развязывать язык самым упрямым не остались без внимания Сасо. Он и направил Ясновского в контрразведку в помощь к престарелому Дулепову, а заодно, чтобы приглядывать за ним.
Новое поручение Угаки и Такеока подобрать группу террористов, но не столько оно, сколько щедрый аванс, выделенный на эти цели, добавили прыти Дулепову и Ясновскому. Они вывернули наизнанку свои картотеки, не поленились проехаться по базам подготовки боевиком атамана Семенова и Российского фашистского союза в Маньчжурии. Результатом их работы стал список на более чем 30 кандидатов – отъявленных негодяев и головорезов.
Не менее кипучую деятельность развил сам Люшков. Вместе с офицерами из инженерной службы Квантунской армии он подготовил проект мацестинской водолечебницы. С конца октября под его наблюдением в пригороде Харбина, на закрытой территории, под охраной японских солдат особая рабочая команда из числа корейцев и китайцев приступила к строительству секретного объекта, получившего кодовое название «Z».
Сам Угаки взял на себя наиболее сложный вопрос: проработку каналов вывода группы Люшкова в СССР. И здесь он рассчитывал на легенду и настоящий бриллиант в короне японской разведки, ее нелегального резидента на Дальнем Востоке капитана Каймадо. С минуты на минуту тот должен был появиться в особняке японской военной миссии.
Размеренный шорох напольных часов нарушал безмятежную тишину кабинета генерала Янагиты. В двухэтажном особняке и уютном дворике миссии, отгороженных от улицы высоким каменным забором, жизнь текла также тихо и размеренно, как десять, так и двадцать лет назад. Разведка не любит суеты и звона победных фанфар.
Угаки занял место на диване и, готовясь к предстоящему разговору, сверял свои мысли с записями в блокноте. Такеока расположился в кожаном кресле, со скучающим видом перелистывал страницы «Харбинского вестника» и бросал скользящие взгляды на генерала. Тот внимательно изучал материалы дела Каймадо – одного из самых опытных и удачливых резидентов японской разведки в Советском Союзе.
За скупыми строками на пожелтевших от времени страницах донесений агента, а затем резидента Каймадо, он же Де До Сунн, он же Пак, скрывалась захватывающая история человеческой жизни и поразительная по своей удачливости судьба разведчика. Он оказался единственным из более чем двух десятков японских агентов, заброшенных в Советский Союз в середине 1920-х годов, кто уцелел. В 1937 году ему удалось уйти не только от безжалостной «косы» советской тайной полиции – НКВД, но и ухитриться получить такую «крышу», о которой в чужой стране оставалось только мечтать агенту.
В тот год Каймадо рискнул, подставился на вербовку и стал секретным сотрудником управления НКВД по Приморскому краю Ситровым. Проявив высокую политическую бдительность, он выявил четырех замаскировавшихся «троцкистов», пробравшихся в руководство управления железной дороги, и «просигнализировал» куда надо. Там быстро «среагировали». После того, как «метла» НКВД прошлась по «железнодорожной верхушке», Каймадо-Пак вырос не только в должности, но и в секретной иерархии, став агентом-разработчиком «неблагонадежного элемента». Позже в НКВД высоко оценили его информацию о ревизионистских настроениях среди командиров китайской бригады, и после «зачистки пораженцев» рекомендовали не куда-нибудь, а в святую святых – в разведотдел Дальневосточного военного округа.
В этой части дела Янагита прервал чтение и обратился к Такеока.
– И что, русские сразу же задействовали Каймадо в качестве нелегального резидента в Маньчжурии?
– Нет, господин генерал, первоначально он использовался как агент-маршрутник. Дважды через окно на границе выводился на нашу территорию и занимался сбором информации о состоянии коммуникаций. Третий раз задействовался как агент-связник. В настоящее время является резидентом советской военной разведки в Маньчжурии.
– Сколько агентов у него на связи?
– Семеро: двое из них – это наша чистая подстава под русских, действия остальных мы полностью контролируем. От арестов воздерживаемся и дозированно подпитываем дезинформацией.
– Разумно, – согласился Янагита и возвратился к изучению материалов дела Каймадо. Не только профессиональный интерес, но и чисто человеческое любопытство заставляли его искать ответ на вопрос, что же привело армейского офицера в нелегальную разведку. Он нашел его в рапорте лейтенанта Каймадо.
В далеком 1922 году потомок древнего рода самураев отказался от блестящей военной карьеры в пользу неприметной службы в нелегальной разведке. Что заставило его сделать такой шаг? Верность рода Каймадо своему девизу: «Долг и Честь!», – или жажда подвига во имя «Великой Японии», которой горели многие юноши из благородных семей после позорного поражения от большевиков на Дальнем Востоке? Об этом могли сказать сам Каймадо и военный разведчик капитан Такасаки, давно ушедший в мир теней и сумевший разглядеть в нем будущего гения нелегальной разведки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.