Однако скоро Язов открылся для меня с совершенно неожиданной стороны. В 1984 году вышла в свет очередная книга фронтового разведчика Владимира Карпова – «Полководец». Это была документальная повесть о генерале армии Иване Ефимовиче Петрове. Он многие годы служил в Средней Азии, Великую Отечественную встретил командиром сформированного там механизированного корпуса. Возможно, это и стало поводом для того, чтобы провести по новой книге Карпова читательскую конференцию. За ее организацию взялся политотдел стоящей в САВО воздушной армии. Нас собрали в окружном Доме офицеров, на трибуну один за другим стали выходить выступающие. И тут в зале совершенно неожиданно для всех появился Язов. Минут десять он молча слушал, а потом начал задавать вопросы. Тут же стало ясно, что повесть выступавшие на конференции явно не читали, а свои «речи», скорее всего, составляли по аннотации на книгу.
Конфуз был полный, и за ним ожидался суровый «разбор полетов» от командующего. Однако Язов поступил по-иному. Он сам вышел на сцену, и целый час рассказывал о «Полководце». Причем как рассказывал! Начал с Шекспира, потом чуть ли не страницами цитировал Карпова, перемежая свой рассказ строками Пушкина, Некрасова, Толстого и снова возвращаясь к «Полководцу». А закончил свое выступление опять же Шекспиром.
Признаться, такая эрудиция и память меня, военного журналиста в звании старший лейтенант, сразила, что называется, наповал. Похоже, что сразила она и других присутствующих в зале. Во всяком случае, с минуту после выступления командующего там стояла полная тишина. Не знаю, как у кого, а у меня тогда появилось желание тут же зайти в библиотеку (благо она располагалась прямо в Доме офицеров) и взять для прочтения новую книгу Карпова.
Спустя много лет, будучи корреспондентом «Российской газеты», я узнал, что Дмитрий Тимофеевич сам пишет книги и стихи. Случилось это ровно десять лет назад, когда к 80-летию маршала его друзья и коллеги по Ассоциации офицеров запаса «Мегапир» выпустили 4-е издание воспоминаний Язова «Удары судьбы» и красочную фотолетопись его жизни и службы со стихами маршала. Автор этих строк был в Культурном центре Вооруженных сил, где организовали презентацию книг, и даже получил их в подарок с автографом маршала. Эти мемуары я храню в домашней библиотеке и время от времени перечитываю. Книга полна воспоминаний о встречах Язова с такими же, как и он, неординарными людьми – Ельциным, Горбачевым, Цзян Цзэминем, Фиделем Кастро. Но с особой любовью и уважением маршал написал о простых людях: односельчанах и однополчанах, военных и гражданских. Их снимки есть в фотоальбоме «Дмитрий Язов». Вот он среди жителей родного села, на другом фото запечатлен с сыном Игорем – свежеиспеченным лейтенантом. А здесь маршал Язов и генерал-полковник Попков застыли в скорби у братской могилы на станции Новая Малуска Ленинградской области. Там покоится прах отчима Язова и отца Попкова.
Курсант Дмитрий Язов. 1941 год
Учились мы в московских условиях под бомбёжками: однажды в наш 300-метровый тир попала бомба и разнесла его в клочья. После этого мы ходили на лыжах стрелять аж под Ногинск. Патронов было мало – каждый на счету, нам выделяли по три штуки на одно упражнение: с винтовкой, с пулемётом… 17 июля 1942 года один батальон нашего училища выехал на Ленинградский фронт, а другой – в котором был я – на Волховский. Высадились в районе Малой Вишеры, дошли пешком до деревни, где располагался штаб 54-ой армии, тут я и получил назначение в 187 дивизию, оборонявшуюся на станции Погостье.
– Какова тогда была ситуация на этом фронте в общем и каково пришлось там лично вам?
– Летом 1942 года как раз готовился прорыв блокады Ленинграда: Волховский фронт, с одной стороны, и Ленинградский фронт, с другой, надеялись в районе Синявино соединиться и таким образом дать возможность проложить дорогу по берегу Ладожского озера, обеспечить Ленинград и Ленинградский фронт продовольствием и боеприпасами. Вы прекрасно знаете, в каком тяжелейшем положении был тогда город. Но к этому времени, если помните, пал Севастополь, оборонявшийся 250 дней. Брала Севастополь 11-я армия Германии, которой командовал Манштейн, впоследствии фельдмаршал и один из известнейших полководцев Гитлера. И эта армия, оставив свои танковые части на юге наступать в сторону Кавказа и Сталинграда, была переброшена под Ленинград. Получилось, что в одно и то же время мы планировали прорыв блокады Ленинграда, а немцы проводили операцию «Северное сияние», целью которой было их соединение с финскими войсками в обход Ладоги, чтобы полностью замкнуть кольцо блокады: задушить блокадный город голодом. Да и как бы могли воевать наши войска без питания и боеприпасов? Немцы приготовили огромное количество бомб и артиллерийских снарядов для этой операции, но поскольку мы пошли в атаку раньше, им пришлось вводить свои дивизии в бой без артподготовки. Эти дивизии наши войска и искромсали. Хотя в принципе мы не добились того, чего хотели – не прорвали блокаду, но и они не смогли провести своё «Северное сияние». Кстати, те бомбы, которые предназначались для города, пришлись по войскам.
Одной из таких бомб 28 августа я был ранен. Фашистский снаряд, не разорвавшись, ушёл глубоко в болото, и взорвался уже там. Меня ранило только в ногу, но сильно подбросило взрывной волной. Я обо что-то ударился и отбил почки. Лежать я не мог, сидел на четвереньках на телеге, пока она везла меня в армейский госпиталь, который был развёрнут в палатках. Оттуда меня уже на машине отправили в Волхов. Лечился я в Пикалёво – в городе, куда Путин недавно прилетал – в бараках цементного завода оборудовали госпиталь силами Свердловского медицинского института. Начальники кафедр были соответственно хирургами, терапевтами… медсестры из числа студентов. Когда меня туда доставили, состояние было плохое: в моче сплошная кровь – так отбил почки. Полтора месяца я там пролежал, рана на ноге немножко затянулась, и где-то в конце октября меня выписали из госпиталя на фронт с предписанием отдохнуть 7–10 дней. На попутках добрался до Волхова, потом где машиной, где пешком… – в общем, в последних числах октября я уже вернулся в свой 483-й полк. Зашёл в землянку, представился начальнику штаба капитану Колчину. Тот мне говорит: «Ты знаешь, сегодня погиб Костя Соловьёв, с которым ты заканчивал училище. Иди принимай его роту, больше некому». Так я без отдыха пошёл принимать 9-ю роту, в которой в живых осталось только 13 человек. Оружия было много: даже пулемёты – и «Максим», и ручной Дегтярёва – а стрелять некому. Замполитом у нас был ленинградец Свищов, кстати, родом с Васильевского острова. Я это запомнил потому, что он мне подарил свою кружку и со значением добавил: «Она с Васильевского острова!»
– Череда наших военных успехов – чего греха таить – не была сплошной. Горькую правду о каких – хотя бы нескольких – провальных военных операциях нам всё оке следует помнить?
– Ну, к примеру, если брать ту же Сталинградскую битву, то незадолго перед её началом Сталин собрал Ставку главного командования, где обсуждался вопрос: что же в данный момент делать. Шапошников (с мая 1942 по июнь 1943 г. – заместитель наркома обороны СССР – авт.) предложил по всему фронту перейти к обороне, накапливать резервы и технику.
У нас ведь перед войной все заводы были в основном в европейской части СССР. Их нам пришлось эвакуировать. Только из одного Ленинграда было эвакуировано около 500 предприятий, выпускающих военную продукцию, а всего с начала войны было эвакуировано около 2500 предприятий на Восток и в Сибирь. Но требовалось ведь ещё время, чтобы пустить их в эксплуатацию. Поэтому практически до середины 1942 года у нас не хватало боеприпасов, орудий, танков. Но, несмотря на это, Тимошенко с Хрущёвым на совещании предложили: «Давайте, мы силами Юго-Западного фронта в районе Харькова разгромим шестую армию Паулюса!» И действительно, 12 мая они перешли в наступление, прорвали оборону немцев на фронте, примерно километров 50, и продвинулись вглубь километров на 35–50. Фашисты ударили по флангам и окружили три наших фронта. В результате образовалось никем не прикрытое пространство в 500 километров. Случилось то же самое, что до этого произошло под Москвой, когда Западный и Резервный фронты не справились, и образовалась такая же дыра. Именно тогда Сталин вызвал Жукова с Ленинградского фронта и приказал спасти Москву. Москву спасли, но для этого потребовались и ополченческие дивизии, и всё население для того, чтобы создавать оборонительные полосы и так далее… А здесь на юге войск для ликвидации такого разрыва не было. Из 64-й армии, которой командовал Шумилов, была выделена группа, в составе которой было два или три полка «Катюш» – реактивных миномётов. Чуйкову было поручено командовать этой группой. Он такими силами не мог, конечно, прикрывать такой большой разрыв, и наши потихоньку отступали. Туда бросили все военные училища, которые были в районе Грозного, на Кавказе, без танков, без артиллерии… Были, конечно, в этих училищах учебные пушки, но сколько?