Было ли это благом для рядовых евреев? Никоим образом! В местечках Украины и Белоруссии они давно прижились, имели свои маленькие дела. Торговали, «починяли примусы», часы, портняжничали, сапожничали, держали парикмахерские, при нэпе создавали мелкие предприятия. В приграничной полосе неплохо подрабатывали контрабандой. А тут их отрывали от родных мест, синагог, везли в чуждые и непривычные условия. Вот выдержки из писем (орфография и пунктуация сохранены). Гирш Лившиц сообщал: «Прибыв в Крым… мои средства так исчезли что я кое как жил сам занимался мелким торговцем по деревням. После засева вернулся да дому собрал свои монатки и приехал с семьей который состоит из 5 душ 2 мужчин и 3 женщин все взрослые. После вся наша страдание из 15 февраля 1927 г. до жнивы т. е. до 1 августа которые самая первая блюда хлеб с водой…».
Владимир Гринбад писал: «Уже четыре месяца семья на участке буквально голодает, я ежедневно с ломом рыл камни и на своих плечах переносил на усадьбу, работал впроголодь, другие между собой не уладились, перегрызлись и разбежались…».
Мало того, переселение, как и в Палестине, вызвало межнациональные конфликты. Ведь в Крыму уже существовала автономия — татарская. Причем поначалу советская власть поддерживала ее, поощряла националистические устремления. Татары на полуострове были в меньшинстве, русских проживало больше. Поэтому местное руководство решило «упрочить» свою автономию, переселить в Крым татар-эмигрантов, в разное время выехавших в Турцию и Добруджу. I Всекрымский съезд Советов постановил привлечь 200 тыс. таких реэмигрантов, забронировать для них 111 тыс. гектаров земли, изыскать 2 млн рублей. Кроме того, за счет конфискованных поместий, за счет «освободившихся» участков, чьи хозяева погибли, Крымской обком и ЦИК Крымской АСССР решили улучшить положение татарских крестьян, наделить землей 9,5 тыс. семей.
Но полуостров-то был «не резиновым»! Его площадь составляет 2,5 млн гектаров, однако из них значительная часть приходится на горы, болота, солончаки. А изрядная доля земель, теоретически пригодных для пашни — сухая безводная степь, которую никто раньше не возделывал, ее использовали только под пастбища. «Хазария» перечеркнула планы местных коммунистов — 132 тыс. гектаров в Крыму было выделено не для татарских, а для еврейских поселенцев. Татарское руководство сопротивлялось, протестовало. Председатель ЦИК Крымской АССР Вели Иб-раимов писал в газете «Ени-Дунья»: «От нас требуют земли на переселение в Крым… еврейских хозяйств, однако… наши излишки не удовлетворяют даже своих внутренних нужд, и поэтому крымское правительство сочло невозможным удовлетворение данного требования. Недавно этот вопрос мы поставили в Москве и надеемся, что он будет решен в нашу пользу».
Нет, его надежды не оправдались. Москва во всех спорных ситуациях принимала сторону «Хазарии». 26 сентября 1927 г. Ларин внес предложения о дополнительном подспорье переселенцам — отдать им монополию на производство виноградного спирта для крымских винзаводов. А наркомату внутренних дел Крымской АССР было направлено требование «разработать… план разделения на сельсоветы отводимых для еврейского земледелия площадей с учреждением… сельсоветов по мере фактического заселения и с признанием в них языками делопроизводства русского и еврейского на равных правах». Сам по себе факт очень интересный. Лица из каких-то КомЗЕТа и ОЗЕТа, не имеющие никаких юридических прав, диктуют указания республиканским наркоматам! И их указания безоговорочно выполняются!
Да еще бы не выполняться — когда Ибраимов опять пытался противодействовать, он был вызван в Москву и ОГПУ его арестовало, обвинив в «сокрытии бандитов». Арестовали и его ближайших сторонников в Крыму. За «националистические настроения» и «контрреволюционный заговор» 132 человека во главе с Ибраимовым были расстреляны. А через несколько дней после этого, 14 февраля 1928 г. Ларин выступил на заседании КомЗЕТа с предложением о создании в Крыму Еврейской республики.
«Хазарию» не оставляли без внимания и иностранцы. За первые четыре года переселенческой деятельности, 1924–1928, «Агроджойнт» внес 3,8 млн руб. (Советская сторона гораздо меньше: КомЗЕТ — 242 тыс., ОЗЕТ — 800 тыс.) Руководитель организации «Джойнт» Джеймс Н. Розенберг приезжал в СССР, вел переговоры с рядом руководителей государства. 31 января 1926 г. «Агроджойнт» заключил новый договор с СССР, по которому эта организация дополнительно выделяла на создание еврейских поселений 20 млн руб., а Советское правительство — 5 млн.
Неоднократно наведывался в Москву и Феликс Варбург. Встречался с Рыковым, Бухариным — и настолько нашел с ними «общий язык», что по возвращении за океан выступал в печати за признание Советского правительства президентом США.
Благодаря мощному иностранному финансированию никаких материальных затруднений проекты «Хазарии» не встречали. Это в российском сельском хозяйстве царили развал и отсталость. А для еврейских колоний Америка готова была дать все. «Агроджойнт» поставлял сельскохозяйственные машины, удобрения, сортовое посевное зерно, присылал квалифицированных агрономов (и наверное, они были не только агрономами). Колонисты, селясь «на землю», получали ощутимые денежные пособия, ссуды. Такое различное отношение к ним и к коренным жителям нагнетало озлобление среди татар. Они силились отстоять землю, зафиксированы многочисленные столкновения, нападения, драки. Но, невзирая ни на что, к ноябрю 1928 г. было переселено 26 269 человек. Проект поддерживался государством, его обеспечивали карательные структуры, во всех конфликтах принимая сторону новоселов и подавляя недовольство татар.
И все-таки замыслы «Хазарии» стали с самого начала… расползаться по швам. По одной простой причине: переселенцы были совсем не приспособлены к сельскохозяйственному труду. Они никогда не занимались этим, не имели для обработки земли ни малейшего опыта. Но и желания тоже не имели! Евреи, доставленные в Крым, быстро разбегались по городам, где снова могли заниматься привычной деятельностью: торговать, портняжничать, устраивать часовые мастерские и парикмахерские. Или уезжали назад в родные местечки. По переписи 1926 г. в Крыму было 39 921 евреев, но из них в сельской местности проживало лишь 4 083. На 1 января 1930 г. их количество возросло до 49 100. А на селе обитало лишь 10 140. Да и то далеко не все из них стали крестьянами — многие пристраивались счетоводами, бухгалтерами, заготовителями, учителями, продавцами сельских магазинчиков.
Однако в 1928 г. проект «Хазарии» получил новый мощный толчок. Нэп в СССР сворачивался, всевозможные частные конторы ликвидировались. Покатились кампании раскулачивания, коллективизации. А ведь большинство евреев в местечках Украины и Белоруссии занималось мелким, но частным предпринимательством. Теперь торговцы, владельцы кустарных предприятий должны были остаться без заработков, часть из них попадала в разряд «нэпманов» с конфискациями имущества, лишением гражданских прав. Поэтому руководители «хазарских» планов рассчитывали, что уж сейчас-то получится переселить местечковых евреев. Никуда не денутся, поедут, чтобы из «лишенцев» превратиться в колхозников, приобрести почетный статус тружеников.
С 1928 г. постановлениями президиума ЦИК СССР и ЦК партии были определены уже не одно, а два места для переселения — Крым и Приамурье. Здесь на землях, отобранных у амурских казаков, построили первые бараки, станицу Тихонькую переименовали в Биробиджан. Организацией приамурских поселений занялись те же самые КомЗЕТ и ОЗЕТ во главе с Лариным. Очень похоже, что дальневосточный вариант начали разрабатывать из-за того, что отсюда было труднее сбежать, чем из Крыма, и поблизости не было больших городов, где евреи могли бы пристроиться к привычным для них занятиям.
Хотя и декларировалось, что поселения создаются для «перековки» торговцев в тружеников, первую партию для Биробиджана, тысячу человек, набрали из рабочих. Однако и здесь результаты были плачевными. Проверяющие докладывали, что за первое лето построено лишь 25 изб, вспахано 135 гектаров земли, и ни один не засеян. «Среди барачных жителей некоторые умудряются получать переселенческий кредит и ссуды, сидя в бараке, и проедают их, даже не выехав на землю. Другие, менее изворотливые, нищенствуют». К февралю 1929 г. более половины евреев, привезенных на Амур, правдами и неправдами уехали прочь…
Что ж, тогда в Биробиджан погнали еврейскую молодежь, комсомольцев. На энтузиазме, на пропагандистской шумихе. Отрывая ее напрочь от «корней», от родных гнезд, прошлого воспитания. Ветераны освоения края потом со смехом вспоминали, как им из дома присылали к празднику мацу, а они не знали, что это такое, ели ее со свиным салом. Но одной из главных целей данных проектов как раз и было «переделать» еврейский народ. Переломить его традиции, изменить психологию. Отучить приспосабливаться внутри других народов, сделать из евреев производителей, землепашцев. И воинов. А уж где их впоследствии использовать, какую идеологию внушить, решат те, кому дано право решать.
Ну а из Крыма в это время депортировали раскулаченных татарских, русских, украинских крестьян. За 1930–1931 гг. с полуострова выселили 4325 семей (25–30 тыс. человек). Отобрали у них 50 тыс. гектаров земли. Основная часть конфискованных наделов, домов, имущества предназначалась для еврейских новоселов. Кстати, весьма любопытной представляется реакция иностранцев на подобную политику советской власти. Многим, даже в иудейских кругах, она очень не понравилась. Так, редактор американского журнала «Морнинг журналь» Фишман поднял вопрос: «Этично ли со стороны русского еврейства пользоваться для колонизации экспроприированной землей?». А еврейская газета «Джуиш кроникл» еще и расставила точки над «і», указав, что многие бывшие хозяева расстреляны, посажены в лагеря или сосланы. Но с ответом выступил председатель благотворительного общества «Джойнт» мультимиллионер Луи Маршалл, который заявил, что «признает благодетельное право революционных конфискаций».
Очередные переселения вызвали и новые конфликты с татарами. Председатель ЦИК Крымской АССР Мемет Исмаил Кубаев, сменивший расстрелянного Вели Ибраи-мова, тоже попытался протестовать. Но он разделил судьбу своего предшественника, был снят со своего поста, арестован ОГПУ, а впоследствии расстрелян. А колонизация Крыма шла полным ходом. В 1930 г. был учрежден Фрай-дорфский национальный район, 32 национальных сельсовета, стала издаваться газета «Ленин Вег» на идиш. Главный автор и двигатель проекта — Ларин-Лурье — в 1932 г. умер, удостоившись ниши в кремлевской стене. Но его дело жило. В его честь назвали еще один, Лариндорфский национальный район, возник и третий, Смидовический. А на дочери покойного Ларина женился Бухарин. Только ли за «красивые глазки»?
Иностранные банкиры продолжали оказывать проекту щедрую помощь. В 1932 г. в Москву приехала супруга Отто Кана — партнера Варбургов в банке «Кун и Лоеб». Она, как и жены других финансовых тузов, выступала «благотворительницей», «общественницей». Как с удивлением писала французская газета «Фигаро», госпоже Кан была устроена встреча, почти такая же пышная, как королю Афганистана, посетившему Россию незадолго до этого! Даже не банкиру, а жене банкира! Встреча с оркестрами, построением войск, приемами на высшем уровне… А одной из главных целей приезда «благотворительницы» было финансирование и иная поддержка «национальных автономий» в Крыму.
Но точно так же, как и раньше, переселенческие планы терпели неудачу. Потому что местечковые евреи, даже утратив возможность торговать и кустарничать, вовсе не желали превращаться в колхозников. Они разъезжались куда угодно, но не в Крым или Биробиджан. Чаще всего — в большие города, где можно было как-то пристроиться с помощью родственников, знакомых. В одну лишь Москву их перебралось около 100 тыс. А в Крым многие приезжали только для того, чтобы избавиться от статуса «лишенцев», а потом отправиться в другое место. В 1932 г. «текучесть кадров» по крымским колхозам оценивали в 60–70 %. Но и это соотношение прибывших и убывших оказывалось заниженным. Потому что считали не по людям, а по количеству семей, зачисленных «на землю». А еврейские семьи были большими. Получали пособие на всех, выправляли какие-нибудь документы, потом оставались 1–2 человека, и в отчетах начальства они значились «семьей». Остальные же разъезжались, чтобы и самим устроиться, и материально поддерживать родичей, мыкающихся в колхозе. Нет, простым евреям она была совершенно не нужна, эта «Хазария».
Язва седьмая. «ПРАВЫЙ» УКЛОН
В 1927 г. XV съезд партии, добивший «левую» оппозицию, постановил ускорить темпы индустриализации, перенести центр тяжести с легкой промышленности на тяжелую, на производство средств производства, чтобы обеспечить эту самую индустриализацию не покупным, а отечественным оборудованием. Брался курс и на коллективизацию в деревне…
Но уже тогда, когда принимались постановления, их выполнение оказалось более чем проблематичным. Потому что планы хлебозаготовок на 1927 г. провалились. Причем провалились совершенно неожиданно! Урожай был отменный. По предложению Бухарина и Рыкова закупочные цены на сельхозпродукты не повышались — они доказывали, что в условиях монополии государства крестьяне все равно никуда не денутся, продадут хлеб. Но осенью выяснилось, что зерна сдали вполовину меньше, чем в 1926 г.! И другой продукции тоже. Ее не хватало даже внутри страны. Очевидец писал: «Зимой 1927/28 года в городах очереди за хлебом стали обычным делом, масло, сыр и молоко — редкостью. Государственные запасы зерна истощились». Разумеется, это вызывало недовольство граждан. Но ведь, кроме того, экспорт зерна и других продуктов сельского хозяйства оставался важнейшим источником валютных поступлений для индустриализации…
Что же произошло? В Советском Союзе объясняли, что хлеб «гноили кулаки». Демократические авторы рассуждают иначе: что крестьяне не имели возможности купить промышленные товары, поэтому и не продавали излишки хлеба, предпочитали оставить их у себя. Обе эти версии не выдерживают критики. О том, что крестьяне оставляли всю продукцию у себя дома, могут рассуждать разве что «бумажные» теоретики, не задумываясь о специфике сельского хозяйства. Зерно — вовсе не такая вещь, которая может храниться сколь угодно долго, а уж тем более масло, сыр, молоко. Холодильников-то у крестьян не было. Не было и оборудованных элеваторов, перерабатывающих предприятий. Неужели крестьяне были такими глупыми, что обрекали плоды своего труда на порчу и гниение, вместо того чтобы сбывать, хотя бы и по низким ценам? А кулаки 1920-х были вовсе не крупными производителями, а в первую очередь перекупщиками продукции односельчан. И что же, они потратились, приобретая ее, а потом оставили в погребах, пускай пропадает?
Отчасти на срыв заготовок оказали влияние нагнетавшиеся слухи о близкой войне, теракты белогвардейцев. Если заполыхает, то неизвестно что будет в стране, что будет с советскими деньгами — все же вернее придержать часть зерна. Но это была лишь одна из причин. Опять же, на какое-то время можно сохранить зерно, но не молоко или сыр. Ответ на вопрос дает нам директива заместителя наркома юстиции РСФСР подчиненным органам от 16 июля 1928 г., она была издана перед следующей заготовительной кампанией: «В случае новой попытки… срыва хлебозаготовок» быть готовыми «к массовому применению ст. 107 Уголовного кодекса» (спекуляция) против скупщиков хлеба. Сельскохозяйственную продукцию кто-то скупал',!
Кто? Городские нэпманы, желая погреть руки? Но желание получить барыш у них было всегда. Только в прежние годы оно почему-то не создавало особых проблем. А теперь дружно бросились скупать? Хотя можно вспомнить и другое. Подобная методика создания искусственных дефицитов была в отношении России уже отработана, она применялась в 1916–1917 гг. для создания кризиса и привела к Февральской революции. Почему было не повторить удачную операцию? В СССР было вполне достаточно представительств зарубежных фирм, концессий, с ними были связаны многие советские начальники и чиновники… Зимой 1927/28 гг. уже не царская, а Советская Россия очутилась в условиях кризиса. Возникла реальная опасность социального взрыва. А планы индустриализации выглядели обреченными на провал.
Стройки, которые уже были начаты, пришлось бы очередной раз «замораживать», сворачивать работы. Затраченные на них огромные средства пошли бы насмарку. Вложенный труд пропал бы зря. Котлованы и фундаменты намеченных заводов засыпало бы снегом, залило бы дождями. Купленное за границей оборудование ржавело бы на складах… И ведь такое произошло бы уже не в первый раз! Аналогичные вещи случились и в 1925, и в 1926 гг. В общем, выходило — задумывайте, планируйте свою индустриализацию, тратьте на нее деньги. А потом по каким-то причинам все сползет на нет. И снова будете планировать, тратиться, кормить иностранных поставщиков. Россия получалась обреченной на такие безрезультатные дергания на одном месте, разбазаривая свои национальные богатства…