Волнение и предвкушение утренней встречи подхлестывало и Эда, и Лору. Четверть восьмого они уже сидели в машине, направляясь к мосту Золотые Ворота. Они пересекли залив, проехали тоннель Сосалито и через выезд на Стинсон-Бич устремились к Милл-Вэлли. Когда машина свернула на Береговое шоссе, они решили отключить киберводителя.
Эд взялся за руль и направил машину по Панорамному шоссе, живописной дороге, взбирающейся на гору Тамалпэс. Это дорога показалась им более подходящей, чем путь через Мьюир-Бич. Маршрут пролегал по тем местам, где жил и работал Фрэнк Дорланд, хранитель черепа Митчеллов-Хеджесов. Таким образом, их поездка была сродни паломничеству. К тому же с горы Тамалпэс открывались отличные виды Тихого океана и Стинсон-Бич.
Поездка продолжалась чуть больше часа, и у Эда было достаточно времени, чтобы рассказать Лоре все, что сохранилось у него в памяти о прошедшей ночи. Хотя случившееся походило на сон, Эд отлично помнил все подробности. Им обоим показалось очень странным, что Эд лично испытал на себе воздействие черепа перед самой встречей с Робертом Хантером. Интересно, сыграл ли Бэйси какую-то роль в этом загадочном эпизоде, и если да, то какую именно. Они так увлеклись беседой, что время пролетело незаметно. Вот и поворот на Болинас!
Длинная прямая дорога привела их от поселка к океанскому побережью. Охранники у ворот НИПИСа уже знали об их приезде и после надлежащей проверки попросили поставить подписи. Потом их проводили в здание для посетителей, расположенное отдельно от главного исследовательского комплекса. Несмотря на его изолированность, режим секретности был весьма строг. Тем не менее, коробка с черепом прошла через детектор, не возбудив никаких подозрений. Охранник провел их в приемную и позвонил Роберту Хантеру. Роберт явился мгновенно, чуть запыхавшись и такой стремительной походкой, которая не вязалась с его положением известного ученого.
После первой голографической встречи образ Лоры прочно засел в голове Роберта, и ему не терпелось увидеться с ней лично. За прошедшую неделю он несколько раз ловил себя на том, что думает о Лоре и мысленно репетирует первую встречу с ней. Их реальная встреча развивалась по намеченному им сценарию, по крайней мере, вначале. Лора и Роберт обнялись и расцеловались. Среди калифорнийцев это стало будничным ритуалом, которому никто не придавал особого значения. Гораздо более красноречивыми были долгие испытующие взгляды, которыми они обменялись. Когда с формальностями было покончено, все трое сели и для начала обменялись новостями о своих семьях.
Помня о цели приезда, Эд не хотел терять время на болтовню о семейных делах. Он воспользовался первой же возможностью сменить тему и навести разговор на НИПИС. Хотя он знал, что это важный исследовательский комплекс, его поразили размеры зданий и огромная территория
— Вы здесь неплохо устроились, — сказал он Роберту, — и охрана на уровне. Можно подумать, что это не исследовательский институт, а штаб армии.
— Ни для кого не секрет, что некоторые наши исследования выполняются для военных, — ответил Роберт, — и то, что НИПИС служит целям национальной безопасности, находит отражение в щедрой финансовой поддержке, которую оказывает нам правительство. При этом часть денег попадает в лаборатории вроде нашей, которые занимаются чисто теоретическими исследованиями.
— А что, разве исследования в области сознания тоже интересуют военные круги? — удивилась Лора, демонстрируя свою политическую наивность. — Я-то думала, что их главная забота — гонка вооружений.
— Ты бы еще не так удивилась, Лора, если бы знала обо всем, что происходит на свете, — ответил Роберт. — Эта область представляет для военных кругов огромный интерес, и не только у нас, но и во всем мире. В прессе уже было много публикаций, так что, рассказывая об этом, я не выдам никаких секретов. Все началось в пятидесятые годы двадцатого века, вскоре после открытия способности ЛСД оказывать сильное стимулирующее воздействие на психику.
— Ты хочешь сказать, что психоделики можно использовать как оружие? — спросила Лора. — Но каким образом?
— ЛСД — самое мощное из известных человечеству психотропных веществ. Оно способно вызывать глубокие изменения в психике при дозировке в миллионные доли грамма. Если добавить нужное количество в систему водоснабжения, можно парализовать огромный город.
— И что, кто-нибудь уже пытался? — поинтересовался Эд.
— Насколько мне известно, нет. К этому средству пока не прибегали ни в одном реальном военном конфликте. Но разные способы его использования прорабатывались в специально поставленных для этого экспериментах. Например, отряды боевиков подвергали действию ЛСД — в виде таблеток или аэрозолей, — а потом приказывали выполнять сложные задания. При этом их действия тщательно наблюдали, записывали и оценивали. Пытаясь найти способы вывести из строя или скомпрометировать иностранных военачальников и дипломатов, ЛСД тайно давали ничего не подозревающим людям — от клиентов завербованных ЦРУ проституток до бойцов армейских отрядов.
— Из того что ты говорил раньше, можно сделать вывод, что использование психоделиков в качестве химического оружия — не единственная область в исследовании сознания, имеющая военное применение, — бросила пробный камень Лора, надеясь выяснить, насколько работа самого Роберта имеет отношение к военному ведомству.
— Разумеется, не единственная. Еще одна важная глава в истории психического оружия была начата в 1959 году, в разгар холодной войны, когда французские журналисты раструбили по всему свету сенсационную историю об американской ядерной подводной лодке «Наутилус». Этот корабль осуществил исторический переход подо льдами, покрывающими северный полюс. Французы объявили, что «Наутилус», отрезанный толстым слоем льда от традиционных средств электронной связи, смог успешно обмениваться со своей базой телепатическими сигналами.
— Это, наверняка, вызвало переполох у русских! Как они на это отреагировали? — спросил Эд.
— Незамедлительно и на удивление бурно. В 1960 году в своем докладе на конференции советских ученых, посвященной изобретению радио, всемирно известный психолог, лауреат Ленинской премии академик Леонид Васильев упомянул об этом успехе американцев. По его прогнозам, овладение энергией, лежащей в основе экстрасенсорного восприятия, будет равнозначно открытию атомной энергии.
— И русские, скорее всего, не пожелали остаться позади в такой важной области? — предположил Эд.
— Точно! Советское правительство встревожилось, что США может получить военное преимущество. Не прошло и года, как академик Васильев возглавил специальную лабораторию парапсихологии в Ленинградском университете. Так начался золотой век советских парапсихологических исследований, проводившихся под эгидой Министерства обороны и КГБ и ежегодно получавших субсидии, которые оценивались в двадцать миллионов рублей. А рубль в то время был почти равен доллару.
— Я кое-что читала о достижениях русских специалистов в области психокинеза, — заметила Лора, — но думала, что они представляют интерес главным образом для парапсихологов.
— Поначалу все так и было, — объяснил Роберт, — но вскоре пошли слухи о Нине Кулагиной, которая могла останавливать сердце лягушки, а вслед за ними появились сообщения об психотронном генераторе. Про этот аппарат, разработанный чехословацким исследователем Робертом Павлитой, говорили, что он способен усиливать психическую энергию. Павлита демонстрировал свою способность уничтожать мух в массовом масштабе, используя психокинез, усиленный с помощью психотрона.
— Начинаю понимать, почему парапсихология вызвала интерес в военных кругах, — заметил Эд.
— Когда вести об этом дошли до США, перспективы использования парапсихологии и исследований сознания в военных целях вызвали большой интерес, — продолжал Роберт. — В последующие несколько десятилетий военные исследования в этой области резко возросли, а их оснащенность современной электронной и компьютерной техникой быстро достигла уровня научной фантастики. После временной разрядки, последовавшей за развалом Советского Союза, стало ясно, что продолжение военных исследований во всех возможных направлениях полностью оправданно.
— Нынешняя ситуация в мире чрезвычайно далека от разрядки. Международная ситуация выглядит так, будто глобальный кризис может разразиться в любую минуту, — подытожил Эд невеселый рассказ Роберта.
— Ты абсолютно прав, — согласился Роберт. — С начала этого тысячелетия нам приходится все больше опасаться арабского мира, который угрожает нам джихадом, священной войной против неверных. А в последнее время появились новые опасности — стремительное техническое развитие Китая и разгул международного терроризма, который становится все более организованной силой; к тому же за ним стоят большие деньги.
— Учитывая критическую ситуацию в мире, понятно, почему военным кажется абсолютно необходимым подготовиться к наихудшему сценарию на всех фронтах, где могут развернуться военные действия, в том числе и в области прикладных исследований сознания.
— Совершенно верно, — подтвердил Роберт. — Не думаю, чтобы наше правительство было заинтересовано в гонке вооружений ради каких-то агрессивных целей, чтобы добиться мирового господства. Хочется верить, что в нашей стране демократические корни слишком глубоки, чтобы такое могло произойти. Это реакция на действия наших врагов, попытка не отстать от них. Мне бы не хотелось лично участвовать ни в каких разрушительных проектах, но я способен понять позицию и мотивы нашего правительства.
Вдруг Роберт спохватился, что Эд с Лорой пришли к нему не просто поболтать. К тому же он поймал себя на том, что в присутствии Лоры ему практически все равно, в каком направлении пойдет разговор.
— Мировой кризис можно обсуждать бесконечно, — сказал он, — но вы ведь пришли не за этим. Расскажите мне свою историю и дайте взглянуть на череп.
— Череп и несколько его голографических снимков в этой коробке, — сказал Эд, указывая на сверток с робостью туземца, старающегося держаться на почтительном расстоянии от предмета, на который наложено табу. — Странно, но голограммы оказывают на людей такое же воздействие, как и сам череп. Так что, если ты не против, я бы предпочел не открывать коробку сейчас. У меня есть вполне здравые причины опасаться ее содержимого.
— Ты считаешь, что череп действительно очень опасен? — удивился Роберт.
— Я думал прийти к тебе и дать объективную информацию, но этой ночью у меня был личный опыт общения с черепом. Я натерпелся немало страха, так что эта проблему уже не является для меня чисто теоретической. Мне бы не хотелось испытывать судьбу еще раз.
— А что случилось? — спросил Роберт, заметив, что Эд явно потрясен тем, что с ним произошло.
— Я проснулся среди ночи и услышал непонятный шум, который доносился снизу, — начал Эд, чувствуя, что теперь может подробно воспроизвести весь эпизод. — Спускаясь по лестнице, я увидел, что в гостиной что-то движется, опрокидывая мебель. Оно было похоже на огромную кошку. Лунный свет взаимодействовал с черепом, создавая вокруг него большой светящийся ореол. Чтобы рассмотреть череп получше, я подошел и заглянул в его глазницы. Это дало толчок необычайно яркому переживанию, которое трудно описать. У меня возникло невероятно убедительное ощущение, что я молодой ягуар, преследующий, убивающий и пожирающий оленя. Все это сопровождалось чрезвычайно яркими проявлениями инстинктов ягуара, его телесными ощущениями — я даже чувствовал вкус сырого оленьего мяса и крови!
— Ты говорил, что это было нечто большее, чем просто отождествление с животным, — напомнила отцу Лора. — Ты сказал, что ягуар олицетворял силу — двигатель истории человечества.
— Верно, — подтвердил Эд. — Все это сопровождалось множеством видений, показывающих, что смесь агрессии и секса и есть та сила, которая управляет эволюцией жизни и развитием человеческого общества. А потом меня, то есть ягуара, поймали и убили охотники. Это ощущалось еще и как обуздание слепой стихийной силы, бушующей во мне, и достижение совершенно иного уровня владения собой. Внезапно мне открылся смысл скульптуры, которую я видел много лет назад в Центральной Индии, когда осматривал тантрийские храмы Каджурахо. Она изображала человека, сражающегося с сидящим в нем зверем. Необыкновенное приключение этой ночи стало для меня необычайно ярким мистическим переживанием. Я почувствовал, что все это имеет какое-то отношение к сценам жертвоприношения, изображенным на погребальных вазах майя, и к месту, где мы ведем раскопки.
— Потрясающе, — проговорил Роберт, а потом обратился к Лоре:
— Я так понял, что это ты нашла череп. А у тебя самой что с ним связано?
Присутствие Лоры действовало на него очень благотворно, и Роберту хотелось насладиться им в полной мере. Ее мелодичный голос, повествующий о глубинах души, немало этому способствовал.
— Череп вызвал у меня сильнейший отклик в тот же миг, как я его увидела, — сказала Лора, — только мое переживание не было таким страшным, как у папы.
Девушка вкратце рассказала Роберту о том, что с ней произошло, стараясь, чтобы ее повествование звучало как можно более объективно и беспристрастно. Она решила пока не упоминать ни о своих экспериментах с грибами, ни о миссии, которую на нее возложили великая Богиня-Мать и Балам Ахау. Лора боялась, что отец не одобрит психоделической части ее приключений, и не была уверена, как воспримет ее Роберт. Вдруг полная версия ее рассказа покажется ему слишком эксцентричной и даже предосудительной?
— И мы не единственные, на кого череп оказал столь сильное влияние, — вставил Эд. — У человека, который первым подверг череп детальному исследованию, случился тяжелый приступ психического расстройства, сопровождавшийся ужасающим экзистенциальным кризисом и переживанием смерти и последующего возрождения. Он ощущал до того убедительное чувство тождественности с Иисусом, что некоторое время и вправду думал, что наступило Второе Пришествие. Сильная паранойя заставила его убежать из лагеря и спрятаться в джунглях. Сейчас он пришел в себя, но еще далек от нормы. Думаю, дай ему волю, он попытался бы реформировать христианство.
— А что, идея не так уж плоха, — сказала Лора шутливо. — Христианской церкви это пошло бы на пользу. И я не согласна с твоим диагнозом. После того что мы пережили, я бы не назвала случай с Крисом психическим расстройством. Думаю, это было мистическое переживание, которое протекало не совсем гладко. Не такая уж это редкость в истории духовности. Вспомни Святую Терезу Авильскую, Святого Антония, Рамакришну или даже Иисуса и Будду.
— А случай с Таней? — возразил Эд. — Ее видения и всплески эмоций сопровождались явными неврологическими симптомами, в том числе сильным тремором и припадками, похожими на эпилепсию. Нет никаких сомнений, что ее состояние было патологическим.
— Не обязательно, — не соглашалась Лора, — это тоже зависит от точки зрения. Я долго разговаривала с Танейи и разобралась в том, что с ней произошло. Потом я обсудила это с Майклом — он большой знаток мифологии и восточной философии. Так вот, Майкл сказал, что Танины переживания очень похожи на то, что в тантрийской философии называют пробуждением Кундалини. Он полагает, что ее эмоциональные всплески и волны телесной энергии — это, возможно, то, что в Индии назавают крия. В древней индийской литературе крия рассматривается как очищение старых травм, полученных в этой жизни или даже в прошлых рождениях. Я не говорю, что мы наблюдали именно это, просто на то, что с ней случилось, можно взглянуть и по-другому.
Замечания Лоры произвели впечатление на Роберта. Ему стало интересно, дошла ли она до этого сама или знала, что в последние десятилетия психиатры ведут горячие дискуссии о природе мистических переживаний. Традиционное мнение заключалось в том, что между мистицизмом и психозом нет никакого различия. Альтернативные теории рассматривали духовные переживания как истинные проявления человеческой психики. Некоторые исследователи даже считали, что многие переживания, обычно диагностируемые как психозы, на самом деле являют собой психодуховный кризис, который может исцелять.