– Я согласен. Сколько у меня есть времени на эту работу?
Как вы понимаете, я согласился без всяких колебаний. Только недавно я безрезультатно пытался выяснить, кто и где занимается нетрадиционными проблемами, а теперь появилась реальная возможность заняться этим самому. Норберт Георгиевич сообщил, что доклад через месяц и что из Совета обещали прислать литературу.
– Однако, Константин Георгиевич, чтобы не терять времени, сходите-ка поройтесь в библиотеке, что там можно найти по этой теме.
На следующий же день я отправился в Государственную Публичную библиотеку. Я очень люблю работать в этой библиотеке. Она находится в самом центре Петербурга, в прекрасном старинном здании с широкими лестницами и высоченными потолками. В зале для научной работы, высокие стрельчатые окна которого выходят на садик с памятником Императрице Екатерине, стоит торжественная тишина, и шелест переворачиваемых страниц теряется в многоэтажной вышине зала. Пересмотрев все каталоги и проштудировав «Citation Index», я обнаружил несколько статей в редких американских журналах и единственный экземпляр книги «Kirlian Aura» под редакцией Stenli Krippner в Москве в Ленинской библиотеке – центральной и крупнейшей библиотеке Советского Союза. На следующий день вечером я уже ехал в поезде в Москву и в 10 часов утра держал в руках вожделенную книгу.
Доклад на совещании прошел успешно. Помню, что я ужасно волновался и поэтому читал текст своего доклада по бумажке, не отрывая от нее глаз. Однако, когда начались вопросы, касавшиеся существа дела, я забыл о волнении и, как потом выяснилось, вполне толково на все ответил. После совещания Николай Дмитриевич Девятков подозвал нас троих – Петрова, Баньковского и меня, поблагодарил за проделанную работу, пожал мне руку и предложил заняться более серьезным изучением этой проблемы на кафедре. Естественно, этой работой занялась лаборатория Норберта Георгиевича.
Мог ли я думать тогда, начиная эту работу, что именно эта дорога приведет меня к новым знаниям, откроет новые горизонты человеческого существования, позволит выйти на международную научную арену?!
Под окном самолета клубятся облака. Где-то под ними – Атлантический океан. И вдруг солнце создает фантастическую картину – тень самолета падает на облака и вокруг этой тени зажигается радуга. Глядя в иллюминатор, я вижу эту тень, вижу эту радугу вокруг, и в этом сверкающем ореоле мне открывается глубинный смысл. Только однажды мне довелось испытать подобное чувство космической общности.
Вдвоем с приятелем мы поднимались на отвесную стену в Домбае на Кавказе. Это было наше последнее восхождение в сезоне, заключительное. Мы были полны сил и энергии. Стена была самая сложная в окружающем горном районе, но к середине дня мы уже прошли наиболее сложные участки. Поэтому, когда после очередной отвесной веревки мы вылезли на площадку, достаточную для того, чтобы не просто поставить палатку, но и лечь, мы без всяких колебаний решили на ней остановиться. Используя ледорубы в качестве лопат, начали расчищать камни, превращая наклонную полку в горизонтальную плоскость. Вдруг Петр воскликнул: «Константин, посмотри!» Я поднял голову, огляделся и замер от восхищения.
Мы стояли на небольшом уступе отвесной стены, которая уходила вниз на полкилометра. Но низа стены не было видно. Под нами была пелена облаков. Они были настолько плотными, что казались твердью. Создавалось впечатление, что если прыгнуть на эти облака, то они обнимут тебя и можно на них прыгать и качаться, как на слое плотной ваты. И эта облачная твердь простиралась далеко-далеко, до самого горизонта. Вокруг из нее поднимались величественные вершины, большинство из которых было ниже нашего уровня. Над твердью проплывали маленькие облачка, которые казались воздушными ангелами. Было впечатление, что мы сидим на пороге Рая. Смотрим сверху на ангельские кущи, видим тихие полеты небесных ангелов. И все это переливается под лучами заходящего солнца, меняя цвета от золотистого к бирюзовому. Потом начали появляться красноватые оттенки. Потом уже само солнце опустилось за этот облачный слой. И все вокруг внезапно озарилось розовым светом. Это был свет божественного сияния.
Мы сидели, не двигаясь, смотрели на эту красоту, не предполагая, что следующий день будет для нас днем смертельных испытаний, что мы несколько раз будем балансировать между Жизнью и Смертью, словно фигурки, участвующие во Вселенской Игре между Демонами Зла и Ангелами Добра.
Супруги Кирлиан
Много лет уже я развиваю направления, так или иначе связанные с эффектом Кирлиан. Поэтому хочется сказать несколько слов об этих замечательных людях.
В 1977 г. мы получили приглашение принять участие в конференции, посвященной 80-летию Семена Давидовича Кирлиан. Конференция проводилась в городе Краснодаре, на родине изобретателя. Она была организована под эгидой НПО «Квант» – крупного исследовательского и производственного центра, занимавшегося в СССР всеми вопросами, связанными с источниками питания: от часовых аккумуляторов до солнечных батарей. Центральный институт располагался в Москве, в Краснодаре было крупное отделение, которое возглавлял Ю.В. Скоков – талантливый организатор, позднее взявший в руки все НПО и дошедший до поста советника М.С.Горбачева. Когда в НПО «Квант» увидели международный интерес, проявляемый к работам супругов Кирлиан, и убедились в благожелательном отношении академического начальства, Семену Давидовичу была выделена небольшая комната в институте и несколько сотрудников в помощь. Сотрудники убедились в реальности наблюдаемых эффектов и сообщили об этом в Москву. Руководство поразмыслило и решило сделать себе имя на эффекте Кирлиан. Была открыта научная тема, снят научно-популярный фильм, организована конференция. Несколько сотрудников благодаря проведенной работе получили квартиры в Москве. Однако через пару лет оказалось, что первые сливки с молока уже сняты, а для получения более серьезных внедрений требуется долгая и кропотливая работа. А это уже задача академических организаций или вузов, НПО к такой работе не приспособлены. Поэтому тема была закрыта, сотрудники переориентированы, а Краснодарская лаборатория после смерти Семена Давидовича много лет существовала на энтузиазме нескольких сотрудников и в конце концов стала частью крупного лечебного центра.
В 1977 г. нашим главным впечатлением было, конечно, знакомство с Кирлианом. К тому времени он уже был один – Валентина Хрисанфовна скончалась в 1971 г. Это был небольшого роста, скромный на вид старичок, все поведение которого показывало, что стены домашней лаборатории для него привычнее, чем почетное кресло на научном собрании. Но вместе с тем чувствовалось, что он знает свое место и как должное воспринимает столь представительное собрание, приуроченное к его юбилею. В слегка выпуклых живых глазах чувствовался глубокий ум и интерес ко всему происходящему. В научных заседаниях, кроме коротенького приветственного слова, он не принимал участия, чувствовалось, что все эти академические рассуждения были далеки от него, но, когда мы попали к нему домой, в маленькую квартирку в хрущевском доме, он оживился и с удовольствием показал свою лабораторию. Было очевидно, что он привык к потоку самых именитых посетителей и вся эта суета уже не производит на него большого впечатления. Всем своим видом он словно говорил: «Я сделал свое дело, теперь ваша очередь!»
Семен Кирлиан провел большую часть жизни с женой Валентиной в плохонькой двухкомнатной квартире на углу улиц Горького и Кирова в Краснодаре. Деревянный двухэтажный домик, в котором они начинали свою семейную жизнь, был сметен прогрессом – строительной программой, превратившей маленький провинциальный городок на берегу Кубани в индустриальный центр. Сегодня улица Горького застроена кирпичными пятиэтажками, на одной из которых висит мемориальная доска в память четы Кирлиан. Он был механиком – она школьной учительницей. У него был практический мозг прирожденного изобретателя, впоследствии принесший ему почетное звание «Заслуженный изобретатель СССР» и мировую славу. Она была интеллектуалкой, выпускницей университета, ходившей у него в подмастерьях.
В течение дня она преподавала литературу в школе, но остальное время Валентины принадлежало ему. Она была его Любовью, его Страстью и его подмастерьем. Она помогала ему в проведении экспериментов, которые занимали весь вечер, а зачастую и половину ночи, все выходные, все отпуска. Они были глубоко увлечены экспериментами с аурами живых объектов и, начиная с 1939 г., работали много и упорно. Их единственным отдыхом были редкие прогулки рука об руку под деревьями и вдоль цветущих полей, столь типичных для южнорусских городов.
Основным достоянием Кирлианов была их лаборатория. Их крошечная спальня была заставлена оборудованием. Каждый вечер, чтобы лечь спать, они должны были убирать фотопластинки, кюветы для проявления, индукционные катушки со своей кровати. Черный монстр в углу был собранный своими руками высоковольтный генератор Теслы. Ночью на него складывали одежду. И именно здесь Валентина скончалась в декабре 1971 г.
Семен своими руками вырубил надгробный камень и вместе с друзьями установил его на могиле. За месяц после смерти Валентины он превратился в сгорбленного старичка. Он никогда не был религиозен, но его эксперименты дали ему веру в жизнь после смерти. Как он объяснил, он осознал это, не раз наблюдая последние вспышки свечения умирающего листа. Он поверил в то, что «биоэнергия, которая дает вибрирующие свечения биологических объектов, никогда не иссякает, даже когда она покидает умирающее тело в последней вспышке пламени – она уходит прочь в пространство». Следовательно, душа вечна. И на ее могильном камне он выгравировал букет лилий с аурой вокруг них – не столько для себя, сколько для нас, чтобы напомнить другим о ней и о себе, когда придет и его время.
Еще больше в этой вере его укрепила дружба с В.Криворотовым – талантливым целителем, с которым они провели много часов вместе, фотографируя свечение пальцев в процессе целительства.
Когда все это началось полвека тому назад, Кирлиан был местным «мастером золотые руки», оживлявшим все, к чему он ни прикасался. Имея только четыре класса образования за спиной, он мог починить практически любой электроприбор, от сгоревшей плитки до телефона. По первому требованию он приходил с ящиком инструментов и мотком проводов, чтобы починить проводку, наладить распределительную коробку или электрогенератор. С годами он научился ремонтировать фотоаппараты и микроскопы. Чего не знал, придумывал. Он рисовал собственные схемы, проводил ночи за книгами. Он любил электричество и все машины, с ним связанные.
Это были голодные и бурные годы, во время которых СССР выходил из состояния полного хаоса. Город Екатеринодар был основан кубанскими казаками в 1794 г. и назван ими в честь великой императрицы. Большевики переименовали его в Краснодар. Когда построили новый госпиталь и электрооборудование оказалось в нерабочем состоянии, Кирлиан заставил его работать. Он мог справиться с любым оборудованием, от электромассажера до рентгеновского аппарата. Когда слухи о его способностях распространились, его стали приглашать во все медицинские учреждения города. Со временем им с Валентиной была предоставлена крохотная двухкомнатная квартира, в которой они провели сорок лет. Впрочем, в те времена в Союзе все так жили, и отдельная квартира считалась очень хорошим вариантом.
Однажды, когда он ремонтировал в госпитале высоковольтный электромассажный аппарат, через его руки прошел разряд, но он не почувствовал боли. Напротив, он увидел красивейшую вспышку, которая стоила того, чтобы быть запечатленной. Идея вдохновила его. Но как сфотографировать подобное явление? В те времена использовали стеклянные фотопластинки, и фотографируемый объект требовалось как-то прижать к пластине.
Ну, а что же по поводу объекта? Конечно, надо фотографировать себя. Какую часть? Почему бы не руку? Вот так это все и началось. Он планировал использовать изолирующий столик и помещать фотопластинку, завернутую в черную бумагу, на поверхности электрода. Второй электрод зажимался в руке, палец ложился на пластину, щелчок выключателя – готово! Для изоляции он становился ногами на резиновый коврик.
По всем отзывам, первоначальная кирлиановская аппаратура была примитивно проста. Он построил ее из деталей, принесенных домой из госпиталей. Основные средства тратились на техническую литературу, которую он покупал и приносил домой. Валентина, влюбленная в фотографию, занималась проявлением и печатью.
Вот как сами Кирлианы описывают открытие самого интересного свойства свечения – зависимость от психофизиологического состояния:[4]
«Должно быть, более капризного устройства, чем наша самодельная разрядно-оптическая аппаратура, не существовало в технике. К тому же она требовала тройной точной настройки – оптической, разрядной и по напряжению. Успех демонстрации всецело зависит от опытности и навыка. Не волноваться тут невозможно.
Как правило, скомбинированную в один прибор прозрачную обкладку и оптику проверяли заблаговременно. Аппаратуру демонстрировал всегда один из авторов, наблюдая свою руку.
Начинается демонстрация. Подставив руку под прозрачный электрод и прильнув взглядом к окуляру, автор ногой включает генератор. С первой же секунды обкладка начинает капризничать, в поле зрения – фон нечеткий, у каналов нет яркости. Автор просит гостя извинить его. Торопливо разбирается обкладка, все снова перетирается, настраивается, включается генератор – и в окуляре прежняя картина, не поддающаяся фокусировке. Гость, устав ждать, изъявляет желание все же посмотреть через окуляр. И странно: он будто доволен картиной. По мере того как гость заинтересовался виденным, падает нервное напряжение у автора, наступает даже успокоение, а тем временем раздаются возгласы удивления: гость, видимо, находит нечто из ряда вон выходящее.
Памятуя, что рабочее время уже на исходе, автор прекращает демонстрацию, предварительно сам заглянув в окуляр. Он удивлен еще больше, чем гость: видимость великолепная.
Этот неожиданный случай стал для нас настоящим откровением. Не странно ли, пять обкладок вдруг все сразу отказались нормально работать на одном объекте или, точнее, на субъекте, а на другом вдруг заработали исправно.
Пройти безучастно мимо такой интригующей ситуации нельзя. Заболевший автор поднялся с постели, и вдвоем мы поочередно друг на друге проверяли работу пяти приборов. Сомнений не было – на заболевшем электрические картины были сумбурными, на здоровом – четкая игра феерического разрядного потока.
Вот где поистине нет худа без добра! Вот что перед нами открылось через совсем невеселый факт – спазм сосудов. Спазм вносил сумятицу в наблюдаемую картину электрического состояния».
Важно отметить, что это свойство электрических свечений было обнаружено более чем за полтора века до Кирлианов. В 1777 г. профессор Лихтенберг, изучая электрические разряды на покрытой порошком поверхности изолятора, наблюдал характерное свечение. Спустя почти столетие такое свечение было зафиксировано на фотопластинке и получило название «фигур Лихтенберга». В конце XIX столетия талантливый белорусский исследователь Яков Оттонович Нардкевич-Йодко, экспериментируя с различными электрическими генераторами, обнаружил свечение рук человека в поле высоковольтного генератора и научился фиксировать это свечение на фотопластинке. Он придерживался строго научных взглядов на природу формирующихся картин: «В роли рисовальщика здесь выступает само электричество, которое заставляет частички (или наимельчайшие атомы вещества) распространяться в определенном порядке». В 1882—1883 годах исследователь ознакомил со своим открытием научные круги России и Европы. Оно вызвало большой интерес, и заслуги Нардкевич-Йодко были оценены. Он был награжден золотой медалью франко-русской выставки в Петербурге, на международном конгрессе во Франции ему было присвоено звание профессора электрографии и магнетизма. Практически в то же время фотограф-любитель В. Монюшко сообщил о возможности фотографирования различных металлических предметов с помощью искры. Эти опыты он проводил с профессором Д. Лачиновым в физическом кабинете лесного института. Красивые опыты гениального Н. Теслы (1891—1900) показали возможность газоразрядной визуализации живых организмов. В далекой Бразилии католический священник падре Ланделл де Моура в начале ХХ века фотографировал электрические свечения живых объектов.