Рассказывает, что как-то в 1997 году, когда он находился в сарае, неожиданно услышал необычный шум («как рикошетом что-то отскакивало»), и из ящика вдруг возникло «нечто» (что именно – категорически отказывается говорить), которое сказало: чтобы стать кроликом, нужно убивать людей. Вначале он испытал страх, так как «то, что увидел, с человеческой точки зрения, было ужасно». Сообщает, что постоянно чувствует «его» присутствие рядом, заявляет, что «он стал мною, а я им». Отмечает, что иногда испытывает желание рассказать об увиденном существе, однако боится, что «оно» его накажет, и он никогда не станет кроликом. Говорит, что в нем живет кролик, «такой же по размеру, как человек, хочется надеяться, что он из плоти». Высказывает предположение, что он рожден не от человека, а от гигантского кролика, который живет в норе, и его никто никогда не видел. Сообщает, что ждал появления этого «нечто», иногда слышал тот же шум, который предшествовал его появлению в прошлый раз, но «оно» не являлось. Упорно отрицает свою причастность к сатанистской секте. Утверждает, что читал только «Черную и белую магию», пробовал применить некоторые заклинания на кроликах с тем, чтобы они быстрее набирали вес. Хотел вырастить из своих кроликов хищников, для чего подмешивал в траву кровь, которую получал, делая себе надрез на запястье. По поводу предъявленных ему обвинений утверждает, что убивал только Л-ва, а к убийству С-на не имеет никакого отношения. Говорит, что вначале взял это убийство на себя, так как «было все равно», знал, что «по малолетке больше 10-ти лет не дадут». Данные ранее показания по поводу убийства С-на объяснял применением физической силы и угроз со стороны сотрудников милиции. Не испытывает ни малейшего сожаления по поводу содеянного, говорит, что Л-в «сам напросился», так как «щелкнул кролика по носу», «донимал его, упрекал в сатанизме». Утверждает, что Л-ва убивал он один, а другие к нему «примазались, так как и им захотелось славы». Не скрывает, что его легко вывести из себя, в ответ может ударить или затаить обиду и потом отомстить. Заявляет, что обиду может помнить «всю жизнь». Склонен к фантазированию. На вопросы отвечает последовательно. Эмоционально неустойчив. При неприятных вопросах дает выраженную вегетативную реакцию (краснеет, руки становятся влажными). На вопрос, почему его первые показания следствию начинаются с того, что он якобы «состоит на учете у психиатра», смутился еще больше. Сложившейся судебно-следственной ситуацией не обеспокоен, интересуется сроками и результатом экспертизы, однако заявляет, что ему будто бы «все равно куда – в тюрьму или в больницу», «я нигде не был и не знаю, где лучше». Утверждает, что потом все равно будет совершать убийства, но «будет умнее» и «живым в руки не дастся».
Экспертная комиссия пришла к заключению о вменяемости Артема, установив, что он психическим заболеванием не страдает и не страдал таковым в период, к которому относятся инкриминируемые ему деяния. Комиссия сочла, что рассказы Артема, в которых описывается эпизод встречи с «нечто», с «оно» не могут быть поняты как проявление психического заболевания и, возможно, носят защитный характер; заявления о том, что он – кролик, что у него бывают какие-то необычные состояния и т. д., не являются болезненными, а относятся к его склонности к фантастическим переживаниям и определяются психопатическими чертами его характера.
Чем закончилась эта история? Артем З. был осужден на 9 лет лишения свободы, шестеро других обвиняемых на сроки от семи до девяти лет лишения свободы, двое – на 2 года условно. Зинаида Кузина, считавшаяся идеологом этой группы сатанистов, приговорена к пяти годам заключения за пособничество в убийстве.
По мнению суда, вина подсудимых доказана полностью. Однако адвокат и прокурор, каждый по-своему, приговором суда остались недовольны. Первый традиционно утверждал, что признания в виновности у обвиняемых были в ходе следствия «выбиты милиционерами-садистами».
Прокуратура же считала, что милиция Северо-Задонска, напротив, пыталась скрыть преступление, выдав убийство за самоубийство. Оставлю недовольство адвокатов на их совести, но претензии прокуратуры к милиции, по-видимому обоснованы и весьма настораживают, поскольку в делах, связанных с уголовными преступлениями, совершенными сектантами, в том числе сатанистами, милиция часто занимает более чем пассивную позицию.
В данном случае уже на следующий день после нахождения трупа С-на начальник Северо-Задонского отделения милиции Сидоров собрал людей и объявил: «Здесь – самоубийство, работать не будем». Сидоров утверждал, что на его глазах судмедэксперт будто бы извлек из раны на шее убитого осколок стекла (в акте экспертизы это не отмечено). Через два дня он нашел «свидетелей», которые якобы видели окровавленного С-на идущим вдоль железнодорожного полотна (в остальном свидетельские показания были взаимоисключающими). Дело о «самоубийстве» было списано в архив, сатанистов не разоблачили, результат – второе ритуальное убийство. Даже когда дело дошло до суда, суд первоначально не вынес обвинительного приговора. Только после вмешательства Верховного суда и заключения повторной судмедэкспертизы, исключающей версию о самоубийстве, в приговоре было определено упомянутое наказание всей группе сатанистов. Нельзя не отметить, что государственный обвинитель потребовал материалы в отношении начальника отделения милиции Сидорова выделить в отдельное производство с тем, чтобы установить, какими мотивами тот руководствовался, выдавая убийство за самоубийство…
Выше указывалось на успешные попытки «разваливания» уголовных обвинений в отношении сатанистов. Такая попытка имела место и в данном случае. И, к сожалению, не исключено, что очередная кассационная жалоба адвокатов по этому делу приведет в конце концов к изменению обвинительного приговора суда.
Приведу другой пример, подтверждающий реальность существования ритуально-группового сатанизма и опасность практической деятельности его приверженцев.
Олег С., 21 года, обвиняется в убийстве матери за ее попытки «вмешиваться не в свое дело». Стационарное судебно-психиатрическое освидетельствование прошел в ГНЦ им. В. П. Сербского 8 декабря 1998 года.
Воспитывался без отца. Мать Олега отличалась деспотичным, властным характером, часто наказывала его. В подростковом возрасте с матерью установились напряженные отношения, она требовала жесткого подчинения и выполнения всех ее указаний (как проводить время, что читать, как одеваться), но никакого теплого чувства не проявляла, и душевной близости между ними не было.
В школу Олег поступил своевременно, до 4-го класса учился хорошо, но потом из-за конфликтов с матерью стал часто убегать из дома, ночевал в подвалах. Соответственно не готовил домашних заданий, снизилась успеваемость. В связи с этим его стали обсуждать и наказывать в школе. В ответ развилась озлобленность на мать и учителей. Начал нарушать дисциплину на уроках, дерзил учителям. Пытаясь оставаться незамеченным, бил стекла, портил школьную мебель, употреблял спиртные напитки.
«Чтобы найти себя и как-то разрядить злость», стал заниматься в секции каратэ. Одновременно увлекся коллекционированием ножей. Мать общего языка с ним так и не нашла. Он все реже приходил домой, время проводил среди подростков с асоциальным поведением, совершал с ними на рынках мелкие кражи сладостей, булочек, отнимал у сверстников деньги. Из-за прогулов и низкой успеваемости оставался в шестом и седьмом классах на второй год и затем школу бросил. Поступил в ПТУ, но и оттуда со второго курса был отчислен за прогулы и избиение преподавателя.
В это время (1995 год, Олегу 17 лет) один из его товарищей привел его на собрание сатанистов. Сразу понравилась новая компания, в которой все увлекались «тяжелой» музыкой. Большое впечатление произвели сатанистские ритуалы: вызывание сатаны, клятвы служить ему и приносить людям зло. Особенно нравилось приношение в жертву животных: слышать их предсмертные крики, видеть, как с них снимают шкуру и сцеживают их кровь. С удовольствием начал читать литературу по сатанизму, «библию» сатаны, книги про то, «как попасть в ад». Стал замечать, что становится все более жестоким и равнодушным к людям. Намеревался войти в контакт с «нацистами», искал с ними встреч, однако не удалось.
18-ти лет при ритуале «братания» с одним из сатанистов порезали себе вены на руке, а затем пили из рюмок кровь друг за друга. С тех пор стал проводить время среди «скинхэдов». Считал себя «расистом», участвовал вместе с другими «скинхэдами» в избиении индусов, негров, корейцев. При этом испытывал особое удовольствие, радость, когда видел физические страдания своих жертв.
Вскоре был призван в армию, служил в воздушно-десантных войсках. Вначале было тяжело, но понимал, что получаемые знания ему пригодятся, и терпел тяготы службы. Был рад, когда его направили в «горячую точку», и он мог стрелять в людей. Самым большим огорчением в период службы в армии было то, что он не видел, «как разлетелись мозги» у женщины, в которую он стрелял. Из армии был уволен в запас на общих основаниях.
Сразу после возвращения из армии восстановил связи с сатанистами и «скинхэдами». Совершал вместе с последними разбойные нападения на «цветных», но задержан не был. Дома с матерью оставались «сложные взаимоотношения». Она ругала его за то, что он не работает, дружит с сатанистами. Чтобы разорвать эту дружбу, она время от времени ставила в его комнате иконки, развешивала крестики. Замечая это, Олег устраивал скандалы, а потом прямо предупредил мать, что если еще раз подобное заметит, то убьет ее.
Летом 1998 года, вернувшись поздно ночью после очередной встречи с сатанистами, Олег, как всегда, осмотрел свою комнату и заметил икону. Этого он матери простить уже не мог («Я же не раз ее предупреждал!»). Взяв молоток, он подошел к спящей матери и нанес ей по голове три удара, причинив открытую черепно-мозговую травму с переломом свода и основания черепа и тяжелым ушибом головного мозга. После этого он вернулся к своим друзьям и сказал, что убил мать во имя сатаны, так как она вмешивалась в его религию. Пообщавшись с друзьями, Олег пришел домой, разбудил соседей, сказав, что, пока его не было дома, «неизвестные проникли в квартиру и ударили мать по голове». Вместе с приехавшими врачами «скорой помощи» он вошел в квартиру и спрятал молоток. Когда мать увезли, выбросил окровавленную простыню в окно, поел и лег спать, заснул при этом сразу, с чувством исполненного долга.
В период пребывания на судебно-психиатрической экспертизе в Центре им. В. П. Сербского жалоб на психическое здоровье он не предъявлял. Характеризовал себя жестоким, безжалостным, раздражительным, злопамятным, мстительным, озлобленным, драчливым. В то же время подчеркивал, что ценит дружбу со знакомыми по секте сатанистами и «скинхэдами». С удовольствием рассказывал о том, как участвовал в ритуальных жертвоприношениях, избивал людей другой национальности. Заявлял, что мать спровоцировала его на убийство, что она раздражала его своими крестиками и иконами, которые смотрели на него «с укором». В злобе сжигал их, топтал, выбрасывал в окно.
С врачами держался несколько развязно, к экспертизе относился легко, заявлял, что «ничего страшного», главное, он «переступил через черту и стал теперь ближе к сатане». Говорит, что готов получить срок, что в «зоне» найдет близких по духу, а когда вернется к своим, то будет уже на почетном месте.
Экспертная комиссия Центра не выявила у Олега болезненных расстройств психики, лишающих его вменяемости. Перед отправкой в тюрьму Олег согласился перед видеокамерой рассказать мне о деятельности сатанистской группы, в которой он состоял, и о своем участии в ней.
Во время этой беседы Олег держался спокойно, с чувством превосходства, рассказывал подробно, с некоторой бравадой, что давало повод считать, что, возможно, он склонен к фантазированию. Однако убийство матери в ответ на противодействие его общению с сатанистами – реальный факт, и это заставляет серьезно относиться к его рассказу.
Олег легко дал согласие на демонстрацию в случае необходимости записанной на видео беседы с ним по телевидению, но просил не делать этого до окончания суда.
Жестокость в себе он почувствовал еще в подростковом возрасте, с начала конфликтов с матерью. Тогда он вымещал накопленное зло в рисунках, на которых изображал убийства, кровь, страдания жертв. Самым любимым занятием его в то время было мучить животных и пугать людей. Вспоминает свое «изобретение»: привязывал кошку за шею к ручке входной двери какой-либо квартиры, а за задние лапы – к перекладине перил, затем звонил в дверь и прятался, подглядывая за происходящим. Ничего не подозревающие люди открывали дверь и тем самым разрывали визжащее животное.
До службы в армии, когда уже стал сатанистом, самым большим удовольствием для него было видеть лица «небелых», избиваемых их группой. «Может, кого и убивали в этих нападениях – это не важно, важно было видеть их ужасный испуг и животное страдание».
В их сатанистской общине было человек 60–70. Руководил всем человек лет под 70, который говорил, что он – бывший священник. Встречались в подвале, который арендовали под спортивный клуб. В зале действительно были штанги и другой спортивный инвентарь, и кто хотел, мог в свободное время накачивать мускулы.
Общие встречи посвящались регулярным сатанистским праздникам или принятию в сатанисты какого-нибудь новичка. Главные праздники проходили по полнолуниям, первый праздник в году отмечался 7 января. На этих собраниях садились кругами. В центре – учитель, вокруг него – самые «достойные» и проверенные члены. Во втором круге и далее собравшиеся также распределялись «по заслугам». На сборища надевали черные майки с пентаграммами и другой сатанистской символикой. Зажигали черные свечи, изготовленные из свиного жира. Начинались ритуальные прославления сатаны и клятвы верности в служении его делу. Учитель нередко рассказывал, как идут дела в других сатанистских общинах Москвы и России, говорил, что в Москве 5 мощных сатанистских организаций числом до 1000 членов, по России более 100 таких организаций, но никогда не называл ни своего имени, ни имен других руководителей; сообщал также о международных встречах в Германии, на которые он ежегодно выезжал.
По словам Олега, раз пять в году совершались ритуальные жертвоприношения. В полночь группа сатанистов из 5–6 человек выходила на улицу «выбирать» жертву. В их общине в качестве жертвы выбирались мужчины не старше 40 лет. Такому случайному прохожему наносился удар по голове и сразу же ему в лицо пускали газ из баллончика или прижимали ко рту и носу тряпку, смоченную эфиром. Затем потерявшего сознание человека затаскивали в машину и везли в свой «клуб». В дороге по мере необходимости добавляли парализующий газ. Уже в подвале, пока жертва не пришла в себя, ее привязывали к кресту-колесу (специальный крест, который можно повернуть в пол-оборота), а рот заклеивали скотчем. Самому почетному сатанисту из круга приближенных (тому, кто подтвердил за последний месяц свое право таковым считаться) доверялось собственноручно ножом на животе жертвы глубоким разрезом изобразить пентаграмму. К тому времени несчастный должен был уже прийти в сознание, поскольку высшей наградой было предоставление возможности убивающему смотреть «глаза в глаза» своей жертве, видеть ужас, написанный на ее лице, и получать «заряд зла». Стекающую кровь собирали в сосуд, потом колесо с распятым на кресте переворачивали и сливали оставшуюся кровь. Распятый медленно умирал от кровопотери, а его крови под соответствующие сатанистские заклинания должен был отведать каждый.
Далее Олег рассказал, что труп расчленяли, вынимали внутренности. Сердце и мозги съедал учитель, «менее ценные органы» раздавались на ритуальное поедание остальным сатанистам в зависимости от их иерархической принадлежности (занимаемого ими места в рядах вокруг учителя). «Все ели без сострадания во славу сатаны». Остатки вывозили в лес, обливали бензином и сжигали, а затем закапывали. Документы убитого также сжигали, а деньги «шли в общак». По словам Олега, за последние 5 лет было совершено около 20 таких ритуальных убийств, лет пять назад так был убит священник одного из храмов в Юго-западном районе Москвы (пока у меня нет объективных данных, чтобы подтвердить это сообщение).