Духовная практика. Философская трилогия (сборник) - Атма Ананда 6 стр.

Буддхи (разум) – не составляющая конкретной традиции вроде индуизма, а общая способность, развиваемая во всякой духовной практике и позволяющая в итоге воплощение реального во всяком нереальном. То есть любая духовная традиция предназначена для того, чтобы возводить нереальность в реальность, но все они растворяются в свете Реальности. Процесс традиционной реализации состоит во взаимодействии нереального с реальным, полное тождество которых составляет Реальность. Развитие чувствительности к структурным аналогам в подобных процессах тоже составляет прерогативу буддхи. Разум как таковой способен распознавать реальность во всякой традиции, не просто признавая «истинность всех путей», а конкретно узнавая, какие структурные моменты разных традиций соответствуют друг другу. Способность эта не сводится к сравнительному религиоведению, которое, как и всякая наука, производится в виде внешней рефлексии на уровне манаса, хотя и утонченно изощренного. Более близким наглядным примером может служить диалог двух практиков разных традиций, когда они признают в тех или иных действиях и возникающих в их результате состояниях сходство их опытов. Наиболее идеальный пример дает Рамакришна, создавший внутренний резонанс многих систем в рамках своей собственной личности, которая благодаря этому опыту единства традиций легко обрела реализацию адвайты (недвойственности), сведя весь опыт в единой Самости.

Практичность духовного резонанса состоит во вполне очевидной возможности применять имеющиеся наработки одной традиции в рамках другой традиции. Если вы неподвижно отстаивали всенощные бдения в православной церкви, то вам будет несложно научиться стоять в даосском «столбе», равно как вы легко освоите йогическую Тадасану вплоть до трехчасового удержания позы, что считается необходимым для качественного освоения асаны. Если такой структурный момент, как личная ось, вообще есть, то он легко проявится в другой системе, – и вы будете начинать уже не с нуля, а дальше его оттачивать. Во всех религиозных системах очевидно структурное сходство молитвенной практики, будь то поклоны или простирания, пранамы или намазы. Вопрос «зачем?» может быть вообще неактуален, если резонанс возникает естественно в силу развитого буддхи. Так, для Рамакришны было совершенно естественным действием после служения Кали, когда она явилась ему в реальности, творить иисусову молитву и видеть Христа, потом совершать намазы и лицезреть Магомета, а затем скакать по деревьям как обезьяна вплоть до явления Рамы. Народ кругом считал его сумасшедшим, тогда как он провидел единую Реальность не только как таковую, но и как процесс ее выявления. Просто во временном потоке ему приходилось реализовывать свое видение единства поочередно в каждом процессе, ведь одним телом невозможно провести их все одновременно, как они едины по сути.

Конкретных ответов на вопрос «Зачем?» (синтезировать традиции) может быть два, как минимум. В современном мире часто возникают ситуации, когда человек вынужден взаимодействовать с инакомыслящими, когда он оказывается в другой стране или попадает в иную среду. Допустим, практик йоги женится на христианке по любви, которая оказывается сильнее конфессиональных соображений, что нередко случается в России. Допустим, вас командировали в Китай, где до сих пор запрещена религиозная пропоганда, зато на каждой площади практикуют тайцзы (корнями уходящее в даосизм) и можно продолжать развивать духовную ось под видом физзарядки. Перечень можно продолжать, но в каждой ситуации требуется именно найти точки резонанса, чтобы принять действия другого человека или целого общества и допустить некие изменения в своей практике без ущерба для самореализации. Если вы упорно ничего не меняете в своей практике, то вы парализованы или, в наихудшем случае, возникает конфликт, а чем кончаются любые «крестовые походы», нам прекрасно известно из истории. И стоит ли идти на дыбу или в концлагерь из-за неприспособленности внешних формулировок? Причем при тесном взаимодействии (семья или работа) недостаточно идейного признания «свободы веры», а приходится всем вместе искать вполне конкретные способы сосуществования во всем многообразии повседневной деятельности. Ведь не случайно, в последний век процесс глобализации вызывает тенденцию к созданию синтезов йоги и целых универсальных религий. Часто они оказываются синкретической мешаниной, созданной людьми без развитого буддхи с позиций манаса, но можно привести немало великих свершений.

Второй положительный ответ на вопрос, зачем синтезировать традиции, – не пассивный, а активный. Он исходит не из стремления соответствовать данности современного мира и его духовной реальности, а из сознательного воплощения в личной практике всеобщих процессов взаимопроникновения самих традиций. Даже не будучи поставленными в безвыходные условия, многие практикующие намеренно совмещают техники разных традиций: йоги и даосизма или оккультизма и рейки и т. п. Многие учителя предпочитают включать в свои программы разные методологии: так, по видимости ведантический санньясин в оранжевых одеждах Свами Веда Бхарати[35] предпочитает обучать медитации в самых разных традициях (гималайской и христианской, дзэн и суфийской), ставя целью именно устранение «зашоренности», и он далеко не одинок в своей направленности. Дело не просто в «религиозной терпимости», а в активной позиции по реализации Реальности во всех проявлениях. В России опыт совмещения практик различных традиций проводят в жизнь уже многие центры, где в одной организации под эгидой одного учителя преподают наиболее интересные духовные традиции мира, часто на достаточно высоком уровне практики.

Кроме принципиального «Зачем?» встает вопрос технический – зачем со временем менять одно на другое, если все равно все об одном? На техническом уровне смена традиционных «углов» проработки тех же аспектов пути позволяет более качественное самосознание. Так, любые техники в начале выполнения действуют очень мощно и ощутимо, а потом начинают превращаться в рутинную работу. Какое-то время они продуктивны, потом уже бесполезны, а затем начинают попросту отнимать время и энергию. Тогда смена техник позволяет сохранить осознанность действий и процессов и придать им новое качество развития. Техничность духовности – веяние нового времени: так, сейчас под йогой понимают практику асан в отличие от медитации, а традиционно йога – именно медитация. Техники допускают вариативность, а принципы постоения техник следуют традиционно выработанным алгоритмам. Любой идеал развития позволяет подобрать принципиально рабочий алгоритм построения целого комплекса необходимых теник. Таким образом, связь всех модусов (техник) осуществляется через субстанцию (реальность). Разумеется, в каждой отдельной традиции как правило имеются свои способы решения этой проблемы, включая вариативность и постепенное усложнение самих техник, пока они вообще кому-то нужны.

Нахождение в спектре систем вызывает вопросы энергетические и кармические, вплоть до вполне ощутимой «борьбы эгрегоров». Именно эти проблемы обычно становятся для учеников существенными при неразвитом буддхи, вплоть до угрозы сумасшествия от конфликта интерпретаций и конечного фанатизма как спасительного выбора единоверия. Энергетическая слабость добавляет феномен «вечного начинающего», когда расширенный спектр состояний приводит к неспособности их углублять. Кармические завязки создают целый клубок проблем при смене учителей или при разных позициях учеников одного учителя. Однако, согласитесь, подобных проблем хватает и в рамках любой отдельной традиции, ибо монахов, метущих дорожки без всякого прогресса до конца жизни можно лицезреть практически в каждом монастыре, и их преданность избранному пути не спасает их ни от личного духовного бессилия, ни от пересудов с другими монахами, ни от колебаний в вере и неверии учителю, ни от жестких столкновений с другими эгрегорами на уровне споров об истине с иноверцами. Итак, даже на уровне включения в личность целых системных комплексов в конечном счете все зависит от тех же самых базовых факторов: устойчивости осевой центрации, налаженного ритма, развитого внимания, сильного разума – тех наиболее общих составляющих духовной практики, которые превращают нереального человека в реального и сплавляют все сущее в единосущую Реальность.

Поскольку випассана – это работа буддхи, составляющая основу всякой духовной практики, постольку именно буддисты по преимуществу вполне способны не делать принципиального различия между конфессиональными различиями. Ведь с позиций буддхи важно лишь уметь отличать реальное от нереального, а все конфессиональные различия лежат в сфере нереального. Вот почему развитие разума напрямую признается «личным опытом», и не важно, кто вы – буддист или христианин, индуист или мусульманин. Что и говорить о прочих привходящих различиях (национальность или профессия). Для мирян цель медитации формулируется как более осознанная жизнь через ясное понимание самого себя. Таким образом, випассана задействует развитие общечеловеческой способности и становится одной из наиболее очевидных точек всеобщего резонанса. Не только заниматься випассаной полезно всем, но и обратное тоже верно: практика випассаны развивает ясное видение структурных параллелей в традициях и единство систем духовной практики. Требование не смешивать техники касается вопросов тайминга: вы просто не можете применять одновременно две разные техники на материальном уровне, как невозможно одновременно стоять в тадасане (ноги жестко прямые) и «столбе» (ноги слегка согнуты), хотя обе практики работают на отстраивание оси. Но встречающиеся в России ратования за «чистоту традиции» в плане обучения випассане противоречат ей самой!

Формальность требования приверженности одной избранной технике не является столь уж жесткой даже в монастырях, ибо главное – осознанность действий, а не догматизм. Приведу два примера недогматического подхода. Когда я изучала тайцзы в Ладакхе, где преобладает буддизм, в нашей группе была китаянка, которая записалась на курс випассаны, начинавшийся сразу же после окончания курса тайцзы. Мастер тайцзы очень переживал, что она позабудет форму, если не будет повторять ее целых десять дней, когда она еще только-только разучена и просто нуждается в повторении. Та заверила, что будет делать форму каждый день в ванной (практика занимает всего 7 минут), но когда она вернулась с випассаны, мы узнали, что ей вообще не пришлось прятаться. Когда доложили ламе о «нарушении порядка», он лично позвал ее, попросил показать, что она делает, а потом позволил ей продолжать тайцзы в форме випассаны – внимания к телу. Точно такие же случаи мне известны с практиками йоги: инструктор по йоге из Франции, принявший годовое монашество в бирманских лесах, даже продолжал обучать йоге самих буддийских монахов, практиковавших випассану вместе с ним. Что и говорить о том, что тайцзы и йога прогрессируют благодаря випассане. Кроме личного опыта мне известно немало случаев, когда йоги с удивлением обнаруживали, что после курса випассаны они лучше делают асаны!

Целевое «овнутрение» межкультурной коммуникации не так просто, как может показаться. При работе в храмовых пространствах ради всеединства вовсе не требуется простираться перед распятием или креститься при обходе ступы. Мы входим в храм – и попадаем в модулированное пространство Реальности. Мы совершаем определенные ритуалы и поддерживаем заданную модуляцию. Храм имеет свою ось, свой тайминг, свой разум – таким образом все прихожане, сонастроившие личный ритм с деятельностью храма, получают некий шанс видеть Реальность и быть реальными. Мы видим просветленные лица в мусульманской мечети и индуистском храме – а потом мы видим те же лица, обращенные друг у другу и искаженные откровенной ненавистью. Отслеживание и нейтрализация эгрегорных тенденций – одна из тончайших работ при пересечении границ разных сакральных пространств. Мы снова попадаем в профанный мир, ибо только из него нас примут в другой религии. Если вы христианин, то вам заведомо нечего делать в буддийском храме, иначе вас просто не впустят обратно в церковь без некого «чина отречения», что известно мне на личном опыте. Из мира вы можете вступить в любой храм, а вот из храма – только в тот же самый храм.

Так было тысячелетиями, и только совсем недавно проведение и стирание границ профанного и сакрального стало более осмысленным. Оно проходит не столько на уровне обычной религиозной веротерпимости, сколько на более высоком уровне духовной практики, то есть благодаря не слепой вере и воле, а развитому буддхи (разуму), трансцендентному традициям. Однако ради возведения частного во всеобщее вовсе не следует нарочито нагнетать ситуацию: можно оставаться в традиции, если личная ситуация складывается благоприятным образом для традиционной реализации. При работе же с несколькими традициями для многих очевидна проблема времени: «всего не успеть». Но на самом деле, она возникает только при «манасовом» (рассудочном) подходе к традициям, когда ищущий старается просто понабрать отовсюду разнообразных сведений, техник и обычаев. Неудивительно, что «многознание уму не научает», ибо в такой деятельности вообще не задействован и не развивается буддхи. Подобной проблемы нет и даже не может быть при изначальном обращении к принципам выявления Реальности. Вспомним снова Сократа, который отказался от посвящения в мистерии, а потом пифия провозгласила его наимудрейшим среди всех смертных. Традиционное сокрытие самих принципов, позволяющее выдавать новообращенным лишь построенные на них техники, бессильно против развитого буддхи.

Отстраивая осевую центрацию микрокосма, далее вы совершаете прадакшину (обход) вокруг Себя, рсширяя витки спирали, пока не охватите весь макрокосм в своей собственной Самости. Всеобщность кажется при поверхностном взгляде «неразборчивостью», поэтому стоит остановиться на вопросах «накопления личной силы», «взятия на себя чужой кармы», «борьбы добра со злом» и прочей оккультной проблематике. А вся она возникает только от того, что частное возводится не во всеобщее, а лишь в особенное. Всех этих проблем просто нет на уровне всеобщности, даже если он достигается путем обычной традиционной реализации. Христианский святой, проливающий слезы за весь мир, которому даже и бесов жалко, что отпали они от бога и не вкушают благодати, обратись вы к нему с рекомендациями по «кармической защите» от врагов и сущностей, оплачет также и ваше «слабоумие». Мастер випассаны, с раннего утра до поздней ночи выслушивающий откровенные отчеты по практике и дающий каждому личные наставления, обратись вы к нему с добрым советом «поберечь энергию» для самореализации, удивленно спросит: «А разве она кончается?», одарив также и вас своим вниманием и любовью. Просто после Апокалипсиса христианин ждет Второго Пришествия Спасителя, а каждый буддист знает, что Авалокитешвара не уйдет в нирвану, пока последнее живое существо не спасется.

«Топливо кармы» – самый мощный энергетизирующий фактор для подвижников. Он однозначно решает вопрос наличия личной силы, нужной для самореализации. Окончательное освобождение предполагает нейтрализацию всей кармы – как «плохой», так и «хорошей», а ведь энергией обладает любая карма. Отсюда и феномены чудесного преображения убийц и блудниц в почитаемых святых, которыми изобилуют канонические жития наряду с пожизненно добродетельными просветленными. Вот почему, чем больше «грехов мира» берут на себя подвижники, тем ярче горение их личной трансформации и тем большей духовной мощью они обладают. Как писала в полном отчаянии, желая докричаться до людей, поэтесса Марина Цветаева: «Что другим не нужно – несите мне! Все должно сгореть на моем огне!». Страхом «набраться чужой кармы» уже заразилось немало российского народа, что приводит лишь к усугублению «дебелости ума и сердца», говоря по-христиански. Это вопрос тайминга: на материальном уровне невозможно находиться в единстве со всеми, и он решается лично. Так, если Рамана Махарши провел в затворе первую половину жизни, то Шри Ауробиндо – вторую, признав единство сознания в самореализации более эффективным. Но у обоих половина жизни знаменовалась погружением в народ с совершенно конкретной целью облегчения чужих страданий, освобождения целой страны, – а ведь все это вело к обременению якобы «чужой» кармой.