Скажите любому ребенку: «Не делай этого», и, скорее всего, он это сделает.
Мой отец как-то мне сказал:
— Пока не поздно, я хочу предупредить тебя, чтобы ты не курил.
Я ответил:
— Теперь это будет очень трудно!
Он спросил:
— Что ты имеешь в виду?
Я сказал:
— Я никогда и не думал курить. По правде сказать, эта идея всегда казалась мне глупой. Вдыхать и выдыхать удушливый дым вместо того, чтобы дышать чистым воздухом… да еще за это и платить! И к тому же курить вредно. Я видел людей, которые мучались от кашля и все равно продолжали курить.
Мой дедушка кашлял всю жизнь. Доктора убеждали его: «Не курите!» — но он не мог отказаться. Он до самого конца продолжал курить.
Поэтому я сказал отцу:
— Мне было достаточно видеть дедушку. Зачем ты мне сказал: «Не кури?» Теперь я рк точно начну курить, будь в этом уверен!
И в тот же день я впервые в жизни попробовал курить. Разумеется, опыт не удался, ничего хорошего из этого не вышло: я закашлялся, из глаз полились слезы. Я не мог понять, почему этим занимаются миллионы людей. И я сказал отцу:
— Сегодня я попробовал курить, и с этим покончено. Но если бы не твои слова, я, возможно, не стал бы даже и пробовать. В мире есть миллионы вещей поинтереснее.
Патанджали — из лучших побуждений — совершил ту же ошибку. Он подробно описал все сиддхи, все возможные способности, чтобы ищущий понимал, с чем имеет дело. Но при этом он сам совершенно не осознавал глупости людей, которые будут эти сутры читать.
Дело в том, что в те времена сутры Патанджали не записывались. Они были безопасны, потому что передавались изустно, от мастера к ученику. Их мог услышать только человек, которому доставало ума и способностей. Но широкое распространение сделало их опасными.
Кто бы ни читал сутры Патанджали, его интерес сразу же привлекает именно та глава, где пишется о том, чего делать нельзя. Таковы люди. И не только обычные; люди выдающегося ума, великие люди тоже интересуются запрещенными вещами.
Так, например, Дж. Кришнамурти, один из умнейших людей современности, до сих пор читает детективы только потому, что в детстве, в том возрасте, когда детям нравятся детективные рассказы и романы, ему запрещали их читать. За каждым его шагом следили: следили, что он ест, что читает, куда идет… Его воспитывали как заключенного. С девяти и до двадцати пяти лет за ним велось постоянное наблюдение, его ни на минуту не оставляли одного.
Этот грязный старикашка Аидбитер, которому Анни Безант, президент Теософского общества, поручила присматривать за Кришнамурти, ходил за ним по пятам, как тень. За бедным ребенком постоянно кто-нибудь следил, потому что Кришнамурти должен был стать Учителем Мира. Нельзя же допустить, чтобы Учитель Мира курил, играл в карты и шахматы, экспериментировал с психоделиками или влюблялся.
Ему не разрешалось находиться в обществе ровесниц. Когда ему исполнилось тринадцать лет, ему позволили общаться с сорокалетней женщиной, и даже тогда по всему миру поползли слухи, будто бы они полюбили друг друга Той женщине было сорок лет, и она относилась к нему почти как к родному сыну. Но слухи были так настойчивы, что в конце концов их разлучили, заставили расстаться. В каком-то смысле они действительно полюбили друг друга: он полюбил ее как мать, а она его — как сына. Но даже это было недопустимо: любая привязанность может задержать развитие Учителя Мира. И разумеется, никаких детективных романов, никаких рассказов…
И вот однажды он освободился. Когда ему было двадцать пять лет, он объявил: «Я не собираюсь становиться Учителем Мира. Я распускаю организацию, созданную специально для меня…» Для встречи Учителя Мира была создана огромная организация, орден Звезды Востока; он распустил этот орден. Он вернул ордену все принадлежащее ему имущество; он вернул все пожертвования, перечисленные на его счет. В двадцать пять лет он освободился от теософов. С тех пор он ни разу не читал ни Гиту, ни Коран, ни Библию, ни Упанишады, ни Дао Дэ Цзин, ни Талмуд. С тех пор он читал только детективные романы. Вот так работает ум. Этот запрет до сих пор остается для него пережитком прошлого.
Я не отрицаю, что в человеке скрыто великое множество сил, просто я не хочу, чтобы вы проявляли к ним излишний интерес. Поэтому я говорю, что это глупо. Со всех сторон вас окружают куда более удивительные чудеса. Повернитесь к ним; я с вами для того, чтобы способствовать вашему духовному росту, а не мешать.
Второй вопрос
Ошо,
Правда ли, что бог умер, как сказал Ницше?
Фридрих Ницше — одна из самых значительных в истории человечества фигур, ничуть не уступающая по величине Иисусу, Моисею, Мухаммеду, Махавире, Заратустре или Будде. Он мог стать просветленным, но что-то ему помешало. Его прорыв обернулся надрывом.
Западная атмосфера, интеллектуальный климат Запада — вот что ему в действительности мешало. И ответственность за это лежит на христианской церкви. Виновата христианская церковь. У множества людей, подобных Фридриху Ницше, она отняла всякую возможность просветления.
Христианская церковь полностью лишила Запад интеллектуальной свободы. Малейшего намека на бунт было достаточно, чтобы людей заживо сжигали; их книги запрещали, уничтожали. Христианская церковь была одной из самых фашистских организаций в истории человечества. Не случайно все три самых опасных диктаторских движения двадцатого века: фашизм, нацизм и коммунизм — были порождениями христианства.
Нельзя перекладывать всю ответственность на Восток, потому что на Востоке свободомыслие существовало всегда и всегда пользовалось уважением. Ни одного восточного мыслителя не распяли, как распяли Иисуса; ни одного философа не отравили, как отравили Сократа; ни одного мистика не убили, как убили Аль-Хилладжа Мансура Восток видел больше людей, подобных Сократу, и дал жизнь гораздо большему числу людей, подобных Иисусу, нежели Запад; Восток изобилует мистиками, подобными Мансуру. И мы никогда — ни на одно мгновение — ни у кого не отнимали свободы. Мы уважаем свободу как величайшую ценность. Поэтому, когда человек становится просветленным и познает высшую истину, мы говорим, что он достиг мокши. Слово «мокша» означает абсолютную свободу, безусловную свободу, свободу, которую уже невозможно потерять.
А христианство всегда было крайне деспотичным. В конечном итоге это привело к тому, что церковь стала сборищем посредственностей. Все разумные люди от нее отвернулись. Даже оставаясь с нею, они оставались только формально; их сердца ей не принадлежали.
Фридрих Ницше питал такое отвращение к христианству… А ничего другого он не знал; он ничего не знал о дзэн-буддизме, о суфизме, иначе он был бы совершенно другим человеком. Катастрофы можно было бы избежать, надрыв мог бы стать прорывом. Он боролся против господства христианской традиции и боролся так яростно, что в конце концов превратился в Антихриста Хотя он и попал под очарование личности Христа, он стал Антихристом, потому что, к несчастью, Иисус стоял у истоков христианства, не то чтобы он намеренно основал церковь, просто так вышло, что она на его идеях возникла. Перед смертью Ницше подписывался как «Антихрист Фридрих Ницше». Он сошел с ума. Рискуя душевным здоровьем, он отстоял свободу.
Я уважаю этого человека, я люблю его. Я бы предпочел, чтобы он стал мастером — он мог, у него могло получиться, — но он находился в неподходящей для этого среде. Ему нужна была восточная свобода, восточная почва.
В своем антагонизме он зашел так далеко, что не только восстал против Христа, но и сделался заклятым врагом самого бога, потому что, проникая глубже в суть явления, он стал понимать, что настоящая основа христианской церкви — не Иисус; на самом деле церковь зиждется на боге, на идее бога. И если из-под нее не выбить веру в бога, церковь не рухнет.
Потому-то он и сказал, что бог умер. Но это только часть его знаменитой фразы, возможно, вы не слышали ее целиком. Важно знать всю фразу. Она звучит так: «Возрадуйтесь! Бог умер, и теперь человек абсолютно свободен». Тогда слова обретают смысл. «Радуйтесь: бог умер! Повелевать вами больше некому. Над вами никого нет, и больше не нужно бояться никакого бога; можете навсегда забыть о боге и об Иегове».
Надо сказать, что бог в представлениях иудеев, христиан и мусульман — особа не слишком приятная; он далеко не джентльмен. Иудейский бог, прародитель христианского и мусульманского бога, говорит о себе так: «Я — бог ревнивый. Каждого, кто восстанет против меня, я уничтожу. Кто не со мной, тот против меня. Те, что со мной, обретут райские наслаждения, а те, что не со мной, будут вечно гореть в геенне огненной».
Ницше говорит: «Возрадуйтесь: бог умер! Нет ни ада, ни рая. Не бойтесь ада и не стремитесь к вожделенным небесам, ибо бога нет. Бог умер, и человек абсолютно свободен».
На Востоке та же самая мысль была выражена гораздо тоньше, изящнее. Махавира — по той же причине, что и Ницше, — говорит, что бога нет. Махавира говорит: человек не может быть свободным, если есть бог. Это важная мысль, в ней есть логика. Если бог существует, человек не может быть свободным. Как он может быть свободным? Ведь человек не более чем сотворенное создание. Бог создал вас потому, что он так решил. И если завтра он решит вас уничтожить, он вас уничтожит. Какая уж тут свобода! Такими, какие вы есть, вы созданы по божьему произволению, и вы не несете за это никакой ответственности. Как вы можете отвечать за те инстинкты, которыми он вас наделил?
Махавира говорил: «Посмотрите, насколько бессмысленны доводы теистов. Посмотрите, насколько нелепа сама человеческая идея самоосуждения: осуждение секса, осуждение жадности, осуждение гнева. Что может поделать человек? Если таким его создал бог, то в ответе за это не человек, а бог. Зачем тогда он создал человека и мир именно такими? Если кто-то и должен страдать, то не человек, а бог. Человек — всего лишь его творение».
Представьте, что вы делаете игрушки. Если игрушка неисправна, то кто в этом виноват? Нельзя обвинять в этом игрушку. Вы делаете машины. Если в машине что-то неисправно, отвечаете за это вы, а не машина.
В том, что на Хиросиму и Нагасаки были сброшены атомные бомбы, нельзя винить сами бомбы или атомную энергию. Обвинять надо политиков, приказавших сбросить бомбы, или создавших эти бомбы ученых. После Хиросимы и Нагасаки Альберт Эйнштейн не мог отделаться от чувства вины — ему было не по себе.
Кто-то спросил Эйнштейна в день его смерти: «Если бы вам пришлось снова родиться, кем бы вы хотели стать? Хотели бы вы снова быть физиком, математиком?»
Эйнштейн ответил: «Ни за что! Скорее, я бы стал водопроводчиком, я причинил человечеству столько зла, конечно, не сознательно».
Но нельзя сказать и то, что бог создал человека не сознательно. Если даже сам бог не сознателен, как можно надеяться, что человек когда-нибудь станет сознательным?
Махавира говорит, что бога нет, потому что только вне существования бога человек становится ответственным. И я согласен с Махавирой, с Буддой, с Ницше. Первое и основное качество религиозного человека — это ответственность за самого себя, чувство: «Кем бы я ни был, я несу за это ответственность. Таков мой выбор. Мне были открыты любые возможности. Ничто в моей жизни не было предопределено от рождения. Каким бы ни был я, хорошим иль плохим, — за все отвечу я один. Нет ни судьбы, ни бога».
Махавира отрицал существование бога, но не сошел с ума, как Ницше. Его спасла медитация. Будда отрицал бога, и не только бога; Будда сделал еще один шаг — по сути, последний: отрицая бога, Будда отрицал само существование самости[5]. Будда говорил, что не существует ни бога, ни самости. Он говорил, что при наличии самости нельзя достичь полной свободы. Ваше «я» обладает определенными внутренне присущими ему качествами, и эти качества будут всегда оставаться с вами. Свобода будет условной. Нужно избавиться от бога — во-первых; во-вторых, нужно избавиться от «я». И тогда вы полностью свободны. Тогда останется только свобода и ничего больше. Будда не сошел с ума по очень простой причине: его спасла медитация.
Ницше мог стать Махавирой или Буддой, но медитативное измерение для него было закрыто. Как только вы перестаете верить в бога, на вас обрушивается непомерное бремя ответственности за свое собственное бытие. Оно может вас раздавить. Именно это и произошло: Ницше был сокрушен своей собственной свободой, он не смог с ней справиться.
Бога, каким его представляют христиане, мусульмане, иудеи и индуисты, не существует. Но я, в отличие от Махавиры, Будды или Ницше, не говорю, что бога нет. Я говорю, что жизнь — это бог. Вообще говоря, мне не нравится слово «бог». Я предпочитаю называть это бхагаватой, «божественностью». Существование исполнено божественности, и в глубокой медитации вы причащаетесь этой божественности. Если бог есть жизнь, если это синонимы, тогда ни о какой смерти бога не может быть и речи. Жизнь не может умереть; она вечна.
Я слышал…
В одном затерянном уголке Земли стоят два надгробья. На одном написано: «Бог умер», и внизу стоит подпись: «Ницше». На другом написано: «Ницше умер», и подписано: «Бог».
Мне кажется, вторая надпись ближе к истине: Ницше умер. Бог не умер в том смысле, который имел в виду Ницше, поскольку его представление о боге было в основе своей неверно. Это была христианская идея: бог как личность, причем личность доминирующая.
Один из великих индийских мистиков, баул из Бенгали… Слово «баул» означает «безумный». Баулы действительно безумны — они безумно любят бога. Так вот, этот безумный баул Чандидас говорит: «Сабар упар манус сатья. Тахар упар нахин», то есть: «Человеческая истина есть высшая истина! И нет истины выше». Он говорит то же самое, что и Ницше, но его высказывание более позитивно. Он провозглашает божественность человека, богоподобие человека. Ницше же просто отрицает, ничего не утверждая. Его отрицание приводит к негативной пустоте. Чандидас тоже отрицает, но из его отрицания рождается позитивная пустота.
«Сабар упар маку с сатья… Человеческая истина есть высшая истина! И нет истины выше». Он тоже говорит, что бога нет, но при этом утверждает, что божественны вы сами. Бог не умер, потому что жизнь — жива. По-прежнему распускаются цветы, по-прежнему поют птицы, все вокруг продолжает существовать — как может умереть бог?
Но Ницше умер, и его жизнь была полна невероятных страданий. К несчастью, он родился на Западе и вырос в христианской среде. Ему была необходима восточная атмосфера. Если бы он попал в дзэнский монастырь или в суфийскую общину… Там он все равно узнал бы, что бога нет, но это знание не свело бы его с ума; наоборот, он стал бы просветленным.
Третий вопрос
Ошо,
Ты назвал меня Девадаттой, но многие люди говорили мне, что так звали того малого, который много раз покушался на жизнь Гаутамы Будды. Почему ты дал мне такое имя?
Девадатта!
Это имя само по себе красиво. Оно значит: «данный богом, божьей милостью; божий дар». По значению оно в точности соответствует английскому имени Джон. Имя Джон означает «милостивый дар бога». «Девадатта» значит то же самое. Человека, не один раз пытавшегося убить Гаутаму Будду, звали Девадаттой по чистой случайности.
Девадатта приходился Будде двоюродным братом и был очень ревнив. Он стал его учеником. Однако, поскольку они были двоюродными братьями, почти ровесниками, поскольку они учились в одной школе, вместе играли и вместе охотились, он хотел быть ему равным. Сам Будда не один раз ему говорил: «Мы равны, и не только мы с тобой: равны все люди, любой человек ни в чем мне не уступает. В миг просветления все вопросы о превосходстве исчезли. Даже камни мне равны, потому что все мы — одно существование».
Но Девадатта не мог успокоиться: ведь Будда был великим мастером, а он — всего лишь одним из многих тысяч учеников, практически никем В конце концов он решился на заговор. Собрал вокруг себя несколько учеников, он предал Будду, надеясь, что к нему стечется гораздо больше последователей. Но никто, кроме горстки поддержавших его людей, к нему не пришел; да и те понемногу стали расходиться, потому что он им ничего не смог дать. У него не было живого опыта общения с истиной; он был так же бессознателен, как и они сами. Ему удавалось обманывать их всего несколько дней. Он был большим интеллектуалом, но не просветленным, он умел спорить и убеждать на интеллектуальном уровне, но не мог утолить жажду истины, живущую в глубине сердца.