Чтобы развивать Дух, нам следовало научиться чему-то под названием “Форма” – серии движений из пангай-нун кунфу. Движения основаны на трех животных: тигре, журавле и драконе. История такова: по крайней мере, две тысячи лет назад древние китайцы изучали, как сражаются пять животных – тигр, журавль, дракон, медведь и змея. Медведь и змея в данном стиле не используются. Тигр пользуется “твердой” техникой – ударами и пинками, с большой силой, но ограниченной точностью. Журавль координирует “руки” и ноги, сметает ноги противника и совершает комбинированные атаки. Дракон, предположительно, пользуется “мягкими” техниками – вам следует бить в определенные точки с крайней точностью, такие техники настолько губительны, что не требуют очень большой силы. Мы начали обучение с техники тигра. Преуспев с кушаками, не с ремнями, мы переходили к журавлю и дракону.
М-р Лебланк учил, что задиры не хотят испытывать боль, и будут цепляться лишь к тем, над которыми могут полностью доминировать посредством страха. Если вы отвечаете ударом на удар и раните их, даже если вы потерпите поражение в драке, они никогда не повторят попытку снова. Также он объяснял, что даже большие пугающие мотоциклисты в коже и цепях будут плакать как маленькие дети, если получат отпор или попадут в подчинение путем жесткого захвата. Целью наших тренировок было сразить оппонента в три секунды или меньше, а затем бежать, и пользоваться этим следовало только в угрожавших жизни ситуациях. Еще нас учили техникам, которые могли убить нападавшего голыми руками одним ударом, здесь раскрывать их я не буду. Нам говорили, что никогда нельзя доводить дело до полноценной драки, а нужно пользоваться целевыми ударами, лишавшими тело противника способности продолжать сражение, прерывая активность нервной системы. Полицейские стреляют в грудь наркоману и делают в ней дырку шириной в 7,5 см только для того, чтобы быть убитыми этим человеком за несколько секунд до его смерти. Однако если вы бьете такого человека в одно из целевых мест, он упадет.
Нам много рассказывали о легальности драк и говорили, что если вы кого-то убили или сильно ранили, вам следует иметь исчерпывающее доказательство того, что он представлял для вас одинаково серьезную угрозу. М-р Лебланк добавлял: даже если вы правы и у вас есть свидетельские показания, вы все равно можете оказаться в тюрьме, но это лучше, чем быть убитым. Поэтому самая лучшая стратегия – войти в Дух, нанести удар нападавшему в целевую точку и убежать через три секунды или раньше. М-р Лебланк побывал во стольких многих угрожавших жизни ситуациях, что не мог смотреть фильмы с драками. Кровь начинала закипать, время замедлялось, видение сужалось в конус перед ним, и он становился сверхбдительным. Это была часть того, что происходило бы с вами, если бы вы успешно вошли в Дух. Очень интенсивное и изнурительное ощущение.
Через несколько месяцев мы начали практиковать Форму в стиле, называемом “Форма с Механикой”. Мы фокусировались на выполнении движений очень медленно и очень точно, как в медитации. Это привело к “Форме со Скоростью”, когда мы начали выполнять ту же самую последовательность намного быстрее, с силой, стоявшей за каждым движением. Еще через несколько недель мы перешли к “Форме с Духом”. Меня учили превращать мышцы живота в стену так, что даже если я получал сильный удар в солнечное сплетение, я не падал. Страшно видеть кого-то, правильно вошедшего в Форму с Духом, поскольку техника основывалась на дикой ослепляющей ярости, с которой животные пускаются в смертельную драку, особенно тигры. Даже выражение лица становилось похожим на изображение разъяренного тигра с расширенными глазами на логотипе школы, плюс ужасное пугающее рычание. Просто видеть и слышать такое отбивало всякую охоту драться с вами.
М-р Лебланк объяснял, что, несмотря на то, как это выглядит со стороны, вы никогда не должны сердиться. А это уже был “Дух Защиты”, направленный на спасение вашей жизни и жизней тех, кого вы любите. Это естественно происходит с животными, поскольку так у них будет лучший шанс выжить в смертельной схватке, даже если они серьезно ранены. Большинство людей никогда не достигают такого состояния, даже в ужасной борьбе, поскольку мы запрограммированы бояться и избегать боли. Если кому-то удается достичь такого состояния сознания, это обычно слепая ярость, в таком состоянии человек неспособен эффективно двигаться или придерживаться определенной стратегии. Обычно он будет так сильно трястись, что легко попадет в захват и будет повержен. Нас учили входить в такое состояние за доли секунды, занимать жесткую позицию и обретать полный контроль и осознание окружения, в котором мы оказались. Все приходит в медленное движение, в котором три секунды кажутся огромным количеством времени для окончания драки.
Мне очень не нравилось это делать, но он был прав. Я должен был чувствовать замедление времени до ползания, ощущать текущую по венам прохладу и становиться гиперосознающим окружающий мир, почти сверхосознающим. Хотя я выглядел крайне напуганным, целью был полный контроль над опытом. Скорость и точность движений, которые я выполнял в Форме с Духом, сделали меня очень быстрым и грандиозно улучшили мою ловкость. Как и говорил м-р Лебланк, стало очень болезненным смотреть фильмы с драками из-за их медленности. Смотря фильм Матрица, я раздражался, когда Морфеус говорил Нео: “Ты быстрее, чем это”, и они продолжали двигаться, как будто попали в патоку. В одной из сцен, чтобы руки Нео казались движущимися быстрее, использовалась компьютерная графика, но плечи, в которых было все дело, все еще двигались медленно. Такая тренировка также помогала развивать способность играть быстрые сольные партии на барабане, что оказалось очень полезным, когда я заканчивал колледж со второй специализацией в сфере джаза.
От выполнения Формы с Духом я ощущал крайний подъем, а после испытывал полный упадок сил, но продолжал заниматься данной техникой. Также нам внушали важность того, чтобы никогда не рассказывать никому о том, что мы знаем о Форме с Духом, поскольку люди бы начали просить поделиться ею с ними. Вся наша система базировалась на нейтрализации оппонента одним ударом. Цель – полное выключение нормального функционирования тела противника. Это означало, что мне следовало быть очень осторожным в обычной школьной драке так, чтобы избегать серьезных повреждений или даже смертоубийства. Причина того, что я делюсь этим с вами в том, что очень важно научиться самозащите. Теперь я мог безбоязненно ходить в любое место и знал, что сумею позаботиться о себе в любой ситуации. Я осознал, что страх – это “толчок”, который можно существенно уменьшить, если не устранить посредством медитации. Опыт выхода из тела убедил меня в реальности жизни после смерти, и мне не следует бояться ситуации, в которой меня могут убить. Такая тренировка дала мне мужество ступить на передний край борьбы с глобальным противником, стремящимся убить миллиарды людей.
Давать отпор
Следующая драка произошла в самом начале тренировок, перед тем, как я начал изучать Форму в Духе. Тощий ребенок с длинными коричневыми волосами и кривыми зубами подошел ко мне в классе, когда в нем находилось всего несколько других детей. Он начал оскорблять мой вес грубыми словами, смеясь и улыбаясь. Он был очень удивлен, когда я вдруг бросился на него. Я схватил его двумя руками и рычал как лев, пока швырял его тело через семь парт. Он сильно ударился спиной о стену. Я изменил интерьер четверти классной комнаты, составив все парты вместе по обе стороны своего пути. Удар выбил из задиры дух. Я пригвоздил его к стене и смотрел на него глазами тигра-убийцы, давая понять, что если он сделает что-либо еще, я порву его на куски. Он пребывал в полном шоке, в ужасе втягивая в себя воздух и идя напопятный. Я позволил ему уйти, и он больше никогда не пытался меня задирать. Слухи о том, что все изменилось, разнеслись очень быстро, и число эпизодов с оскорблениями сразу же уменьшилось.
К тому времени, как произошла следующая драка, я уже много работал над техникой, называвшейся “драка на близком расстоянии” или “клейкие запястья”. Суть состояла в захвате территории противника так, чтобы вы оказались на расстоянии всего 30 см от его лица. Это создавало неприятелю неудобство, и он пытался отстраниться так, чтобы вас ударить, и это было его крахом. Вы обхватывали руками его запястья так, что всегда знали, куда направляются его руки. Кроме того, нас учили текучим движениям, позволявшим блокировать руки врага и наносить удары при любой возможности. Это похоже на шахматную игру боевых искусств, и успешный удар обычно включая вращение вокруг одной из рук противника. Мы тренировали это долгие периоды времени на медленной скорости. Смысл был в том, чтобы, когда это понадобиться, все происходило бы инстинктивно и на гораздо большей скорости.
Однажды качок Стив подумал, что было бы забавно попытаться отшлепать меня на уроке физкультуры. После этого он неоднократно пытался быть меня в классе клюшкой от лакросса (игра типа хоккея). Я его даже не боялся. Я начал улыбаться и без усилий блокировал каждый удар, который он пытался нанести. Одновременно я легко тыкал его в лоб пальцами левой и правой руки. Так я давал понять, что легко могу его полностью измотать. Другие дети увидели это и начали смеяться. Я действовал, по крайней мере, вдвое быстрее, чем он, у него не было никаких шансов. Я улыбался как саркастический драчун, а он расстраивался все больше и больше, и это разрушало мою концентрацию. Он отступил и ударил меня по левой щеке так сильно, что на месте удара остались красные отметины от пальцев. Я оттеснил его назад, вынуждая беспомощно свалиться на землю. “Никогда не делай этого снова”. И все так и произошло. Он решил, что для него будет намного безопаснее быть со мной приятным, и даже шутил со мной, но сильно ударил меня в ходе игры в лакросс двумя годами позже. За все всегда воздается. Вам следует беспокоиться не только о карме, но и о самих людях и их друзьях.
Глава 8
Темная ночь души
После этой драки я в последний раз сходил в путешествие бойскаутов. Нас повели на базу ВВС Платтсбург. Мы побывали в тех же бараках и ходили в те же здания, которые увидели бы, если бы завербовались в армию или присоединились к ней по призыву. Отец жестко предупредил меня никогда не идти в армию, так как им однажды сержант-инструктор по строевой подготовке сказал: “Как только ты ставишь свою подпись, твоя задница принадлежит мне”. Мы уже носили военную униформу и тренировались с целью повышения звания, дававшего новые нашивки на одежде. Бойскауты были “воротами” в армию, и на базе чувствовалось нечто крайне навязчивое и пугающее. У меня еще было достаточно ЭСВ, чтобы явно ощущать повсюду зловоние смерти. Люди, жившие здесь, боялись за свою жизни и пребывали в глубокой депрессии от расставания со своими домами, друзьями и семьями.
Через неделю я пришел домой к Кевину, и мы решили поставить палатку и разбить лагерь на заднем дворе. Он настаивал, чтобы мы принесли все для лагеря за один раз, и это очень нас измотало. Я пытался ему помочь, но не понимал, как собирать палатку. “Дэвид, отвали. Ты не знаешь, что делаешь”. Я пошел к гамаку, бесстрашно бросился в него, и после многих безуспешных попыток в предыдущие визиты, когда мне мешал страх, мне, наконец, удалось улечься в него. Кевин работал, а я оттягивался. Он попытался натравить на меня свою собаку, Эскалибура, но это не сработало. “Подними свою ленивую задницу и помоги мне!” Я встал и долго избавлялся от листьев на одежде. Мне совсем не нравилось такое обижающее отношение.
Вдруг, позади себя я услышал свистящий звук. Я повернул голову и увидел мгновенную вспышку серебристого света. Что-то ударило меня по голове, очень-очень сильно. На этот раз свет ударил слева, как раз возле уха. Боль была невыносимой, хуже, чем на ледяной горке. Внешний край уха пребывал в полной агонии, как будто его кололи ножом и жгли огнем одновременно. Я инстинктивно схватился за ухо и, крича, начал бегать по двору. Эрик засмеялся и приказал собаке догнать меня: “Поймай его, девочка!” Колли, похожая на телевизионную собаку Лэсси, была счастлива побегать за мной. Поскольку я продолжал кричать и плакать, Кевин начал называть меня киской и сказал, что ничего не произошло, и я должен заткнуться. Я свалился на землю, и Эскалибур начал вылизывать мою руку, что эхом отражалось в ухе. Я вытянул руку, и она оказалась покрыта красным, снизу доверху. Кожи не видно. Белая рубашка повсюду забрызгана пятнами крови. Меня сильно пугало, что собака-вампир пьет мою кровь. И лишь через много лет я понял, что она пыталась спасти мне жизнь, очищая и зализывая рану.
Подбежал Кевин, увидел кровь и начал причитать: “О, Боже, о, Боже”, пока тащил меня в дом. Он оставил меня одного в ванной за закрытой дверью, а сам звал родителей и спрашивал, что делать. Он сказал, что у них есть страховка HMO, и они смогут мне помочь. Кевин приказал мне не смотреть на себя в зеркало и открыл дверцы шкафчика, чтобы они смотрели на стену. Потом он ушел. Череп и ухо пульсировали от невообразимой боли, которая делала запах жидкости для полоскания рта, старого мыла и плесени в ванной еще хуже. Через несколько минут, пока я прислушивался к тому, как Кевин мечется за закрытой дверью, я трезво повернул зеркало к себе. Плоть и хрящ на ободе уха были окружены совершенно круглым кольцом.
Я не плакал. Это был момент истины. Это произошло. Я ранен, но жив и здоров. Очевидно, Кевин метнул в меня алюминиевый опорный шест для палатки, за то, что я двигался недостаточно быстро для того, чтобы ему помогать. Это был еще один случай “слишком много мести”, но на этот раз его нелепые придирки закончились плачевно. Родители сказали, что их страховка не сможет помочь мне, и что мне следует позвонить маме и попросить меня забрать. Я рассказал маме, что Кевин “бросил в меня шест от палатки”, она подумала, что поврежден слуховой канал, и вздохнула с облегчением, когда увидела всего лишь круг на конце. Мы загрузили мой велосипед в машину, поехали домой, наложили плотную повязку на ухо, и следующие три дня я мучился от сильной боли, а круг из красного стал сине-черным.
Когда отец узнал о произошедшем, и что мы ему ничего не сказали, он был в ярости. Он потащил меня к пластическому хирургу на Union Street. Мне сказали, что большая часть шеста прошла прямо через ухо с одной стороны до другой, как нож для разрезания торта. Через всю круглую середину уха вылилось много крови, но недостаточно для отмирания ткани. В противном случае хирургу пришлось бы восстанавливать ухо с помощью хряща и кожи, взятых с других частей моего тела. Мне понадобилась срочная хирургическая операция, и мне сказали прийти через два дня. Во время операции я лежал на хирургическом столе, как раненое животное, и трясся в шоке, пока хирург делал мне в ухо многочисленные уколы новокаина, но я не плакал. Через многие слои кожи и хряща я чувствовал уколы, и было невыносимо больно. В данный момент все, что можно было сделать, – это отрезать лишнюю часть ткани хряща, сформировавшегося вокруг раны. Хирург пришел к выводу, что средняя часть останется жить.
Он сказал, что мне нужно много массировать шрам, каким бы болезненным это не было, поскольку в противном случае возникнет отек. Также хирург просил все время носить бандаж, по крайней мере, месяц, потому что, если кто-нибудь ударит меня в ухо, мне потребуется еще одна операция. Это была прекрасная возможность для всех детей, которые ненавидели меня в школе. Сейчас я стал уязвимой и прекрасной новой целью для задир, в дополнение к увеличивающемуся весу. Все начали дразнить меня Винсентом Ван Гогом и Винни. Когда дети меня видели, они радостно кричали “Винни” на весть коридор. Я не рисковал драться, так как если бы меня ударили по уху, пришлось бы делать еще одну операцию, и это ранило меня настолько, что я был полностью физически истощен. Как-то раз, кто-то из новичков спросил, что случилось с моим ухом, не упал ли я с велосипеда. Парень, которого я бил в лоб, сказал, что Кевин бросил в меня подъездную дорожку. Все чуть не лопнули от смеха, так как хорошо знали всю историю.
После ранения все ухо было красным и отекшим, как помидор. По крайней мере, два месяца я носил бандаж на ухе так, чтобы дети его не замечали. К счастью, маленький круг в середине зажил, но я решил пока не стричь волосы, пока они не станут достаточно длинными для того, чтобы полностью прикрывать ухо. Отец нанял адвоката, и мы угрожали возбудить дело против Кевина и медицинской страховой компании его семьи. Поскольку родители Кевина ругали его только тогда, когда он получал на тестах ниже 95%, они были резко настроены против меня за неприятности для своего “совершенного” сына.
Одним из адвокатов была пожилая сварливая леди-еврейка с кипами бумаг на столе и в офисе. Лучи света с трудом пробивались через старые деревянные жалюзи, демонстрируя висящие комки пыли и помогая бороться с бледным флуоресцентным светом в комнате. Неважно, какой вопрос я пытался задать о стратегии, она продолжала повторять с сильным акцентом: “Чем меньше ты скажешь, тем лучше”. Это приводило меня в ярость, но таков был ее единственный совет.