Руслан потом, как истинный кавалер, проводил подружку до её дома, вернулся назад и поразмышлял над своей судьбинушкой. Всё-таки он непроходимая тупица. Ведь Михал Михалыч прав. Нельзя его так по-глупому подставлять перед всей школой. Как он только об этом не подумал? Жалел себя, несчастного, и совершенно не задумался о возможных последствиях своего легкомысленного поведения. Завтра же извинится перед Михал Михалычем. И будет всё по-прежнему, как хочет того сердце.
- Проиграл! Проиграл!
Русик подпрыгнул на кровати от радостного визга.
- Кеша? Ты где был?
- На курсах повышения квалификации, - перед глазами проявился Иннокентий. Он был подлинным, во плоти, не призрачным, как обычно, и топал довольно своими здоровыми ножищами. Прямо хоббит. – Ты проиграл.
Руслан насупился. Это так. Что домовой радуется-то?
- Долг платежом красен, - бормотал довольно Кеша. – Тяни свои задания. – Он сел на пол, вынул из кармана рубахи миниатюрные карты, перетасовал и рассыпал их «рубашкой» вверх.
Руся зажмурился и наугад ткнул в карту.
- Бери и читай.
Юноша перевернул карточку и прочёл:
- «Что имеем – не храним, потерявши – плачем».
- Давай сюда, - бумажный прямоугольник исчез в Кешином рукаве. – Дальше тяни.
Теперь Руся глаза не закрывал. Обвёл ими раскиданные по полу карты и потянулся к средней. Она словно смотрела на него.
- «Заблудиться в трёх соснах».
Кеша забрал задание и тоже утопил его в своём рукаве.
- А что это значит? – не утерпел от любопытства Руслан.
- Потом узнаешь. А теперь спать. И ставь мне изредка молочка. Люблю я молоко. – Кеша в мгновенье ока тут же на месте и исчез.
Руся улёгся на кровать и стал перебирать в уме возможные варианты исполнения заданий. Непонятные они. Ничего толком не говорят, явно имеют какой-то скрытый подтекст. Вот так и свяжись с домовым. Очень похоже на то, что вляпался Руслан в какую-то переделку.
*****
Родная школа. Как много в этом слове для сердца юного слилось…
Руслан честно выполнял данное себе обещание. На завуча не пялился, отвечал на записки Людочки и даже получил замечание на недостойное поведение.
Затем он эффективно грузился знаниями на элективах по биологии и математике. Еле дождался конца всей этой канители и полетел, как на крыльях, в жилище Миллеров. Вчерашние обиды совсем забылись, уступая место романтичным грёзам. Наверное, сегодня Ромео будет цитировать бессмертные строки о любви, а потом… Что будет потом, Русик никогда не мог предугадать. Необъятная фантазия нетрадиционной пары, состоящей из дяди и племянника, каждый раз преподносила сюрпризы. Интересно, что же сегодня они придумают?
Руся затрезвонил в квартиру. Ромео открыл, настороженно посмотрел на юношу и пропустил вперёд себя в комнату для занятий, даже не предложив раздеться. У окна спиной к двери стоял Михал Михалыч. Он медленно повернулся и прожёг своим фирменным взглядом так, что Руслан сам пожелал рассыпаться на пепел.
- Гуляем? – голос звучал обманчиво тихо и ласково. Руся уже знал все его интонации, выучил наизусть полутона и внутренне задрожал от неотвратимо надвигающейся опасности. – Кто она?
Руслан не совсем понял о ком идёт речь. Он молчал в надежде на разъяснения. Завуч эту заминку растолковал по-своему.
- Не хочешь, значит, говорить? – чересчур любезно продолжил Михал Михалыч. – По-хорошему не получается, будем по-плохому. Рома, сними с него пуховик.
Руся расстегнул молнию и позволил нежным рукам, ласки которых он так любил, снять с себя куртку.
- Иди сюда, - завуч сел в кресло и поманил к себе юношу. Тот подошёл и остановился в шаге от него. – Ещё раз тебя спрашиваю, кто она?
Руслан совсем растерялся. Он стоял словно на допросе, как преступник.
- У тебя есть только мы. Я и Рома. – Длинные пальцы неторопливо расстегнули ширинку брюк, приспустили резинку трусов. – Соси.
Русины глаза расширились от ужаса.
- Михаэль, пожалуйста, не надо! – просьба Ромео донеслась до сознания как в тумане.
- Рома, выйди из комнаты. Выйди, кому говорю! – голос зазвенел, отметая возражения. - А ты соси, сучонок.
Русик шатнулся назад. Замотал отчаянно головой. Он не может так. Одно дело, когда они играют в «хозяина» и «раба», и приказ отдаётся страстно, с томными нотками, вызывая вожделение во всём теле, и другое – когда так жёстко и равнодушно, хлёстко бьёт и оставляет болезненные следы.
- Не буду. – Откуда взялись силы на эти слова?
- Бунт на корабле? Ползи сюда. – Всё так же тихо и угрожающе, что мурашки крадутся по спине. - Иначе пожалеешь.
- Я не буду! – получилось неожиданно звонко. Он вдруг развернулся, побежал, оттолкнул Ромео, возникшего на пути, рванул дверь на себя и вихрем слетел по лестнице.
- Руся, куртка! – Но Руслан уже не слышал Ромео, выскочив на улицу.
- Зачем ты так?! – Рома, забывшись, кричал на Миллера. – Он же ребёнок! Ненавижу тебя!!!
Молодой человек быстро накинул кожанку и с пуховиком в руках побежал за Русей. Где же он? Ведь мороз, ветер пронизывающий сыпет колким снегом. Кажется, вон около того фонаря мелькнула тоненькая фигурка. Быстрее же…
- Руслан!!!
Что он делает? Разве он не видит, что горит красный свет? Оглушительный визг тормозов бьёт по перепонкам. Громкий удар и скрежет железа. И тоненький испуганный крик… Противно воет сирена.
- Русенька…
Руки обхватывают светловолосую голову. Что это? Тёмно-красное, липкое… Течёт и не останавливается. Пачкает, оставляет страшные следы. Холодно… Ему же холодно. Нужно хотя бы укрыть. Какие-то яркие огни. Фигуры в белых халатах.
- Отпустите же его!
Нет, нет! Он не отдаст своего мальчика. Не надо! Не забирайте его… Пожалуйста…
- Вы можете поехать с нами.
Ромео сидит на коленях около носилок и молит Бога, чтобы он не отбирал у него этого чудесного ребёнка. Он любит его и не может представить себе жизнь без наивной детской души, без ясных зелёных глаз и очаровательной милой улыбки.
- Руся, прости меня…
========== Глава 16 ==========
- Он у вас в рубашке родился. Пара швов на голове, да нога в гипсе.
В палате собралась семья в полном составе. Только кота не хватает. Правда, и его обещали в сумке принести.
- Русланчик, сыночек. – Бледная мама, осунувшийся отчим, бабуля сидит со стаканом в руке – её отпаивали валокордином. У Оксанки руки трясутся.
Руся смотрит на родные лица. Они все тут? В груди так тепло становится, сдавливает от нежности сердце, и даже боль куда-то уходит.
Тело, похоже, пропустили через мясорубку. Болит всё. Особенно голова и правая нога. И содранные колени. И синяки на боках. И это он себя ещё в зеркале не видел. Мама всё причитает и не может успокоиться.
- Ма, тебе нельзя волноваться. Подумай о малыше. Я всё ещё надеюсь на братика, – Руслан попытался улыбнуться разбитыми губами. Кажется, уговорил.
Ему сказали, что он попал под машину. Если бы не мгновенная реакция водителя, то от Руси и места бы мокрого не осталось. Основной удар принял светофор – расплатился своей железной ногой. Сработавшая подушка безопасности уберегла шофёра с двадцатилетним стажем. Благодаря Ромео, который грел его своим телом вместе с пуховиком до приезда «Скорой», даже воспаления лёгких не случилось. Обычная простуда с присущей ей температурой.
Первым, кого увидел Руся перед собой, когда очнулся в машине скорой помощи, был Рома. Он плакал и шептал: «Прости». За что он просил прощения? Руслан тихонько сказал: «Прощаю», чтобы Ромео успокоился. Не надо так по нему убиваться. Он не собирается умирать. Ему жить охота.
В больнице пришлось расстаться со своими волосами. Его, даже не спрашивая, побрили, чтобы наложить швы. Сказали, что голова у него крепкая. Отрадно-то как! Мало того, что умная, ещё и непрошибаемая.
Каждый день приходил Ромео, подолгу сидел у кровати и кормил его мандаринами. Руся смеялся тихонько и говорил, что наестся их теперь на всю оставшуюся жизнь. Рома становился серьёзным, брал Русины руки в свои ладони и нежно целовал худенькие бледные юношеские пальцы, переходя на кисти. Руслан смущался, млея от такой невинной ласки. Несколько раз Ромео что-то порывался сказать и виновато замолкал.
Прибегала Машенька. Рассказывала про школьные новости и оставляла задания. Даже Людмила пару раз появилась.
Не пришёл только один человек, которого Руслан очень ждал. Он прислушивался к каждому шагу в коридоре в надежде услышать быструю чёткую походку, напрягал слух, жаждая уловить среди голосов, что звучали за стенкой, любимый баритон. Когда в очередной раз открывалась дверь, юноша в надежде поворачивал в её сторону голову и разочарованно для себя отмечал: «Не он». Проходили дни, а Руся с упорством маньяка томился в ожидании. «Он придёт, - убеждал он себя. – Он не может не прийти». Надежда жила и отказывалась умирать. Даже за день до выписки.
У Ромео спрашивать что-либо Русе не позволяла гордость. А сам Рома ничего не говорил о Михал Михалыче, словно берёг его от чего-то.
К Новому году Руслан уже был дома. Прыгал с костыльком по квартире и мечтал о том дне, когда снимут надоевший гипс. Волосы постепенно отрастали и вскоре Русина причёска стала напоминать Кешину. Шрамы на голове уже не пугали домашних своим жутким видом. Когда в первый раз сняли повязку, мамуля чуть не упала в обморок. «Пара швов». Ирина даже и представить себе не могла, что эти швы выглядят настолько ужасно и пугающе.
Ромео стал теперь приходить к Руслану домой и абсолютно безвозмездно помогать с уроками. Перед концом четверти квартиру Смирновых посетили все учителя и аттестовали своего ученика по предметам. Руся наивно полагал, что физику тоже желательно присутствовать при аттестации. Но нет. Юноше просто передали тесты и контрольные задания. Русик всё сделал и отдал свой труд Ромео.
Потом, ночью, юноша лежал и изучал темноту. Почему-то не плакалось, хотя очень хотелось. Слёзы спрятались в глубине, словно решили заполнить до краёв внутреннюю ёмкость, а потом запечатать её навсегда. Как же хотелось вышвырнуть накопившееся отчаянье! Чтобы не давил на него тяжкий груз несбывшихся ожиданий.
- Кеша! – позвал он того, перед кем теперь приходилось расплачиваться. – Ты говорил, что душишь к добру. И что же получается? На поле танки грохотали?
Из-под кровати вылез домовой. Отряхнулся и забрался к Русе под одеяло.
- Ну, что командир? Голова целая, нога скоро будет как новая. И бонусом к твоей стойкости - любовь.
- Какая?
- Настоящая.
Русик почесал нос.
- Ну, и где она, любовь?
- А ты присмотрись хорошенько, - подсказал Кеша и провалился сквозь матрац.
«Хоть бы присоветовал, в какую сторону смотреть», - тихонечко вздохнул Руся.
Новый год нагрянул душистой ёлкой. Дмитрий осчастливил Русю персональной, установив лесную красавицу прямо в его комнате. Оксанка проявила дизайнерскую сноровку и оформила колючие ветки по последнему писку моды – шары и блестящие банты. Так уж праздник к Руслану пришёл готовеньким и тёпленьким. Смирновы традиционно накрыли стол, дождались боя курантов и выпили по бокалу шипучего шампанского. Каждый загадал своё желание. Руся мысленно пожелал всем здоровья.
Новогодние каникулы тянулись долго. На улицу Руслан ещё не выходил и стучал осточертевшим гипсом, шатаясь от нечего делать по квартире. От компьютера Руся окончательно отвык и коротал время, заучивая новые немецкие слова. Наконец, недели через две после праздника произошло знаменательное событие – гипс сняли. Руся ржал и прикалывался над Оксанкой, предлагая ей поискать там бриллианты.
Нога, как и обещал Кеша, действительно была как новенькая. До того новенькая, что пришлось её разрабатывать, делать гимнастику, превращая в прежнюю, старенькую.
Сидеть в закрытом пространстве не было уже никаких сил, и Руся с согласия врача, опираясь на палочку, похромал в школу.
В классе Руслана встретили очень бережно, руками не трогали, словно он был музейным экспонатом или дорогущей хрустальной вазой. Все учителя отнеслись к парню с пониманием и сначала дали ему возможность втянуться в учебный процесс.
Юноша же ждал самого важного урока, чтобы увидеть того, по кому он тосковал всю свою болезнь. Через два дня после его выхода из вынужденного отпуска последними уроками стояла пара физики.
Михал Михалыч вошёл в класс, как обычно, твёрдой походкой, отмахивая правой рукой. Руся застыл как соляной столп, впиваясь глазами в холёное лицо.
- Садитесь.
Класс загремел стульями, приводя Руслана в чувство. Он чуть замешкался, усаживаясь. Нога ещё не позволяла совершать быстрых движений.
- Это кто там долго возится?
Руся поднял свою обросшую ёжиком головушку. Сквозь светлые короткие волосы просвечивали розовые зажившие рубцы.
- Это я, Михал Михалыч.
Завуч напрягся всем телом, стушевался под огромными зелёными глазами, горящими на бледном похудевшем лице, опустил поспешно взгляд в стол и стал бесцельно перекладывать тетрадки.