В такие моменты строгость Олег Ивановича разом пропадала. Он словно преображался. Вне футбола — и смеялся, и шутил, охотно разряжая обстановку.
…Мне очень нравилось в «Пресне». Я пообвыкся и чувствовал себя в коллективе вполне комфортно. И тут как гром среди ясного неба прозвучали слова Жиляева:
— Саш, спартаковское руководство хочет, чтобы ты съездил сыграть за их дубль.
«Пресня» тогда условно числилась «под «Спартаком», и главный тренер «красно-белых» Константин Бесков вместе с начальником команды Николаем Старостиным и селекционером Валентином Покровским ходили практически на каждый наш матч. Там они меня и высмотрели. Но я категорически не хотел ехать ни в какой «Спартак». Еще бы — только-только освоился в «Пресне», а тут надо вливаться в новый коллектив. Не скрою: боялся. Пусть это был дубль «Спартака», а не первая команда, но я их практически отождествлял. Перед глазами стояло одно слово: «Спартак».
Чтобы я никуда не запропастился, Жиляев поехал на троллейбусе вместе со мной и лично проводил до Сокольников.
Потом, когда меня стали регулярно вызывать на тренировки спартаковского дубля, я, признаюсь честно, начал их прогуливать. Сажали меня в троллейбус, а я вылезал где-нибудь в центре и шел гулять по городу. Потом возвращался на базу «Пресни». У порога встречал Жиляев.
— Ты где был? Почему не поехал на тренировку?
— Ой, Владимирыч, зачем мне «Спартак»? Меня и здесь все устраивает.
В следующий раз Жиляев уже ехал на троллейбусе вместе со мной. А когда отпускал одного, обязательно потом отзванивался в «Спартак» — узнать, доехал ли я.
А порой меня возил на тренировки сам Романцев — на своей «копейке» ярко-оранжевого цвета. Во времена-то были!
До сих пор помню свой первый выезд с дублем «Спартака». Команде предстояло играть в Харькове с «Металлистом», а дубль в те времена ездил на гостевые матчи вместе с основой. Меня привезли на Курский вокзал — а там толпа народу. Все глазеют, как уезжает «Спартак». И я, потерянный, стою и смотрю на все это — в своих кедах, маечке, с непонятной сумочкой. А мне говорят:
— Иди за ребятами, не отставай, у тебя пятый вагон.
Так я начал привыкать к «Спартаку». Хотя по-прежнему играл и за «Пресню». Команда продолжала побеждать всех подряд, пока не настал кульминационный момент — стыковые матчи за выход в первую лигу с «Кяпазом» из Кировобада.
Это противостояние до сих пор стоит перед глазами. Поначалу все складывалось удачно: дома мы победили, после чего отправились на ответную встречу. На стадион приехали за три часа до начала матча — трибуны уже заполнены до отказа. Но нас это не смутило. Как команда мы были сильней. Да и у меня игра хорошо пошла — я буквально летал по полю, обыгрывая всех подряд. Меня и хватали, и цепляли — чего только не делали. Но арбитр — а судил нас известный в ту пору белорус Вадим Жук — почти на все нарушения со стороны хозяев смотрел сквозь пальцы.
Думаю: «Что за дела?» Обыгрываю двух соперников, вхожу в штрафную, меня откровенно сбивают — судья как будто ничего не замечает. Встаю и непонимающе смотрю по сторонам: что происходит?
Во втором тайме судьи начинают душить нас уже в наглую. Все свистки в одну сторону. У кого-то из хозяев метровый офсайд — боковой не сигнализирует. Я начинаю психовать. Спрашиваю по-детски у ребят:
— Что творится-то?
Я самый молодой, не привык к этому. А мне говорят:
— Главное, будь аккуратнее, если их игрок забежит в штрафную.
— Как так? А если он без мяча забежит?
— С мячом он забежит или без — все равно нам свистнут пенальти. Посмотри, как судит-то, бармалей.
Ух, и завелся я тогда! «Все равно победим!» — внушил я себе. А в составе команды соперников выступал парень, с которым я был знаком по юношеской сборной. И в один из моментов он неожиданно говорит мне:
— Да не носись ты так по полю-то. Все равно проиграете.
— Почему? Мы же вас «возим» весь матч. Вы вообще ничего сделать не можете.
— Сейчас увидишь.
Я посмотрел на него непонимающим взглядом. И вскоре я действительно увидел. Более того, стал самым что ни на есть главным участником эпизода, предрешившего исход матча. Был обычный игровой момент, не предвещавший ничего опасного. И тут какой-то чудак из команды соперников пробросил мяч в штрафную и помчался туда, хотя шансов на успех не было никаких — я легко перехватывал мяч. Но этот парень знал, что делал. Не снижая хода, он намеренно врезался в меня и упал как подкошенный. Моментально раздался свисток Жука — пенальти. И вот тут я сорвался окончательно, перестав себя контролировать. Подбежал к тому упавшему парню, начал орать на него, потом на судью. А Жуку только того и надо. Он мигом достал красную карточку. С поля меня уводили едва ли не под руки.
Пенальти нам забили, матч мы проиграли, в первую лигу не вышли, а со мной после матча произошла самая натуральная истерика. Я заперся в номере и никому не открывал. А команде пора на самолет. Меня нигде нет. Чуть ли не с милицией, по словам Жиляева, искали. В конце концов открыли дверь вторым ключом, и все ко мне:
— Ты что? У нас же самолет!
А я весь в слезах. Схватили меня в охапку, довели до автобуса и мигом в аэропорт.
Так я в первый раз в своей жизни узнал, что такое судейский произвол. В своей дальнейшей карьере я не раз буду сталкиваться с подобным беспределом. И никогда не смогу воспринимать его спокойно. Но тот случай в Кировобаде запомнил на всю жизнь.
…По окончании сезона-85 меня вызвали к себе Романцев с Жиляевым. Усадили рядом, и Олег Иванович произнес:
— Саш, тебе надо ехать в «Спартак». Насовсем.
Я отпрял:
— Зачем? Не хочу.
— Мы и сами были бы рады, если бы ты остался. Но надо ехать. Тебе пора играть в серьезный футбол.
Спорить смысла не было, но я упирался до последнего. До слез дошло — так я не хотел из «Пресни» уезжать. Это все равно что покидать семью. А к «Спартаку» еще привыкнуть надо. Думал: приеду, а на меня все будут смотреть свысока.
Не мог, к примеру, забыть, как в первый раз — еще летом 1986 года — зашел в спартаковский автобус. Основа, как я уже отмечал, ездила на матчи вместе с дублем. Приехал в Сокольники, смотрю: стоит автобус, вроде наш. Захожу и сажусь на первое свободное место. По-моему, ряд на четвертый или пятый. Тогда я не знал, что в автобусе у всех свои места. И тут в салон начинают входить игроки основы. Один смотрит в упор на меня:
— Эй ты, щенок, ты чего здесь сел? А ну-ка давай отсюда.
Я мигом схватил сумку и помчался куда-то назад. Только потом понял: дубль всегда должен сидеть в конце салона.
Это, конечно, мелочь, тем более что коллектив в «Спартаке» окажется вполне неплохой. Но в тот момент я боялся неизвестности и сопротивлялся отъезду из «Пресни» до последнего. Эта команда дала мне путевку в жизнь. Окажись я в другом клубе, не задайся у меня игра с первых матчей — и, быть может, никто Мостового как игрока так и не узнал бы. Но мне улыбнулось футбольное счастье. Свой первый шаг во взрослом футболе я сделал уверенно. На очереди был второй.
Валерий Жиляев о МостовомСАША С ДЕТСТВА НЕ СТЕСНЯЛСЯ СОБСТВЕННОГО МНЕНИЯ
— В школе ЦСКА Мостовой не особенно выделялся. Но Романцев сразу разглядел в нем талант. Сам Саша поначалу удивился, когда мы обратили на него внимание. Но он быстро освоился в команде — если брать в расчет чисто футбольный аспект. В жизни же Саша поначалу был ужасно застенчивым. Лишнего слова не скажет. Но если что-то говорил, то всегда метко. Зрил в корень. Когда ему что-то не нравилось, прямым текстом заявлял об этом.
Помню, как в первый раз его позвали играть за дубль «Спартака». К нам на базу в Серебряный Бор позвонили как раз после обеда. Но Саша сразу заартачился:
— Я не поеду.
— Как это — не поедешь? — спрашиваю.
— Я только пообедал, не готов. Как я покажу себя? На меня же будут все смотреть.
Пришлось брать его под руку и вести на троллейбусную остановку. Сам бы он ни в какую не поехал. За ним нужен был глаз да глаз.
Помню, как он сдавал «хвосты» в техникуме. Я приехал вместе с ними и пошел к преподавателям. Говорю:
— Поспрашивайте его, но не слишком жестко, ладно?
Потом возвращаюсь к Саше:
— Давай иди. Тебя ждут.
— Нет, не пойду. Я ничего не знаю. Я не могу. Мне стыдно.
И ни в какую. Но в конце концов получается его уговорить: «Все, прекращай спорить, иди. Там к тебе будут благосклонны. Если что, помогут ответить».
Силой заталкиваю Сашку за дверь и еще потам ногой держу ее, чтобы он не вздумал убежать обратно. Через двадцать минут выходит счастливый:
— Спасибо, Владимирыч. Все нормально.
Потом я помогал Саше и в Институте физкультуры, куда мы его устроили на следующий год. Впрочем, к Мостовому преподаватели относились доброжелательно — все-таки он был действующим спортсменом.
На поле Сашу выделяла непредсказуемость. Было ощущение, что он сам не знает, что вытворит в следующую секунду. Но эта импровизация позволяла ему оставлять не у дел соперников одного за другим. Конечно, на тренировках Олег Иванович был требовательным. Если Мостовой обижался на что-то, мне приходилось втолковывать нашему новичку, как надо реагировать:
— Пойми, это же главный тренер. Ты обязан его слушаться. Романцев для твоей же пользы все делает. Если он тебе ничего говорить не будет, кто тогда скажет?
Через год Мостовой оказался в «Спартаке». Первым туда отправили Кулькова, но потом его попросили поменять на Сашу. Лично мне очень не хотелось расставаться с нашим талантливым парнем. Мы с ним столько работали вместе, что фактически сжились. Он мне был как сын.
Саша и сам не хотел уезжать. У нас в команде была отличная обстановка, дружная. Все друг другу словно родственники. Мы жили на базе в Серебряном Бору, числившейся за горкомом партии. Прекрасное питание, свежий воздух, уютные номера. Мы часто собирались вместе. Это сближало. Я, как начальник команды, старался поддерживать теплую атмосферу. Такой обстановки, какая была в «Красной Пресне», я потом нигде не встречал.
Поэтому Мостовой и не хотел уезжать. Переживал, что в «Спартаке» у него не сложится. Опять же, меня там не было. Саша очень боялся, что будет в новой команде одиноким. Приходилось опять беседовать с ним, уговаривать.
Почему я сразу установил над Сашей шефство? Во-первых, из-за его характера. Я видел, что он ведет себя очень скромно. Ему было непросто освоиться. А во-вторых, почти сразу же стало понятно, что Мостовой перспективнеиший игрок. О таких ребятах надо заботиться по-особенному, чтобы талант не оказался зарытым в землю.
Если Саша был не прав, я ни в коем случае не повышал на него голос. Наоборот, старался логически объяснить, почему он ошибается. Иной раз пойдем с ним куда-то вдвоем, я обниму его и говорю:
— Саш, ну вот тут ты ошибаешься. Давай лучше сделаем по-другому.
Мне удавалось его убеждать. Сначала он молчал, слушал, а потом говорил:
—Да, Владимирыч, ты прав.
А вот заставить его извиниться было очень тяжело. Характер у Сашки все же крайне непростой. Но я считаю, что наибольших успехов в этой жизни достигают как раз такие люди, которые могут отстаивать свою точку зрения, а не стоят по стойке смирно. Но парень он очень порядочный.
При этом у Саши всегда все было в порядке с дисциплиной. Он неукоснительно соблюдал режим. В этом плане у него не возникало никаких проблем.
Когда Саша перешел в «Спартак», я продолжил заочно его опекать. Старался держать над ним шефство вплоть до момента, когда он уехал за границу.
Помню, как доставали ему машину — за победу в чемпионате-1989. Мы получили очередь через главное управление торговли, и предстояло выкупить автомобиль. Ехать нужно было в Южный порт. А там у меня имелись связи. Я приехал еще до открытия, зашел через служебный вход, пробежался по нужным людям и урегулировал все вопросы. Оставались пустяковые моменты.
A y дверей стаяла толпа — ждала открытия. Надо было подниматься по широкой лестнице на второй этаж — занимать очередь в окошки. И там, в числе прочих, стоял Сашкин отец — Володя. Я сел на диванчик и смотрю на них сверху через окно. И вот — народ запускают. Вижу картину: толпа несется по лестнице, а впереди отец Сашки. Но толпа сзади уже начала его догонять. И он тогда делает разом две подсечки — справа и слева. Народ валится с ног, возникает натуральная свалка, а он летит вперед. Я же смотрю и улыбаюсь:
— Куда бежишь, Володь?
— Как куда?
— Не переживай, я уже решил все вопросы. Все уже давно оформлено.
…Когда Саша уехал в «Бенфику», я продолжал с ним перезваниваться. В 1993 году он мог вернуться в «Спартак», но в итоге оказался во Франции, в «Кане».
А в 1999 году, когда у Саши возникли разногласия с Романцевым, тренировавшим сборную России, я постарался стать связующим звеном. Рад, что мне удалось сгладить ситуацию. Начальник команды обязан заниматься и такими вещами. Все конфликты должны по возможности улаживаться.
Считаю, что заграничная карьера Саши сложилась неплохо. Я всегда следил за ним. Жаль только, что закончил он свой полет из-за этого нелепого конфликта в сборной…
Глава 4 ТАКОЙ РАЗНЫЙ РОМАНЦЕВ
…Посмотришь, допустим, в столовой на тренерскую тарелку: «О, Олег Иваныч, у вас, я смотрю, борьба с весом». А он в ответ: «Посмотри, что Шалимов ест».
Эту главу я хочу целиком посвятить Олегу Ивановичу Романцеву — человеку, благодаря которому я состоялся как игрок. Именно он разглядел во мне потенциал и дал шанс — а шанс в этой жизни значит очень многое, — именно он научил серьезно относиться к футболу, именно его я могу назвать своим тренером, — тренером, который не мешал, а, наоборот, помогал мне раскрываться.
Многие сегодня говорят, что за последние двадцать лет Романцев кардинально изменился. Возможно, это и так. Но люди, которые осуждают и критикуют его, не понимают, какой это стресс — тренерская работа. Когда каждый твой шаг обсуждается миллионами. Когда любая ошибка смакуется недоброжелателями. Когда, наконец, ты тренируешь такую команду, как «Спартак».
Со стороны всегда легко рассуждать. А представьте себя в его шкуре и поживите так, как жил он. Уверен, тогда у вас будут совсем иные мысли и ощущения. Возможно, другой на его месте вообще бы не выдержал. Представьте: на протяжении 10 лет быть тренером «Спартака» и национальной сборной — сколько критики, сколько проблем, сколько переживаний. Говорили, что Романцев снимал накопившуюся моральную усталость алкоголем. Ну а как без этого? Известным людям жизнь и работа даются вдвойне тяжелее, потому что на них все время смотрят по-особенному, словно под микроскопом. Если тебя никто не знает, ты пройдешь мимо, на тебя и не взглянут. А если ты человек известный, долго будут глазеть вслед и шушукаться.
Романцев у каждого свой. У меня тоже. Специально делаю здесь акцент, потому что многие футболисты, читая эту книгу, возможно, со мной не согласятся. Они могли застать другого Романцева и думают: Мостовой не прав.
Но мне Олег Иванович запомнился человеком, который уважал игроков. Я почувствовал это уважение с первых же дней, хотя пришел в «Пресню» шестнадцатилетним пацаном. Казалось бы, кто я — простой парень непонятно откуда, и кто Романцев — совсем еще недавно капитан «Спартака», игрок сборной, Он мог меня не замечать. Мало ли таких пареньков? Сегодня один, завтра другой. Но Романцев никогда не относился ко мне пренебрежительно. Наоборот — всегда здоровался, подсказывал, помогал.
Да, в работе он был строгим. Но в жизни меня привлекали его открытость и веселость. Таким он был не только в «Пресне», но и в «Спартаке», команде совершенно иного уровня. Где бы мы ни находились — в столовой ли, где еще, — свободное время у нас всегда протекало в шутках, со смехом. Иным тренерам слова лишнего сказать не можешь — боишься. Тем более если люди не понимают шуток. Романцев же отличался великолепным чувством юмора.