«Как я уже упоминал, ракетные дела в своё время курировал Берия. А он не любил, когда ему перечили. Едва успели отгреметь пушки, как на Украину нагрянула комиссия, наделённая чрезвычайными полномочиями. Требовалось срочно подобрать место под первый в стране ракетный полигон.
Обосноваться решили с комфортом. Поначалу замахнулись на огромный кусок Черноземья в районе Мариуполя. Приступили к изысканиям, чертили карты. Отец ничего не знал. В те годы не рекомендовалось совать нос в дела соседа, особенно столь могущественного. Да и его самого тогда пшеница, сахарная свёкла, подсолнечник интересовали куда больше, чем ракеты. Тревожную новость принёс секретарь обкома: военные колесят по самым плодородным полям, что-то замеряют, по слухам, грозят всех выселить и построить то ли завод, то ли полигон, то ли ещё что-то особо секретное.
Отец вызвал председателя комиссии к себе, пока он на Украине Председатель Совета министров и Первый секретарь ЦК КП(б)У. Разговор не получился, тот руководствовался предписаниями Москвы, и никакие ссылки на плодороднейшие земли, богатые сёла не действовали. В те годы по мановению руки, да что там руки – пальца переселяли целые народы, а тут два-три десятка деревень…. Да и не в Сибирь их ссылают, разместятся поблизости.
Как и американцы во Флориде, комиссия наметила разместить площадки поближе к морю, штаб и другие службы предполагалось построить на самом побережье, у песчаных азовских пляжей. Правда, стремясь ближе к открытой воде, американцы не столько думали о комфорте, сколько об экономике. Отработавшие своё ракетные ступени, падая в океан, никому не угрожали, разве что случайному кораблю. Так что даже не возникало разговора о создании зон отчуждения по трассе полёта, скупке земель и других хлопотах. А всё это влетало в копеечку.
У нас же всё наоборот. Оно и понятно, не в Турцию же стрелять. Трасса испытаний протянулась через донские степи к Сталинграду. Предстояло массовое переселение.
Отец просто взбеленился и, как только закрылась дверь его кабинета за несговорчивым председателем, схватил трубку ВЧ и попросил его соединить с Берией. Отношения между ними сохранялись хорошие, многие их даже считали друзьями. Но тут ничего не помогло, Берия считал, что отец суётся не в своё дело, и наотрез отказался пойти навстречу.
Оставалась последняя возможность – Сталин. Тут требовалось особое искусство. Мало подобрать аргументы, нужно ещё выбрать момент…. Поспешишь – людей насмешишь, а запоздаешь – Берия доложит первым. Тогда лучше вообще не соваться.
Отец не раз вступал в спор со Сталиным, порой добивался своего. Но кто знает, чем могло кончиться очередное проявление самостоятельности. На сей раз отцу повезло. Ему удалось убедить Сталина, что густонаселённые районы Украины не лучшее место для таких дел. Главным аргументом послужила не необходимость переселения тысяч людей, а требование сохранения секретности. Ведь ракеты полетят над десятками сёл, всех не выселишь. Сталин согласился, Берия получил указание подыскать полигону место подальше от людских глаз. Выбор пал на Капустин Яр»…
В Интернете нашёл следующее: до июня 1947 г., как свидетельствуют архивные документы, предпочтение отдавалось станице Наурской в Грозненской области. В одной из докладных записок маршала артиллерии Н. Яковлева говорилось: "Строительство ГЦП в районе станицы Наурской дает возможность проложить трассу испытаний до 3000 километров и обеспечить проведение испытаний не только ракет дальнего действия, но и всех видов сухопутных зенитных и морских реактивных снарядов. Этот вариант потребует наименьших материальных затрат на переселение местного населения и по переводу предприятий в другие районы". Против строительства полигона в Наурской выступил только министр животноводства Козлов, мотивировавший свой протест необходимостью отчуждения значительной части пастбищных земель.
Здешними местами военное ведомство интересовалось ещё и до Великой Отечественной войны. Так, в беседе со мной один из старожилов села Капустин Яр, Киселёв Василий Иванович, вспоминал: «В 1938 году было мне 9 лет. Жили мы с родителями на хуторе Ерошков, рядом был колхоз. Как-то бригадир говорит моему отцу: «Иван Ермолаевич, запрягай самых лучших коней, в правлении сидят два военных инженера, вези их сюда. Будешь потом с ними ездить, куда скажу». Привёз их отец, они ночевали, гостевали у нас. Телегу подлатали, оси смазали, на колесо привязали красную тряпку. Я спрашиваю: «Тятя, а зачем тряпка?» «Километры будем считать», – ответил отец. И с июля по октябрь эти военные вместе с отцом ездили по степи на той телеге от хутора к хутору, всё что-то вымеривали. Доезжали аж до Красного Кута…».
Дело в том, что ещё до войны, начиная с 1937 года, подыскивалось место для создания артиллерийского полигона, который первоначально планировалось разместить южнее Сталинграда с «заходом» на часть территории Калмыкии и Астраханской области. Но после начала Великой Отечественной войны эти планы были свёрнуты, а потом и необходимость в таком полигоне отпала.
В начале октября 1947 года Совет Министров СССР принял специальное постановление, подписанное И. Сталиным, в связи с созданием полигона «Капустин Яр». В нём предусматривался комплекс самых разнообразных мер, подлежащих немедленному исполнению властным структурам, прежде всего Сталинградскому и Астраханскому облисполкомам. В этом документе, ксерокопию которого мне довелось видеть, было предусмотрено всё, вплоть до, казалось бы, мелочей: кто куда и в какой срок переселяется, какая и кому из числа переселяемых помощь оказывается, какие колхозы и где укрупняются, какие прекращают существование, какие кредиты, ссуды, стройматериалы, горючее и транспорт выделяются и прочее, и прочее.
Министерству вооружённых сил, например, помимо всего остального, предписывалось выделить 300 грузовых машин для перевозки имущества переселяемых из расчёта: 150 – Сталинградскому, 100 – Астраханскому облисполкомам, 50 – Калмыкии…
Ещё до утверждения местоположения полигона шло формирование управлений, частей и подразделений в соответствии с утверждёнными штатами, комплектование и обучение, предварительная подготовка к испытаниям и пускам.
Начальником полигона был назначен молодой 39-летний заместитель командующего артиллерией Южной группы войск гвардии генерал – лейтенант артиллерии Вознюк Василий Иванович, человек огромного природного ума, несгибаемой воли, неиссякаемой энергии, активный участник Великой Отечественной войны, впоследствии ставший генерал-полковником, Героем Социалистического Труда.
(О его жизненном пути, его судьбе мы расскажем далее, в отдельной главе, посвящённой основателю полигона и города ракетчиков).
В знойные июльские и августовские дни на железнодорожную станцию Капустин Яр начали прибывать из Германии, Москвы и других мест эшелоны с техникой, людьми, строительными материалами и различным оборудованием.
Здесь, на относительно небольшом пространстве, были сосредоточены три инженерно-строительных бригады по 4-5 батальонов каждая. Кроме них, было несколько самостоятельных техбатов, автобатов, отдельная транспортная рота и другие подразделения.
Грузы и техника прибывали не только по суше, но и по воде. Река Подстёпка была в те годы судоходной. И по ней баржами доставляли стратегические грузы для строительства полигона.
Пристань примыкала к улице. Она и сегодня существует и называется Пристанской. Здесь, во дворе дома номер 2, был перевалочный склад.
Безжизненная степь встретила зноем и суховеем, песчаными бурями. Песок был везде – в сапогах, в хлебе, в спальных мешках. Вода доставлялась на машинах и подводах из Ахтубы.
Один из ветеранов полигона, военный строитель Н. Литвинов, так вспоминает о том времени: «Тогда (в конце июля 1947 года) в селе Капустин Яр было сосредоточено свыше десяти тысяч военных строителей…. Первые впечатления от увиденного были удручающими: голая безжизненная степь, сухая и серая от пыли полынь, невыносимая жара, по обе стороны железнодорожного полотна нагромождения разных ферм и конструкций, строительного материала и другого имущества, большое скопление военнослужащих…. Все земляные работы выполнялись в основном вручную, солдатскими руками…».
Военный строитель из в/ч 58108 майор Атаманов в письме на адрес музея полигона писал: «В июне 1947 года на восточной окраине села Капустин Яр, примерно а пяти километрах от железнодорожной станции, остановился воинский эшелон. Вагоны были загружены стройматериалами, автотранспортом и конструкциями разобранных в Германии бараков, в которых содержались военнопленные и жила охрана концлагеря. Именно эти сборно-разборные щиты бараков легли в основу первых построек: казарм для солдат, штабов, столовых, жилья для семей офицеров и даже финских домиков. Их и сегодня можно увидеть в старом квартале города».
Старший прапорщик Лаврушкин В.Н. вспоминает: «Выгрузились мы на железнодорожной станции села Капустин Яр и пришли к школе, которая стояла на окраине села. Здесь мы прожили три недели на открытом воздухе, палаток не ставили. Потом было принято решение перебазироваться на северную окраину села. Я поставил свою палатку на том месте, где впоследствии из листов железа была сооружена столовая, в которой мы питались. Сейчас там находится магазин «Дежурный». В палатках, укладываясь спать, проверяли, нет ли ядовитых насекомых. Нас успели напугать тарантулами и фалангами. Они, конечно, были, но в палатках мы их не видели, нами они пренебрегали…».
А вот что писал в то время своей жене Нине Ивановне С. П. Королёв: «Внешние условия очень тяжёлые. Пыль ужасная, жара днём, холод ночью, нехватка воды и эта унылая солончаковая степь кругом…».
Таковы впечатления Главного конструктора, который приезжал в наши края в командировки. А что говорить о военных строителях, о номерах боевых расчётов на стартовой площадке, работавших в неимоверную жару и в лютый холод?
–Здесь можно жить месяц, два, а больше не выдержать, – услышал однажды В. И. Вознюк от молодого специалиста.
–Вы не были на фронте? – спросил Вознюк.
–Не успел.
–Запомните: многие из тех, кто не вернулся с войны, были бы счастливы работать здесь. Вы меня поняли?..
28 июня 1947 года было сформировано Управление строительства полигона, известное всем старожилам, как УИР №117, представлявшее собой многотысячный коллектив. Его основные подразделения располагались в Царёве, Капустине Яре, Пологом Займище, а само Управление строительства находилось в Ленинске Сталинградской области. Затем оно передислоцировалось в районный центр – село Капустин Яр.
Для оказания помощи и координации действий строителей непосредственно на месте из Москвы были направлены маршал инженерных войск М.П. Воробьёв, Герой Советского Союза генерал М.Г. Григоренко и генерал В.Ф. Зотов, поселившиеся в землянке прямо на стройке.
В начале строительства штабы, мастерские, столовые, жильё – всё находилось в палатках. С приближением зимы были оборудованы землянки и временные постройки, личный состав перевели в отапливаемые помещения.
Строили много, но только для пуска ракет. Первое жильё для офицеров было построено только в 1948 году.
От станции Капустин Яр всего за 12 дней ко второй площадке была проложена железнодорожная ветка протяжённостью в 7 километров, да ещё и с мостовым пролётом через глубокий овраг.
В конце лета 1947 года на полигон была передислоцирована бригада особого назначения РВГК под командованием генерал–майора Тверецкого А. С. Из её состава и из числа инженерно – технического состава 1 управления были сформированы техническая и стартовая команды во главе с инженер – майорами Трегубом Я. И. и Ханиным Б. Г.
Прославленный 92-ой гвардейский, Краснознамённый, орденов Ленина, Кутузова, Суворова и Богдана Хмельницкого миномётный полк, прошедший с боями от Сталинграда до Берлина, участвовавший в штурме рейхстага, явился основой формирования первой в Советской Армии ракетной бригады. Формирование началось в Германии 1 июня 1946 года в районе города Зондерхаузен.
Организационно в бригаду входили управление и три огневых дивизиона, технический дивизион, подразделения обслуживания и материального обеспечения.
С 15 августа офицеры приступили к изучению немецкой ракеты ФАУ-2. Учебной базой стали лаборатории, заводы, испытательная станция, специальный поезд института г. Нордхаузен и срочно созданные классы.
1947 год начался напряжённой учёбой всего личного состава бригады, перед которой была поставлена задача подготовить пуск первой баллистической ракеты.
В период с 3 по 28 августа 1947 года бригада шестью эшелонами и двумя спецпоездами передислоцировалась из Германии в Капустин Яр.
К октябрю 1947 года были построены вертикальный стенд для испытаний ракетных двигателей, деревянные ангары для проведения предстартовых испытаний ракет и стартовая площадка для их запуска, временная техническая позиция, монтажный корпус.
На проложенной от станции Баскунчак железнодорожной ветке стояли специальные поезда, так называемые «экспедиции», в которых размещались лаборатории, чертёжные залы, расчётное бюро и другие инженерно-технические службы.
К 1 октября 1947 года Вознюк доложил в Москву о полной готовности полигона для проведения пусков ракет, а уже 14 октября 1947 года в Капустин Яр прибыла первая партия ракет ФАУ-2 (А-4) собранных частично в Германии, частично в Подлипках.
На всех стройках объектов постоянно можно было видеть коренастую фигуру начальника полигона В.И. Вознюка. Его энергия, организаторский талант, требовательность и решительность во многом способствовали своевременному вводу в строй объектов и в целом готовности полигона к испытаниям. Фактически всего было отведено два с половиной месяца – на начало октября уже планировались первые испытания. Даже теперь, при наличии мощной современной строительной техники, такой срок представляется фантастическим.
На стартовую позицию первые испытатели ездили на американских «виллисах» отнюдь не по бетонкам, а по пыльным или раскисшим нашим дорогам, и любимой их песней тогда была «Эх, дороги, пыль да туман…».
С раннего утра и до позднего вечера на грунтовых дорогах стояло сплошное облако пыли. Машины двигались днём с зажжёнными фарами.
В музее полигона среди фотографий, подаренных дочерью Королёва Натальей Сергеевной, есть одна, где рукой Сергея Павловича внизу сделана приписка: «Не удивляйтесь моему виду. Мы утопаем в пыли…»
А до 1954 года в хозяйстве полигона числился гужевой транспорт. Рядом с городком находились конюшни и громоздились телеги, двуколки, в том числе вывезенные из Германии.
Номера строящихся площадок показывают очерёдность создания хозяйства полигона.
Номер 1 был присвоен площадке, на которой уже в первые два месяца начались стендовые огневые испытания ФАУ-2, или, как говорят ракетчики, осуществлялся прожиг ракеты. После таких прожигов ракета не могла быть пущена: оценивалась работоспособность агрегатов, систем, приборов, после чего она разбиралась для комплектации других ракет.
Стенд представлял собой мощную конструкцию из стали и бетона. Оборудование для него было вывезено из Германии.
В своей книге «Сергей Павлович Королёв. Жизнь и необыкновенная судьба» М. Ребров пишет: «Начинали со стендовых испытаний. Огромный по тем временам стенд (сорок пять метров в высоту!) соорудили на краю оврага. Поодаль было несколько землянок, в одной из которых заседала Госкомиссия. Когда начали прожиги, многие потом увидели мощь пламени, выброшенного двигателем ракеты… Слепящая и ревущая струя рвалась вдоль бетонного желоба и уходила метров на четыреста, поднимая удушливую пыль, заслонившую полнеба. Шестьдесят долгих секунд длился прожиг. «Королёв ходил королём», – говорили очевидцы. Стенд выдержал, двигатель – тоже, а вот бетон выгорел до арматуры. Но это было мелочью. Главное то, что все поняли: ракета родилась».
Площадка номер 2 – это техническая позиция с монтажно-испытательным корпусом, где ракеты после транспортировки с завода по железной дороге проходили проверку, испытания перед их отправкой на стартовую позицию. Эти испытания носили название горизонтальных. В шутку ракетчики, собираясь отдохнуть или поспать, обычно говорили, что отправляются на горизонтальные испытания. Ими же обозначалось госпитальное обследование офицеров перед их увольнением из армии.