Для длинных дорог используются достаточно прочные канаты, которые изготавливаются в основном из свитеров. Для движения между корпусами на расстоянии 70 метров, нужен соответственно канат двойной длины (140 метров). Его прочность такова, что может спокойно выдержать вес человека. Рассказывали о случае, когда зеки, спасая дорогу, вытащили по стене на третий этаж вертухая, попытавшегося с земли оборвать ее, схватив и обмотав вокруг руки. А совсем незадолго до моего пребывания в Калининградской тюрьме с ее крыши с пятого этажа сбросили одного из охранников, попытавшегося зацепить дорогу кошкой. Тот разбился насмерть. Позже уже для обрывания дорог использовались кошки с заточенными внутренними краями крюков, чтобы канаты о них перерезались, и при выходе на крышу охрана теперь уже крепила себя страховочными тросами.
Обычно все средства связи, описанные мной, используются согласно конкретных условий. Где-то груз идёт через «кабуры», где-то по «трубам», где-то по воздуху, где-то «ногами». Такая система позволяла доставить в том же Калининграде любую почту (я даже достаточно толстые книги переправлял, только твёрдый переплёт снимал, пересылали обувь, одежду) в любую камеру тюрьмы на протяжении максимум 20-25 минут. Такой отлаженной системы видеть больше не довелось.
Вечер, где-то после 20.00, начиналась самая активная деятельность. «Один четыре ноль! Один четыре ноль! Строимся!». Номера хат произносятся именно так, а не «Сто сорок». Такой способ более надёжный – при плохой слышимости легче различать. Да и просто традиция такая. Дорожники начинали движуху: строились или восстанавливались по контролькам боковые дороги, по ним с корпуса на корпус передавались концы длинных. Имелось несколько ключевых длинных дорог, к которым стекалась почта корпуса и затем уходила пачками на другой.
Нередко длинные дороги в процессе стройки накладывались друг на друга. В таких случаях нужно было перебрасывать их – менять местами. Конец дороги по коротким боковым дорогам пускался вокруг (например, две хаты наверх, две хаты вправо, три хаты вниз, две влево, вверх). Весь этот процесс координировался опытными дорожниками, часто с противоположного корпуса, которым было виднее, где происходит перехлест и как его обойти. В общем, в течение часа все дороги, как правило, были в полной боевой готовности и работали до утра – часов 7. Ночью, в свете прожекторов, картина была весьма интересная: паутина из полутора десятков дорог между четырьмя корпусами, по которым постоянно что-то движется.
Иногда ночью охрана устраивала облавы: внезапно выбегала с кошками на крышу или во двор. Первый заметивший их кричал: «Мусора!», затем этот крик подхватывали остальные и в течении меньше минуты все дороги, в первую очередь длинные, сворачивались. В одну из ключевых хат мог одновременно вломиться с шашками наголо, прорубая себе дорогу в массе тел к решкам, резерв. За секунды, что нужны для открытия двери и движения к окну, дорожники обычно успевали скинуть дорогу, а малявы, которые остались неотправленными, уничтожить. Работа дорожника, таким образом, была довольно жертвенной – легко было попасть под дубинал или угодить в карцер. За такую работу они получали сигареты и чай с общака, да и арестанты обычно уделяли им что-то с передач.
В любом случае, рассчитывать на надёжность системы не приходится и писать следует с осторожностью. Время от времени почта таки перехватывается – менты организовывают свои хаты на дороге, читая и ксерокопируя нужные малявы и отправляя затем дальше, чтобы не возникло подозрения или вербуют дорожников, которые читают малявы необходимых адресатов. Когда кому-то необходимо было писать о чём-либо серьёзном (договориться с подельником, например), то устанавливали прямую дорогу с камеры в камеру, если это было технически возможно, и общались без посредников.
Интересна система условных сигналов. Три удара в стену означало «прими коня» или «подай коня», т.е. либо прими груз, либо отпусти дорогу, чтобы мы могли отправить тебе груз. Два удара – «коня принял» (использовалось не всегда). Один удар – «забирай коня» – груз отцеплен или прикреплён, можешь тянуть. Несколько беспорядочных ударов в ответ на три удара – «расход», т.е. сейчас принять не могу («запал» или занят). Четыре удара – «выйди на решку» (поговорить через окно). Пять ударов – выйди на «телефон». Удары делаются размеренно, с оттяжкой. Несколько быстрых и часто больше пяти ударов – сродни крепкому мату, когда дорожники начинали пороть косяки. Чем ударов больше и их частота выше, тем возмущение сильнее. Благодарность соседям за помощь («грев») выражалась аналогично, только удары более равномерные. С небольшими вариациями и перестановками подобная система существует во всех тюрьмах. Удары могут делаться и по трубам, только это не совсем удобно, так как звук распространяется по ним на несколько камер, и не всегда понятно, кому именно адресовано послание.
Современная эпоха добавила к этому арсеналу и мобильные телефоны, но это уже другая тема: с мобилой любой справится, вопрос только, договориться ее пронести.
Шары, шпалы и прочие усовершенствования мужского достоинства
В этой главе хочу рассказать о членовредительстве. Под членом понимаем мужской половой орган.
Периодически в хатах возникает ажиотаж и возбуждение. Кто-то захотел вставить себе в член шар или шпалу и начал приготовления. Эта лихорадка заразна – и охватывает значительную часть населения. Зубные щётки с толстыми ручками из прозрачного пластика сразу резко повышаются в цене. Зубы теперь чистят жалкими огрызками. Народ там и тут трёт об бетонный пол шары, шлифует, холит и лелеет, показывает друг другу, сравнивая и доводя до идеальных форм и поверхностей.
Вот наступает день Икс. Обычно время назначается на вечер, после вечерней проверки, когда все вертухайское движение затихает. Пациенты моются, кипятится вода, готовится операционный стол, стерилизуется инструмент и сами импланты. И начинается мочилово. Удар, стон, кровь, облегчённое «Вошел!» Смех сквозь боль… Никто не остаётся равнодушным, зрители шутят и прикалываются, по особо трудным случаям собираются консилиумы, всякий старается дать совет. По случаю удачных, как, впрочем, и неудачных, операций заваривается крепкий чифир…
Обычно все шли с просьбой провести операцию ко мне, как к доктору. Если в хате уже началось движение, то отговаривать было бесполезно, и если, тем более, об этом просили друзья, приходилось соглашаться. Все равно ведь пробьют, так уж лучше я сам это сделаю, как следует, твёрдой рукой и с необходимыми мерами асептики и антисептики. А если согласился сделать одному, то тут же пристраивается целая очередь, которая также подгоняет изготовление своих шаров к назначенному дню. Однажды, в один из вечеров пришлось пробить 8 балабасов. Как на конвейере. Удар, «Ой!», «Следующий! Клади сюда!», снова удар, дикое мычание, «следующий!». Но очень скоро такое развлечение мне надоело, и я ушёл в полный отказ от этой практики в пластической хирургии.
Расскажу технологию – может, кому захочется. Правда, я слышал, что такую операцию теперь кое-где делают и в некоторых частных медучреждениях. И не за маленькие деньги. Может, и себе открыть такой центр, назвать его, например, «Балабас» (это одно из названий члена на фене) и заколачивать бабки?.. На пенсии, наверное, займусь. :)
Так вот. Есть несколько видов издевательств над половым членом с целью придания ему больших возбуждающих свойств. Самый распространённый – это шары. Обычно их вставляют от одного до трёх под кожу вокруг головки члена. Первый, как правило, наверху по центру. Если больше одного, то обычно это три – два других сбоку снизу с обеих сторон от основного. Три шара, таким образом, находятся на равном удалении друг от друга и образую кольцо вокруг шейки головки. И член получает в таком случае название «кукуруза». Либо, если два, то второй на противоположной стороне.
Встречались энтузиасты, которые никак не могли остановиться и ставили по 5 – 6 шаров (ещё и вдоль ствола члена). В тюрьме испытать возможности такого початка обычно не представляется реальным, на лагере же, когда приезжают жены, реальность оказывалась, как правило, не настолько привлекательной, как воображение, и многие начинают их вырезать. Впрочем, один-два все же обычно оставляют, если только их размеры не были слишком громадными.
По размерам – обычно чуть больше горошины. По форме – продолговатый, вроде мяча для регби. Такая форма нужна также и для того, чтобы в процессе заживления раны после имплантации такого шара его можно было поворачивать с тем, чтобы он не прирос к плоти. Для этого же шар должен быть также идеально отшлифован: на это уходит основная масса времени, иногда несколько дней, необходимого для изготовления шара в условиях тюремной камеры.
Делают шары обычно из толстой пластмассы (оргстекла или подобной), для чего идеально подходят как раз ручки зубных щёток. Желательно чтобы материал был прозрачным, так как в противном случае он будет просвечиваться и болт в состоянии эрекции станет похожим на разноцветную ёлочную игрушку. Если подходящих щёток или подобных вещей нет, то шар выливают, делая небольшое углубление в куске мыла и капая туда расплавленную пластмассу из подожжённых корпусов авторучек или обычных полиэтиленовых пакетов.
Грубую обработку материала до придания ему нужных размеров и формы производят трением об бетон пола. Затем начинают шлифовать: вначале грубая шлифовка с помощью побелки или штукатурки со стен, которую соскребают на кусочек обычно байковой ткани. Более тонкая обработка производится такой же тканью, только уже безо всяких абразивов. Последняя стадия – обычно во рту. Шар носят за щекой несколько дней, постоянно двигая языком. Если подходить к процессу ответственно, то на это уходит 3-5 дней. Хотя делали и за один, но спешить тут не надо, ведь такой важный орган можно зря подпортить.
Идеальным материалом для шара считается стекло, но это возможно уже только на зоне, да и то весьма проблематично найти такое толстое (разве что используется стеклоблок). В таком случае процесс изготовления может затянуться на 3-4 недели, большая часть из которых уйдёт на шлифовку, в том числе во рту. Хотя здесь уже можно использовать станки и инструменты, имеющиеся часто на промзоне.
Кроме шаров ещё используются и так называемые шпалы – продолговатые, около сантиметра в длину и 3-4 мм в диаметре цилиндры. Шпалы «укладываются» по спинке члена в количестве 3-4 штук на расстоянии около 1,5 см друг от друга именно как шпалы, превращая сей орган в подобие стиральной доски. Часто они комбинируются с шарами: небольшой основной шар ставится сверху, возле самой головки, затем идут несколько шпал. Иногда шары ставят снизу по бокам, а шпалы сверху.
Для пробивания дыр в пуцаке (еще одно название члена) используют «пробой», например, ручку от ложки, но не алюминиевой, а более прочной, изготовленной из сплава на основе алюминия. Обычно такие ложки в тюрьму не пропускают, но, тем не менее, случается. Более распространённым инструментом являются те же ручки от зубных щёток. Выбирается прямая ручка, сама щётка отпиливается (пластмасса хорошо режется тонкими канатиками), а край затачивается под углом 45 градусов. Важно, чтобы ширина пробоя была достаточной для изготовленных шаров (шпалы делают тонкими, поэтому для них подойдёт любой размер).
Все это, в том числе шары, стерилизуется доступными методами: поскольку кипятить пластмассу обычно нельзя, ибо она теряет форму, то обычно для этого используют фурацилин, который можно получить в санчасти при наличии гнойных ран (а таких всегда достаточно) или из дому. Шары и пробой закидывают туда на несколько часов, а то и целый день. Если одним пробоем надо сделать «операцию» нескольким людям, то все-таки приходится опускать его ненадолго в кипяток между процедурами. Фурацилином же «пациент» моет своё хозяйство, либо просто горячей водой с мылом, если первого нет.
Правда, здесь надо отметить, что эти способы в камере, в основном, вводил я, наблюдая, как народ подвергает себя риску гнойных осложнений и заражения через кровь гепатитом или ВИЧ. Обычно же техника безопасности имеет достаточно примитивные формы, а то и вообще обходятся без неё.
Сама операция происходит так: «пациент» снимает трусы и садится на лавку в позу наездника на своё полотенце – это дабы не законтачить лавку своим тухесом. В качестве операционного стола служит толстая книга, накрытая туалетной бумагой, которая ложится между ног на лавку и на которую выкладывается бедолашный, сжавшийся и сморщившийся от страху, член. Его обладатель оттягивает кожу в нужном месте, прижимая ее к книге, сверху ставится пробой и резким ударом пробивается так, что он входит в книгу. Ударным инструментом служит металлическая кружка с пакетом сахара или соли внутри (для веса), или тяжёлая книга. Затем прооперированный сам вставляет себе в рану шар. Хорошо, если удар был хорошим, пробой заточенным и соответствующего размера. Тогда вставить его не представляет труда. Если же размер получился недостаточным, начинается самое «интересное»: впихивание шара, которое может иногда продолжаться с перерывами всю ночь. Дыру-то сделали, зря, что ли, страдал?
После удара сразу начать вставлять шар обычно мало кому удаётся. Были случаи потери сознания, или просто состояния близкого к шоку или ступору. Случались и сильные кровотечения. Иногда «пациент» так и не решается подставить свою колбасу под нож, или это происходит со второй-третьей попытки под действием насмешек и шуток других, многим стает плохо ещё до начала процедуры или при виде крови других.
Но надо сказать, что большинство все-таки решается. Были также и случаи неудачных ударов, когда кожа не пробивается до конца, или не угадали размеры пробоя. Что поделаешь – издержки производства. Случаи инфекции встречались крайне редко, в худшем случае, небольшое нагноение. Кожа в этом месте очень богата сосудами, поэтому быстро заживает.
За один раз обычно вставляют один шар или шпалу. Дальше – когда заживёт. Но были и такие смельчаки, что сразу, за один вечер, делали две дыры.
Затем балабас бинтуют и осталось дождаться (всего ничего, пару лет до свободы…) применения приобретённых достоинств на практике. В первое время, пока рана не затянулась, надо следить, чтобы шар не выпал. Было такое, что ночью он выпадал, и на утро приходилось сунуть в уже отёкшую и слегка затянувшуюся рану.
Особый кайф также подрочить через несколько дней, когда рана уже начинает заживать и приятно зудит. Удержаться почти невозможно. Да, впрочем, и зачем? Хоть так обкатать новую конструкцию, испытать новые ощущения.
Ещё один вид усовершенствования природы мужского детородного органа, доступный в тюрьме, это кольцо. Точнее, кольцо – это приспособление, с помощью которого в уздечке делается отверстие. Из куска оргстекла выпиливается кольцо (бублик, тор), диаметром около сантиметра или чуть меньше и толщиной около 1,5 мм. Немного шлифуется и затем аккуратно лезвием заточки раскалывается в одном месте. Получается кольцо разомкнутое, которое, растянув за ниточки, одевают на уздечку таким образом, что тонкая кожа сжимается между краями разлома. Так оставляют на несколько дней: кожа в месте смыкания кольца постепенно отмирает и дня через 3-4 прорывается. Кольцо, как серьга, повисает на уздечке. Процедура также не из приятных, но, конечно, в никакое сравнение с шарами не идёт. Так оставляют ещё на неделю, чтобы рана зажила, и затем кольцо разламывают и удаляют. Образуется отверстие, которое уже не затягивается, как в ушах. Затем, перед употреблением члена по назначению, в это отверстие вставляются усики, которые делают из лески или конского волоса и… вперёд, к вершинам оргазма!
Вот такие страсти. Есть и другие способы, например, вазелин под кожу. Но таких «оригиналов» я не встречал. Да и в условиях тюрьмы это трудно. «Розочка» – разрезанная на четыре части головка. Бр-р-р! Это явно только больное воображение могло придумать. Тем более, без наркоза.
Вот какие муки способны вынести мужики, дабы произвести впечатление на противоположный пол. Без анестезии, примитивным инструментом, в антисанитарных условиях. А многим ведь ещё сидеть и сидеть… Куда там эпиляции и выщипыванию бровей. Так что, женщины, примите к сведению: какие неиспользованные резервы. Любофь – великая сила!
А под занавес лишь скажу, что для планирующих провести такие усовершенствования на себе, не лишним будет вспомнить известную присказку: «Главное не размер, как и форма, руля, а умение им пользоваться».