Одесса того времени была важнейшим военно-морским округом, где проходили службу врачи, многие из которых жили в Одесской губернии, не будучи заняты исполнением своих обязанностей. Хотя на начало и середину семидесятых годов мы не нашли ни одного упоминания о докторе Розенблюме, в Российском государственном военно-историческом архиве в Москве обнаружились следы некоего доктора М. Розенблюма, проживавшего в Одессе на Маразлиевской улице и получившего диплом врача в 1879 году. Согласно его послужному списку, им оказался не кто иной, как Михаил Абрамович Розенблюм, сын Абрама Розенблюма и, соответственно, двоюродный брат Григория. Родившийся в Херсоне, примерно в девяноста милях к востоку от Одессы, в 1853 году, он был на один год моложе Паулины{59}. Таким образом, мы можем рассматривать Михаила как достаточно серьезную кандидатуру на роль «близкого родственника семьи», который, возможно, и являлся родным отцом Саломона.
Недавно сделанная находка, хоть и не является окончательным доказательством, тем не менее может служить еще одним подтверждением в пользу нашей догадки. В коллекции семейных фотографий, найденных в мае 2001 года, сохранился снимок подростка, которого сначала по ошибке приняли за юного Рейли. Однако, как позднее удалось установить, на этой фотографии был изображен Борис Розенблюм, сын Михаила Розенблюма{60}. При сравнении этого изображения с фотографией Рейли примерно того же возраста{61} сходство оказалось разительным. Если Михаил Розенблюм действительно был отцом Рейли, то два человека, изображенные на фотографиях, неправдоподобно похожи друг на друга – и это при том, что у них был только один общий родитель.
Однако на сегодняшний день все попытки найти документы, подтверждающие место и дату рождения Рейли, пока остались безуспешными{62}, хотя новые факты, о которых мы скажем ниже в этой главе, еще больше усиливают наши подозрения, что этим местом был Херсон – родной город Михаила и Паулины Розенблюмов. Это противоречит утверждению, что Рейли родился в Одессе, однако вероятность того, что именно там он провел свое детство и юность, весьма велика. Свои способности к иностранным языкам Рейли, возможно, унаследовал от Михаила Розенблюма, владевшего многими языками, – возможно, и благодаря тому, что Одесса, в которой он вырос, была городом-космополитом. К середине восьмидесятых годов XIX века русскоязычное население Одессы составляло примерно 49,3 %, украинцы – 9,4 %. Остальные 41,3 % говорили на сорока девяти языках{63}. Немецкие поселенцы в Одессе, насчитывавшие десятки тысяч, жили колониями, называвшимися Большой Либенталь, Малый Либенталь и Люстдорф. Жителями Одессы были также англичане, французы, итальянцы и греки, а также представители практически всех этнических групп, населявших Российскую империю. Иными словами, в Одессе была идеальная атмосфера, в которой такие люди, как Рейли, могли совершенствоваться в иностранных языках.
Образование, равно как и многие эпизоды юности Рейли, до сегодняшнего дня остаются загадкой. Когда Рейли впервые познакомился со своей будущей женой Маргарет Томас, то он сказал ей, что изучал химию в русском университете, из которого был вынужден уйти из-за своего участия в деятельности студенческого политического кружка{64}, – факт, который также фигурирует в эпизоде с «Георгием», рассказанном им двумя десятилетиями позже Джорджу Хиллу. По версии, которую Рейли поведал Маргарет, он получил образование в одном из университетов в Германии, хотя ни в одном из немецких университетов не найдено следов его пребывания.
Однако Охранное отделение вело учет всех русских студентов, учившихся за границей, которые были заподозрены ею в симпатиях к неблагонадежным лицам или контактах с ними{65}. Особый интерес вызывает карточка из картотеки заграничной охранки, в которую были занесены данные на некоего студента-химика из Одессы, Леона Розенбаума, известного также под именем Розенблатт. Эти фамилии приобретают особое значение, если учесть, что в досье, заведенном на Рейли французской контрразведкой Второе бюро[6], он фигурирует также под именами Леон Розенбаум и Леон Розенблатт.
Если же Розенблюм действительно какое-то время и прожил в Германии после своего отъезда из России, то, вероятно, именно там он поменял имя Саломон на германизированное Зигмунд.
Какова бы ни была причина, заставившая Рейли покинуть Россию, мы знаем лишь, что он уехал в большой спешке. Помимо легенды о «Георгии», согласно которой отъезд Рейли из России был вызван чувством стыда за свое внебрачное происхождение, существует еще и версия о том, что он якобы участвовал в деятельности студенческого политического кружка. Были высказаны также и другие предположения. Майкл Кеттл, к примеру, утверждает, что Рейли «страстно влюбился в свою двоюродную сестру», что привело в ужас их родителей, «категорически возражавших против брака»{66}. Это якобы вынудило Рейли разорвать отношения со своей семьей и уехать за границу{67}. Хотя Кеттл в своей книге нигде не раскрывает имя девушки, из источников, на которые он ссылается, становится ясно, что речь идет о Фелиции{68}, дочери родного дяди Рейли Владимира. Гордон Брук-Шеперд, возможно, прав, когда пишет в своей книге «Железный лабиринт», что, будучи человеком, не имеющим никаких моральных принципов, «он скорее сбежал бы со своей кузиной, нежели послушался запрета»{69}. В реальности же Рейли и его двоюродная сестра, как мы увидим ниже, никогда не теряли друг друга из виду. Из этих двух версий наиболее правдоподобной нам кажется та, которая была рассказана Маргарет Томас. Она подтверждается еще и тем фактом, что в 1892 году в Одессе прокатилась волна студенческих волнений, приведших к тому, что охранка принялась разыскивать зачинщиков этих беспорядков{70}.
Если Рейли покинул Россию через Одессу – и это единственное «если», – то нам не удалось найти подтверждения того, уехал он с паспортом на свое имя или на имя кого-то из своих сообщников{71}. Разумеется, он мог покинуть Россию и вполне законным путем, однако, зная его характер и манеру поведения в последующие годы, этот вариант мы полагаем маловероятным. Нелегальный выезд из страны был связан с риском, и к нему прибегали только в самом крайнем случае. Это было уголовным преступлением, которое, будь оно совершено человеком в возрасте Рейли, могло быть воспринято властями как уклонение от воинской повинности. Возвращение в Российскую империю или проезд через ее территорию был возможен только с документами на другое имя – в противном случае его неизбежно ждал арест.
Как и многие другие эмигранты до него, Рейли направился в Париж. По агентурным сведениям, собранным о нем Вторым бюро{72}, Рейли Жил в Париже в течение 1894–1895 годов под именами Розенблатт и Розенбаум{73}. Париж в то время был не только центром русской эмиграции крайнего толка, но также и крупнейшим оперативным центром охранки за пределами России. В Париже Розенблюм заводит знакомства со многими русскими политэмигрантами. Однако его сближение с ними было скорее реакцией на антисемитскую политику царского режима, нежели поиском какого-либо политического кредо. Было бы большой ошибкой полагать, что у Рейли были какие-то определенные политические убеждения или приверженность каким-то взглядам в принятом смысле этого слова, как в это время, так и позже. Главной движущей силой всех поступков Рейли была не идеология, а деньги и удовольствия, которые эти деньги могли принести. Незаконные способы их добывания, похоже, и послужили причиной его исчезновения из Франции год спустя. По мнению адвоката Артура Эбрахамса{74}, познакомившегося позже с Розенблюмом в Англии, его неожиданный приезд в Лондон в декабре 1895 года был напрямую вызван тем, что он во Франции мошенническим путем раздобыл крупную сумму денег, из-за чего ему пришлось срочно скрыться из страны.
Сорок лет спустя проживавший в Париже русский эмигрант Ян Войтек (он же Александр Мацеборук) связался с представителями английской разведки и предложил им информацию о преступном прошлом Рейли в обмен на разрешение на въезд в Великобританию. Хотя СИС и отвергла предложение Войтека, позднее он поделился своими воспоминаниями с также проживавшим в Париже русским журналистом Николаем Алексеевым. По словам Войтека, Рейли и его сообщник совершили нападение в вагоне поезда на двух анархистов и отобрали у них значительную сумму денег. До недавнего времени эта история фактически оставалась не более чем бездоказательным утверждением. Однако кропотливое расследование французского исследователя Мишеля Амьё, проведенное им весной 2003 года, позволило найти документальное подтверждение словам Войтека. Так, внимательно изучив французскую криминальную хронику того времени, Амьё натолкнулся на заметку, помещенную в газете «Юньон репюбликэн де Саон э Луар» от 27 декабря 1895 г., которая гласила:
«Трагическое происшествие в поезде Париж – Фонтенбло… Открыв дверь одного из вагонов, железнодорожные служащие обнаружили в нем несчастного пассажира, лежащего без сознания в луже крови, с перерезанным горлом и многочисленными следами ножевых ранений на теле. В ужасе от увиденного, железнодорожники немедленно вызвали следователя по особо важным делам, который начал предварительное следствие и распорядился доставить раненого в больницу в Фонтенбло».
Далее в газетном отчете сообщалось, что на следующий день пополудни этот человек на короткое время пришел в себя и был допрошен служащими прокуратуры. Сообщив им лишь, что ему 37 лет и что он итальянец по имени Констант Делла Касса, он не мог или не желал рассказать им подробности того, что произошло с ним в тот злополучный день. По словам Делла Касса, на станции Сен-Морби он подвергся вооруженному нападению. Он отказался говорить, какую сумму у него отняли грабители и был ли с ним в купе кто-нибудь еще. Однако французские следователи были убеждены, что это была значительная сумма, так как в поезде грабители обронили 362 франка. Билет, найденный в кармане сюртука несчастного, указывал на то, что он сел на поезд на станции Мезон-Альфор. Хотя Делла Касса не дал никаких описаний напавших на него людей, полиции удалось найти свидетелей, видевших двух мужчин, сходивших с поезда на следующей станции после Сен-Морби.
На следующий день, 28 декабря, газета «Сантр» сообщила о том, что Делла Касса скончался от ран в госпитале Фонтенбло по рю де Норманди, 3. В заметке также сообщалось о том, что полицией было установлено, что убитый являлся анархистом. Хотя французские власти немедленно начали расследование, следствию так и не удалось пролить свет на это убийство или произвести дальнейшие аресты в связи с этим делом. К тому времени, когда «Сантр» вышла с сообщением о смерти Делла Касса, по крайней мере один из преступников уже находился на пути в Англию.
Причина, по которой в качестве укрытия был выбран именно Лондон, состояла в том, что в английскую столицу стекались эмигранты со всей Европы, которым по давней британской традиции предоставлялось убежище как жертвам политического преследования.
Для того чтобы добраться до Лондона, Розенблюм скорее всего воспользовался железнодорожно-водным маршрутом, начинавшимся от Северного вокзала и лежавшим через Дьепп и Ньюхевен. По расписанию 1895 г., паром «Тамиз» отправлялся из Дьеппа в Ньюхевен в час пятнадцать дня. Отель «Лондон и Париж» был, по-видимому, первой достопримечательностью, которую Розенблюм увидел, приближаясь к берегам Англии. Пройдет еще десять лет, прежде чем в Соединенном Королевстве начнут хоть сколько-нибудь серьезную проверку иностранных граждан, въезжающих на ее территорию. Однако в тот момент Розенблюм беспрепятственно прошел таможню и проследовал далее поездом в Лондон.
Не будучи стесненным в средствах и являясь заложником своих привычек, Розенблюм почти наверняка поселился в комфортабельном отеле, прежде чем снял постоянное жилье. Согласно сведениям из муниципальных архивов, в начале 1896 года он переехал в Альберт-меншнз, новый престижный доходный дом на Розетта-стрит, в районе Ламбет{75}. В лондонском Сити он приобретает маленькую контору из двух комнат на Бери-стрит, 9, где и основывает свою фирму «Розенблюм и Ко»{76}. Выдавая себя за консультанта-химика, Розенблюм на деле был не более чем торговцем патентованных препаратов, пускавшим пыль в глаза окружающих. Не прошло и полгода, как его принимают в члены Химического общества{77}, а через девять месяцев он становится членом еще более престижного Химического института{78}.
Для того чтобы стать членом института, Розенблюму нужно было не только продемонстрировать определенный уровень знаний в области химии{79}, но и заручиться рекомендациями и финансовой поддержкой со стороны других его членов. Косвенные свидетельства подтверждают, что Рейли преуспел и в этом. Нам известно, например, что его сосед по Альберт-меншнз Уильям Фокс{80} был членом Химического института с 1889 года, а другой член этого института, Бовертон Редвуд, был также членом Русского технического общества, в коем состоял и Розенблюм. Еще одним русским «контактом» Розенблюма в Химическом институте, хотя и косвенным, была Люси Буль, сестра писательницы Этель Войнич (урожденной Буль).
По утверждению Робина Брюса Локкарта, Этель познакомилась с Зигмундом Розенблюмом в Лондоне в 1895 году и стала его любовницей{81}. Далее Локкарт утверждает, что они поехали в Италию на последние 300 фунтов, которые оставались у Зигмунда. Во время этого путешествия Розенблюм якобы «открыл душу своей любовнице» и поведал ей правду о своем таинственном прошлом. Спустя какое-то время после их непродолжительных отношений, в 1897 году, Войнич выпустила в свет роман «Овод», тут же получивший высокую оценку критиков. По словам Розенблюма, факты его юности и легли в основу биографии главного героя романа, Артура Бертона{82}.
В действительности этот эпизод может служить еще одним примером исключительных мифотворческих способностей Розенблюма. Более подробно о замысле и подлинной истории создания этого замечательного произведения можно прочитать в Приложении 1.
Этель Войнич была значительной фигурой не только в литературе поздней викторианской эпохи, но и среди русской эмиграции. Поэтому удивительно, что все писавшие о Сиднее Рейли практически обошли молчанием политическую роль, которую играла Войнич в то время, а ведь именно ее окружение и таит в себе ключ к разгадке многих сторон жизни Рейли в Лондоне. Именно в доме своей матери по Лэдброукгроув, 16, в Ноттинг-Хилле, Этель впервые познакомилась с Сергеем Кравчинским, фактическим лидером и душой русской эмиграции в Лондоне. Кравчинский, или Степняк, как он сам себя называл, скрылся из Петербурга в 1878 году, где среди бела дня нанес смертельный удар кинжалом шефу жандармов генералу Мезенцеву[7]. Этель предложила Степняку свою помощь в революционной работе и немедленно стала помогать ему в организации «Общества друзей русской свободы». Вскоре она становится членом совета общества и членом редакционной коллегии ежемесячного издания «Свободная Россия». Через Степняка она знакомится с другими революционерами, такими, как Элеонора Маркс, Фридрих Энгельс, Георгий Плеханов, а также с человеком, за которого она впоследствии выйдет замуж, – Вильфредом Войничем.
В 1895 году Степняк трагически погибает под колесами поезда, и с его смертью Вильфред Войнич начинает играть более активную роль в тайной деятельности общества. Будучи владельцем книжного магазина в Лондоне, Войнич использует его как хорошую вывеску для прикрытия контрабанды в Россию, через целую сеть курьеров издаваемой обществом пропагандистской литературы. У охранки были достаточно веские основания подозревать, что под видом коммерческих операций Войнич собирал и отмывал деньги революционных касс. Вряд ли можно сомневаться, что английские власти также были хорошо осведомлены о том, чем занимается Войнич. Не вызывает никаких сомнений и тот факт, что кто-то из доверенных лиц Войнича был информатором, но кто был этой таинственной личностью? Есть ли у нас основания подозревать, что этим человеком был Розенблюм? Действительно, между Зигмундом и Вильфредом было много общего, что, по всей видимости, и позволило Рейли втереться к нему в доверие: Вильфред родился близ литовского города Ковно[8], как и двоюродный брат Розенблюма, Лев Брамсон{83}. Будучи примерно одного возраста и исповедуя радикальные политические взгляды, Вильфред и Брамсон, несомненно, вращались в одних кругах и были знакомы друг с другом задолго до того, как Вильфред Войнич и Зигмунд Розенблюм переехали в Лондон.