Но королевской секретной службе, славившейся своими изысканными методами ведения тайной войны, замыслы заговорщиков стали известны, и 7 февраля графу Эссексу было передано королевское повеление немедленно прибыть на заседание Тайного совета. Граф ответил отказом, сославшись на тяжелую болезнь.
Утром 8 февраля 1601 г. к дому Эссекса пришли четверо высших сановников, посланных Тайным советом, и потребовали воздержаться от необдуманных поступков, проведя таким образом операцию по превентивному предотвращению возможного выступления. Однако у тех, кто посылал парламентариев, в запасе была еще одна задача – спровоцировать антигосударственное выступление, чтобы легально подавить его с применением силы. Расчет оказался верен: Эссекс увел лордов в дом и фактически взял в заложники, после чего более двухсот молодых дворян, сторонников графа, с вооруженными слугами двинулись в направлении Сити, рассчитывая на поддержку жителей. И… попали в ловушку. Шериф Смит, с которым заговорщики связывали особые надежды, не принял их сторону, как не принял ее и лорд-мэр Сити Ф. Блэк, а путь к Уайт-холлу был перекрыт верным королеве отрядом. Мятежники отступили к дому Эссекса, где узнали, что заложники уже освобождены «некими неизвестными лицами». Вскоре дом Эссекса был окружен королевскими войсками, и участники заговора вынуждены были сдаться.
Через четыре дня после провала заговора капитан Томас Ли составил план захвата королевы, чтобы вынудить ее освободить задержанных мятежников (свыше ста человек). Но везде были глаза и уши – Ли был схвачен и спустя трое суток приговорен к смерти. А 25 февраля во дворе Тауэра казнили и графа Эссекса.
Впоследствии Елизавета I писала Борису Годунову, что российский посланник в Англии дворянин Г. И. Микулин готов был сражаться на стороне правительственных войск. Сам Микулин сообщил в Москву только о факте мятежа и казни Эссекса.
Для подавления восстания в Ирландии наместник провинции лорд Маунтджой и военный губернатор Джордж Кэрью составили план:
1) проводить тактику выжженной земли истребляя мирное население, уничтожая скот, сжигая деревни, посевы, лес, и т. д.;
2) на отвоеванных у повстанцев территориях строить укрепления и размещать в них крупные английские гарнизоны;
3) вести тайную войну, привлекая на свою сторону союзников Гуга (Хью) О’Нейла и нейтральных вождей ирландских кланов путем подкупа и обещанием помилования.
В 1603 г. войска повстанцев были разгромлены, и О’Нейл прекратил сопротивление, а Ирландию опустошили английские войска.
В том же году после смерти Елизаветы I на английский трон под именем Якова I взошел сын Марии Стюарт, король Шотландии Яков VI, который провозгласил унию Англии и Шотландии и взял курс на сближение с Испанией. Этот курс противоречил интересам английской буржуазии, но 18 августа 1604 г. с Испанией был заключен мир.
Жесткая репрессивная политика в отношении английских католиков сформировала в их среде группу, которая составила знаменитый Пороховой заговор. Совершить покушение планировалось путем подрыва Вестминстерского дворца во время тронной речи короля 5 ноября 1605 г., на которой должны были присутствовать члены обеих палат парламента и представители высшей судебной власти.
Заговор можно рассматривать как одну из первых попыток[53] масштабного террористического акта, готовившегося с подачи главы английских иезуитов Генри Гарнета (псевдонимы Миз и Фармер). Теневой штаб Гарнета состоял из опытных конспираторов-иезуитов Ника Оуэна и священника Олдкорна. На связи с ними находились и другие иезуиты: Фишер (псевдонимы Перси и Ферфакс), Джерард (псевдонимы Стандиш и Брук) и Гринуэй (псевдонимы Гринуэлл и Тесмонд).
Некоторые историки считают, что это была попытка провести Контрреформацию с последующим возведением на престол малолетней принцессы Елизаветы Стюарт (старшая дочь Якова и его жены Анны Датской) при католических регентах. Другие настаивают, что заговор был инспирирован английской секретной службой, стремившейся дискредитировать иезуитов и усилить позиции англиканской церкви. В любом случае, ряд показательных казней приверженцев католической веры в конце 1604 г. активизировал подготовку заговора.
Во главе заговора стояли Роберт Кейтсби, участник мятежа графа Эссекса; Томас Винтер, вошедший в контакт с властями Испании и испанских Нидерландов; Томас Перси, двоюродный брат графа Нортумберлендского, имевший связи при дворе; Джон Райт и Гай Фокс, несколько лет служивший испанской короне.
Вначале они арендовали помещение в доме рядом с палатой лордов, откуда планировалось прорыть тоннель. Однако Т. Перси сумел арендовать подвал, находившейся непосредственно под залом палаты лордов. Из лондонского района Ламбет заговорщики переправили по Темзе 36 бочонков пороха, общий вес которого составлял около 2,5 тонны. Этого количества было достаточно, чтобы разрушить здание парламента до основания. Поджечь фитиль (а затем покинуть Англию) было поручено Гаю Фоксу, имевшему опыт обращения со взрывчатыми веществами. Остальные заговорщики укрылись в графстве Уорикшир, где были сильны позиции католиков; оттуда они планировали начать новое выступление.
По официальной версии, заговор был раскрыт благодаря анонимному письму, полученному 26 октября 1605 г. лордом Монтиглом. Историки предполагают, что автором письма мог быть один из заговорщиков – либо же сам лорд Монтигл, который, узнав от своих агентов о готовящемся взрыве, захотел стать «спасителем Англии». Монтигл сообщил о письме Р. Сесилу и четырем лордам – членам Тайного совета. Но у заговорщиков были свои информаторы, доложившие им о письме. После некоторых раздумий взрыв все же было решено осуществить. Третьего ноября Фокс сообщил, что замаскированная в угле мина не найдена, а в ночь с 4 на 5 ноября Фокса задержали; при обыске обнаружили бочонки с порохом и приготовленный фитиль.
В течение недели практически все участники заговора были обезврежены; кое-кого убили при задержании, остальных ждал суд и скорая казнь. Новое английское дворянство и буржуазия выиграли еще один раунд в борьбе с Контрреформацией. Пороховой заговор серьезно усугубил положение католиков в Англии – только спустя 200 лет католики получили примерно равные права с протестантами.
Постепенно английский абсолютизм вступал в противоречие не только с интересами буржуазии и нового дворянства, но и крестьянства. В 1607 г. в центральных графствах Англии (Нортгемптоншире, Лестершире и др.), где огораживание в течение XVI – начала XVII вв. приняло самые широкие размеры, вспыхнуло крестьянское восстание, в котором, по разным данным, приняли участие около 8–10 тысяч человек. Восставшие уничтожали изгороди на угодьях феодалов и засыпали канавы на пахотных землях. Однако восстание, не имевшее единого руководства, было быстро подавлено военной силой.
* * *В Северной Швеции смена веков также проходила в упорной борьбе между католиками и протестантами. В 1587 г. Сигизмунд Васа, сын шведского короля Юхана III, был избран на польский престол под именем Сигизмунд III. После смерти отца в 1592 г. Сигизмунд объединил под своей личной унией Речь Посполитую и Швецию. С восшествием на престол нового короля над Швецией нависла угроза Контрреформации, поскольку Сигизмунд III исповедовал католицизм и находился в тесном контакте с иезуитами. Его противником являлся герцог Карл Седерманландский, считавшийся одним из главных защитников протестантской веры в Швеции и которого шведский риксрод (государственный совет) на время отсутствия короля назначил регентом.
Во время гражданской войны, начавшейся в 1597 г., немногочисленные польские войска, принимавшие участие в конфликте, 25 сентября 1598 г. потерпели поражение в битве при Стонгебру, а в 1599 г. шведский риксдаг (парламент) низложил Сигизмунда III.
К 1600 г. сторонники Сигизмунда либо эмигрировали, либо раскаялись, либо были казнены. Но правитель Речи Посполитой не оставил надежд вернуть себе шведский престол, и с этого момента его внешняя политика в основном была направлена на достижение этой цели.
В марте 1600 г. Сигизмунд объявил о присоединении к Речи Посполитой герцогства Эстляндия, отошедшего к Швеции после раздела земель ордена меченосцев. Началась польско-шведская война 1600–1611 гг. за господство в Прибалтике.
Польско-литовская шляхта, желая получить новые земли и эстляндские порты на Балтике, считала, что война будет легкой и победоносной и что армия отразит любые атаки шведов в Эстляндии. Не имея должной агентуры в стане врага, а следовательно, и информации, шляхта не могла (и самоуверенно не желала) знать, что у шведов есть ряд преимуществ. Швеция могла собрать армию быстрее Речи Посполитой ввиду большей централизации государства, прозрачной мотивации и осведомленности о состоянии дел в стане противника. Кроме того, польские войска на тот момент принимали участие в войнах молдавских феодалов, и поэтому шведская армия получила трехкратное численное превосходство.
К началу 1601 г. шведы взяли под контроль не только Эстляндию, но и бо́льшую часть Ливонии. Польский сейм был вынужден увеличить ассигнования на армию и отозвать войска под командованием литовского польного гетмана Яна Ходкевича и польского канцлера Яна Замойского с южного фронта на находящийся под серьезной угрозой север.
* * *В октябре 1600 г. в Москву прибыло посольство Речи Посполитой во главе с великим гетманом Литовским Львом Сапегой. Посольство предложило заключить «вечный мир» на условиях передачи Польше Смоленска и Северской земли. Это предложение Борис Годунов отверг, заключив только русско-польское перемирие на 20 лет. В августе 1601 г. посольство Сапеги отбыло на родину.
Но посольство не ограничивалось исполнением одной лишь дипломатической миссии – второй его задачей было выяснение политической обстановки в России. К тому времени иезуиты разработали план объединения Московского царства и Речи Посполитой в единое государство и создание Польско-Литовско-Московской унии[54] с постепенной, но неминуемой католизацией православной России.
И именно Сапегу считают одним из главных авторов плана подчинения Московского государства Речи Посполитой с помощью самозванца, посаженного на московский престол.
По некоторым сведениям, в составе польского посольства находился молодой человек, которого готовили на роль «царевича Дмитрия». Таким образом, слухи о чудесном спасении ребенка могли не только быть выгодны русскому боярству, но и иметь серьезное иностранное происхождение. Это вполне вероятно хотя бы потому, что участие польско-литовских войск (как частно-наемных, так и подчинявшихся правительству) в интервенции напрямую связано с именем царевича. Нельзя исключить, что некоторые влиятельные лица Речи Посполитой решили использовать сложившуюся в Москве ситуацию в своих интересах. А возможно, и смоделировать ее.
Отметим, что в те далекие времена слухи, передаваемые из уст в уста, имели большое значение. Число людей, умевших читать и писать, было невелико, и даже среди бояр грамоту знали немногие. Таким образом, распространение информации осуществлялось почти исключительно в устной форме, а точность передачи зависела от личных качеств рассказчика и памяти слушателей. Если рассказчика уважали, его словам было больше веры. При этом единственным источником официальной информации для населения являлось публичное чтение государевых грамот. В подобных условиях слухи становились эффективным и мощным инструментом формирования общественного мнения.
Даже в наше время распространение слухов – один из элементов непрекращающейся много тысячелетий психологической войны. Как правило, они оказывают наибольшее влияние в тот период, когда государство находится в условиях политического и/или экономического кризиса. Нестабильность общества создает благоприятные условия для тотального промывания мозгов. В Московском государстве такая ситуация сложилась в результате сильнейшего неурожая и последовавшего небывалого голода 1601–1603 гг. Только в столице, по официальным данным, умерло более 120 тысяч человек.
Негативным последствием голода стало появление большого количества вооруженных отрядов, состоявших из беглых или отпущенных на волю (чтобы не кормить их) холопов, посадских людей, а также разорившихся и вполне успешных представителей правящих сословий, искавших легкой добычи. В сентябре 1603 г. в Подмосковье с трудом была разгромлена банда Хлопка (он же Хлопко Косолап), по численности сопоставимая с небольшой армией. Командовавший правительственными войсками окольничий И. Ф. Басманов погиб. Войска под руководством С. Годунова, родственника царя, были разбиты под Астраханью «воровскими» казаками, сам Годунов едва спасся бегством. Никому не подконтрольные вооруженные банды становились серьезной угрозой не только для населения, но и для центральной московской власти.
Социальная база для поддержки «законного и справедливого» царя была подготовлена рядом объективных и субъективных причин. По нашему мнению, основную ответственность за события Смутного времени несет «боярская дружинная среда», повторно – после событий, предшествовавших ордынскому нашествию, – столкнувшая Отечество на грань катастрофы в угоду своим личным и клановым амбициям.
Исторические материалы, посвященные Смутному времени, указывают самую характерную особенность той поры – многократное и практически непрерывное предательство и клятвопреступление. Большинство московских бояр и дворян не раз и не два, несмотря на крестное целование, переходили от одного государя или претендента на трон к другому, руководствуясь не убеждениями, а сугубо личной выгодой. Другая характерная черта той поры – широкое участие в междоусобице иностранцев: поляков, литовцев, шведов, немцев, французов, шотландцев и других народов, а также казаков, продававших свой клинок не за честь и славу, а за корысть. По нашему мнению, и первое и второе было во многом следствием тайной войны, которая активно велась католическим папским престолом, и конкретно орденом иезуитов, против православной России.
Одним из субъективных факторов Смуты явилась крайне низкая эффективность «государевых» секретных служб в 1601–1613 гг. В течение Смутного времени все претенденты на московский престол пали от рук разных группировок заговорщиков. Небольшие отряды хорошо подготовленных иноземных профессиональных наемников, входившие в состав царской охраны и, к слову, до конца сохранявшие верность присяге, изменить положения не могли.
Возможно, в начале XVII в. Борис Годунов не придавал особого значения появлению самозванца. В условиях разгоравшейся польско-шведской войны взор московского правителя обратился к Эстляндии, где в тот период активно работала русская разведка. Например, «в 1599 и 1600 гг. ивангородские воеводы отправляли в Нарву и Ревель купца Тимофея Выходца и некоего Иванова, чтобы агитировать в пользу русского правительства».[55] В марте 1600 г. в Москву приезжал нарвский «палатник» Арман Скров вместе с двумя «немчинами», Анцом Крамером и Захаром Вилкелманом. Скров вел тайные переговоры с главой Посольского приказа В. Я. Щелкаловым о сдаче Ругодива (Нарвы) «под руку» Годунова. С аналогичной миссией примерно в тоже время в Москву приехал из Колывани (Ревеля) «палатник» Херт Фриз, имевший «три грамоты о государевых делах».
Мы не ставим перед собой задачу выяснить истинное имя Лжедмитрия I и других лиц, выступавших под именем «воскресшего» сына Ивана Грозного. Более важной представляется роль, которую самозванцы сыграли в создавшихся условиях. Нас (надеемся, что и наших читателей) гораздо больше интересуют действия, связанные с борьбой за власть и обеспечением безопасности властителей «секретными методами».
В этой связи рассмотрим, какие шаги предпринял Лжедмитрий (а точнее те, кто стоял за его спиной) при организации похода на Москву и какие контрмеры по устранению угрозы со стороны внешних и внутренних противников предприняло (или не предприняло) правительство Годунова.