Безусловного доверия заслуживают выборочные заключения об организации германской агентурной разведки и специфике вербовки агентов в России, становлении и развитии института военных атташе, личном участии Вильгельма II в деле осведомления, занятости колонистов в шпионаже против российского государства. Нельзя не согласиться и с критичностью суждений автора по поводу безответственного отношения военного министра В.А. Сухомлинова к хранению военных секретов или возможной «утечки» военно значимых подробностей переписки Николая II с его супругой за рубеж. Изложение этих и некоторых других обстоятельств и фактов стало возможным ввиду знакомства К.К. Звонарева с архивными документами и привлечения им дополнительного круга научных источников. Кроме того, многие его теоретические положения нашли свое подтверждение в изысканиях следующих поколений отечественных историков.
Вместе с тем важно подчеркнуть, что отдельные сенсационные заявления, сделанные в «Агентурной разведке», носят голословный и неубедительный характер. Ярким тому примером является обвинение в сотрудничестве с немецкой спецслужбой Г. Распутина и ряда придворных дам[17]. Не подкрепленной достаточным перечнем обстоятельных доводов представляется аналогичная риторика в адрес В.А. Сухомлинова и «темных личностей», входивших в его близкое окружение[18]. Не внушающей доверия выглядит и версия К.К. Звонарева о повсеместной причастности прогерманских торгово-промышленных фирм и банковского сектора российской экономики к сбору разведывательных данных в пользу вероятных противников Российской империи. Косвенные улики – концентрация прогерманских предприятий в крупных военных и экономических центрах страны, или наличие в правлениях коммерческих обществ военнослужащих (числившихся в запасе) германской армии, или избыточное членство в торговых и промышленных компаниях управляющих с немецкими фамилиями, или наличие германского капитала в русских банках и пр. – говорят не столько о шпионаже немцев, сколько о «немецком засилье» в экономической и финансовой сферах деятельности довоенного общества и государства.
По сравнению с трудом К.К. Звонарева, возымевшим определенную значимость во время написания настоящей книги, указанные выше работы Д. Сейдаметова, Н. Шляпникова и И. Никитинского, П. Софинова лишены всякой научной привлекательности. В основу их концептуального замысла легла «теория заговора». Беспочвенными и бездоказательными выглядят нападки в адрес генерала В.А. Сухомлинова и жандарма С.Н. Мясоедова, призванные не столько пролить свет на загадочный эпизод истории, сколько дискредитировать самодержавную власть. Не менее голословными кажутся заявления, согласно которым посольство Германии в Санкт-Петербурге было центром шпионажа («центром, куда тянулись нити шпионажа»). Единственным и одновременно сомнительным аргументом в пользу этого тезиса была неподтвержденная фактами разведывательная деятельность Г. фон Люциуса, который «долгие годы плел сложную шпионскую сеть».
Как и К.К. Звонарев, указанные группы авторов отождествляют работу прогерманских торговых и промышленных компаний (к примеру, «Зингер», «Кунст и Альберс», «Гуго Стиннес», «Гергард и Гей» и др.), функционировавших на российском рынке, исключительно со сбором шпионских сведений в пользу Германии. Причем ни в одной из упомянутых книг не приводятся документальные свидетельства, способные закрепить эту гипотезу.
Наконец, обмолвимся еще об одном вымысле – массовом характере шпионажа немцев-колонистов в России. И. Никитинский и Д. Софинов намеренно искажают истинное предназначение поселенцев, делая их главными действующими лицами в разведывательных планах военного командования Германии в предвоенном российском приграничье[19].
Объяснением данной фальсификации является тот факт, что труд указанных историков был написан во время ожесточенных столкновений между немецким и советским народами. Являясь носителями не столько исторических, сколько политико-пропагандистских идей (в части, касавшейся уклада жизни и мировоззрения колонистов), они создали образ внешнего врага, внушив советскому населению миф о массовом проникновении немецких шпионов в преддверии и во время войны между Германией и СССР на его территории. Такой «литературный демарш», явно не соответствовавший реальности, видимо, сыграл в условиях военной конфронтации особую роль. Он усилил наблюдательность, сформировал ненависть и беспощадность к явным и тайным врагам, укрепил и объединил соотечественников в борьбе с агрессором.
Не прибегая в своих однотипных работах к широкой аргументации со ссылками на конкретные документальные источники (дела, справки, циркуляры, письма и пр.), И. Никитинский и Д. Софинов удовлетворились краткой ремаркой о том, что их книги написаны «по документальным материалам Центральных Государственных архивов НКВД СССР»[20].
Особняком в числе названных печатных работ стоит ранее отмеченная монография А. Вотинова. Увидевшая свет в преддверии Пакта о нейтралитете между СССР и Японией (13 апреля 1941 г.), она избежала политико-идеологических предубеждений и пропагандистских штампов. Ее автор с предельной точностью и объективностью отразил особенности деятельности японских шпионов против царских войск в ходе Русско-японской войны. Не узрев проблемы шпиономании и, как ее следствия, массового психоза на фронте и в тылу (как это сделали его предшественники применительно к Первой мировой войне), он впервые показал возможности прессы (в том числе военных газет) как источника «утечки» военных сведений за линию фронта. Им также были описаны «исключительные образцы преступной небрежности и ротозейства» со стороны военачальников в отношении хранения военной тайны и механизм функционирования агентурной разведки противника в расположении русских частей.
После окончания Великой отечественной войны и в последующие десятилетия советской государственности в поле зрения исследователей попадают уже традиционные проблемы иностранного шпионажа и отдельные стороны становления русской контрразведки.
В 1967 г. в историографии появляется первый аналитический труд, в котором детализируются обстоятельства возможной государственной измены жандармского полковника С.Н. Мясоедова[21]. Это был ответ на огульные и безапелляционные обвинения в адрес главного фигуранта «шпионского дела», над которым устроили «судилище» на страницах ранее упомянутых нами книг. Попытка внести хоть какую-то ясность увенчалась неожиданным результатом. К.Ф. Шацилло, рассуждая о политизированной подоплеке «дела Мясоедова», произнес ключевую фразу: «Немецким агентом объявляли не его, и не его знакомого, и даже не знакомого его знакомого…»[22].
Своими умозаключениями, не претендовавшими удовлетворить все ожидания читателей, К.Ф. Шацилло не только расставил научные акценты, но и задал документально-доказательный тон изучению скандального эпизода прошлого (вернув его в исследовательское русло). Он, по сути, пригласил последующие поколения ученых к дискуссионной трибуне.
В 1973 г. был напечатан труд доцента кафедры государственно-правовых дисциплин Омской высшей школы милиции МВД СССР Д.И. Шинджикашвили. Он одним из первых среди советских историков поднял вопрос о существовании в Российской империи службы контрразведки (в начале XX в.). Им были кратко изложены предпосылки учреждения разведочного отделения Главного штаба и контрразведывательных отделений штабов военных округов, процесс их формирования. Однако данная работа (точнее, глава «Связь политической полиции с контрразведкой») не была лишена недостатков. Наиболее существенный и, пожалуй, единственный из них видится в попытке автора повторить ошибки своих предшественников (К.К. Звонарева, Д. Сейдаметова, Н. Шляпникова, И. Никитинского, П. Софинова) и вновь бездоказательно выдвинуть версию о существовании при царском дворе «сильной прогерманской группы, которая сама вела активную шпионскую деятельность против России…»[23].
С 1991 г. и по настоящее время, ввиду неуклонной демократизации общества и государства, а также по причине все возрастающей озабоченности деструктивной (подрывной) деятельностью иностранных спецслужб против Российской Федерации[24], наблюдается закономерное и поступательное приращение отечественной «шпионологии» начала XX в. все новыми историческими знаниями. К числу изысканий, возымевших неподдельную привлекательность в читательской аудитории, прежде всего, отнесем публикации историков российских органов госбезопасности[25]. Введя в научный оборот рассекреченные дела отдельных федеральных архивов, они заложили теоретический базис последующих научных поисков и решений в вопросе межведомственных совещаний по поводу организации контрразведывательных отделений эпохи самодержавия.
Особого внимания заслуживают некоторые монографические работы, авторы которых оставили заметный след в изучении рассматриваемой нами темы. Вместе с дополнительными суждениями, расширившими область непознанного в деле организации контрразведки, М. Алексеев[26] наметил контуры ранее незнакомых специалистам аспектов изучения истории борьбы со шпионами. К ее «белым пятнам» он отнес пересмотр устаревшего законодательства о государственной измене путем шпионажа, взаимодействие военных с учреждениями МВД, национальное своеобразие контрразведывательной политики в пограничных с Россией европейских державах.
По сравнению с монографией известных авторов «Лубянка, 2: из истории отечественной контрразведки»[27], конкретизировавшей ход межведомственных совещаний под руководством директоров Департамента полиции МВД М.И. Трусевича и П.Г. Курлова, во втором их исследовании были отражены основные вехи становления и функционирования русской контрразведки[28].
Нельзя не отметить, что с начала 2000-х годов лидирующее место среди первых и крупных теоретических изысканий на шпионскую тематику (рассматриваемого временного отрезка), безусловно, занимает концептуальная работа доктора исторических наук, профессора Н.В. Грекова[29]. Он обогатил новыми смыслами уже имевшееся первоначальное представление об особенностях строительства русской контрразведки в годы правления последнего императора. Его усилиями был проведен системный анализ выявленных к тому времени военно-разведывательных угроз в границах азиатских регионов Российской империи. Ему же удалось показать специфику и некоторые результаты деятельности военно-окружных контрразведок против иностранной агентуры, привести убедительные тому доказательства (статистические данные), а также представить собственные умозаключения, в том числе те из них, которые по своей сути противоречили достижениям его предшественников.
Наряду с Н.В. Грековым и его произведением, ставшим настольной книгой для историков спецслужб, в отдельных комментариях нуждаются и другие резонансные издания. Заметным событием в научных кругах стала серия публикаций А.А. Здановича (в том числе в соавторстве и в качестве составителя)[30]и Б.А. Старкова[31].
Первый из них, являясь одним из ведущих специалистов по истории отечественных спецслужб, воспользовался уникальными архивными сведениями и раскрыл ранее засекреченные биографические подробности из жизни начальника III-Б отдела германского Генерального штаба Вальтера Николаи. Его мужество и стойкость, проявленные на допросах в советском плену, расширили представление читателей о психологическом и интеллектуальном профиле человека, который долгие годы был в авангарде германской военной мощи.
К заслугам автора также следует отнести инициативные и небезуспешные попытки по восстановлению доброго имени русских офицеров, верой и правдой служивших царю и Отечеству (Н.С. Батюшин, В.Г. Орлов и др.). О том, что это не искусственная «героизация» (как, например, считает О.Р. Айрапетов[32]) а, скорее, дефальсификация, говорят не только обнародованные архивные документы-отчеты о контрразведывательных успехах разведывательного отделения штаба Варшавского военного округа (первый из названных военнослужащих был длительное время его бессменным руководителем)[33], но и тот факт, что позицию А.А. Здановича разделяют другие крупные ученые. Б.А. Старков, в частности, отзывается о Н.С. Батюшине как о юристе, сыгравшем одну из главных ролей в усовершенствовании уголовного законодательства в части государственной измены путем шпионажа, а В.Г. Орлова он именует «одним из самых опытнейших российских контрразведчиков»[34].
От себя добавим: в межвоенный период В.Г. Орлов был одним из признанных знатоков и востребованных специалистов в области предварительного расследования в Варшавском судебном округе. Занимая должность следователя по особо важным делам Варшавского окружного суда, он лично или в составе следственных групп успешно расследовал уголовные дела в отношении более чем 30-ти фигурантов, обвинявшихся в немецком и австрийском шпионаже (см. Приложение 1). Девять из них предстали перед судом (см. Приложение 2).
Что же касается двухтомника доктора исторических наук, профессора Б.А. Старкова «Охотники на шпионов…», то он, несомненно, занял достойное место в ряду тех книг, которые олицетворяют историю изучения иностранного шпионажа в России начала XX в. и практики борьбы с ним. В ходе многолетнего исследования темы автор сумел обобщить и проанализировать длительный и неоднозначный путь становления и функционирования органов отечественной контрразведки в условиях мирного сосуществования и военного противостояния России с сильнейшими государствами Азии и Европы.
Как дополнительную теоретическую опору можно рассматривать научные статьи, вышедшие «из-под пера» российских ученых[35]. Все они использованы в настоящей книге в качестве убедительных обоснований высказанных автором положений и концептов. Мы обратились к выводам В.М. Гиленсена (который дал очередной импульс изучению образа В. Николаи и III-Б отдела германского Генерального штаба), Ю.С. Пестушко, И.А. Решетнева и В.В. Синиченко (которые расширили представление о специфике и масштабах японского шпионажа на Дальнем Востоке), О.Р. Айрапетова (который предложил оригинальное видение «дела Мясоедова» сквозь призму многочисленных внутриполитических перипетий и межличностных хитросплетений), А.А. Здановича (который заставил усомниться в бесперспективности дальнейшего исследования «дела Мясоедова»). Мы не смогли не прислушаться и к мнению Н.В. Грекова, который допускает, что германская разведка в годы Первой мировой войны привлекала к сотрудничеству отдельных служащих иностранных торгово-промышленных компаний, и отвергает причастность к этим связям их русского персонала.
Помимо упомянутых литературных произведений, научная ценность многих из которых не вызывает сомнений, нам встретились работы, чьи авторы запомнились невнимательностью и неаккуратностью в обращении с историческим знанием, а также пренебрежительным отношением к нормам профессиональной этики и авторского права.
В диссертации Д.В. Максимова, например, неточно указаны фамилии В.Н. Клембовского и А.С. Резанова, а также названия их трудов. На одной из станиц находим: «Для ознакомления, прежде всего офицерского корпуса с опытом организации и ведения разведывательной работы против России были изданы книги В.Н. Клебанского "Тайные разведки" и А.С. Розанова "Немецкое шпионство"»[36].