Однако Александр не удовлетворился этим. Он все еще пытался сохранить за Новгородом южную Финляндию. Зимой 1256 года он совершил туда поход, осложненный лишь тем, что пришлось передвигаться на лыжах. Путь был долгим – дошли до самого Полярного круга, где попали в царство глухой ночи. Многие дружинники погибли от холода, но, главное, Александр не нашел базы, где можно было закрепиться. Князь понял, что Финляндия для Руси утрачена… Политика же Александра получила продолжение в делах его внука Юрия Даниловича, который в 1323 году заключил со Швецией Ореховский договор, разграничивший владения двух стран и закрепивший мирные отношения Руси с ее северным соседом.
У Александра Невского иногда опускались руки от обилия врагов и их бесконечных набегов на земли русские: едва отбивал одно нападение, как сразу начиналось другое, еще более изощренное и коварное. Немцы, уже битые князем, снова напали на Псков, разрушили его посад. Пришлось выслать к реке Норове вооруженный отряд, который жестоко покарал рыцарей. «Сами виноваты, окаянные нарушители правды», – отметил новгородский летописец.
Очень агрессивен был литовский князь Миндовг. Он направлял на Русь уже не одиночные дружины, как раньше, а целые отряды, возглавляемые жестокими литовскими князьями. Александр знал, что, получив из ханских рук ярлык великого и новгородского князя, он отвечал за безопасность границ всего северо-западного региона. Здесь по линии Псков – Смоленск – Полоцк – Витебск он выставлял заставы, устраивал засады, организовывал дозорную пограничную службу, но все-таки литовцы прорывались. В 1249 году они дошли до Торжка, Бежиц, а затем и Торонца, что в Смоленской земле. Здесь их настиг Александр со своей дружиной. Произошла жестокая сеча, в которой князь лично зарубил восемь литовских бояр.
Но литовцы не унимались. Несколько лет спустя они «взяли на щит», то есть полностью опустошили, город Войшину и перебили русскую засаду у Торжка. Об этом стало известно, не без помощи Александра, в Сарае. Ханы организовали против Литвы большой поход своих войск, в составе которых было много русичей, взятых ими в качестве дани. Бурундай, опытный монгольский воевода, возглавивший этот поход, разгромил войска Миндовга и подверг его землю ужасному разорению. Теперь к литовскому князю пришло понимание того, что с Александром лучше не ссориться, а жить в мире. Тем более что давление на Литву со стороны Ливонского ордена усиливалось. Миндовгу удалось разгромить рыцарей у озера Дурбе 13 июля 1260 года, но опасность сохранялась. Что касается Александра, то он уверен был в одном: лишь добрые русско-литовские отношения помогут обоим государствам остановить ползучую агрессию со стороны крестоносцев.
Два выдающихся современника – Александр, а затем и Миндовг – удивительно точно заметили совпадение интересов своих народов, и подписанный ими в 1262 году договор лишь юридически закрепил их взаимные стремления к сближению. Документ хотя и не определил линию границы между двумя странами, однако сыграл положительную роль. Он распределял сферы влияния, что само по себе имело немаловажное значение. Александр добился восстановления своих прав в Полоцкой земле, временно попавшей под литовское влияние. Его передовые заслоны несли теперь службу на законных основаниях, охраняя закрепленные договором земли.
Александр и Миндовг договорились провести совместный поход в Ливонию, который, по замыслу князей, должен был покончить с немецким засильем в Прибалтике. И они его начали успешно, но из-за несогласованности действий отменили. Он не дал ощутимых результатов, однако продемонстрировал военные возможности двух соседних государств, объединенных общими жизненными интересами. В то же время поход вынудил немцев Риги и Любека возобновить старый торговый договор с Новгородом и Псковом, что свидетельствовало о крушении их планов овладеть этими землями силой. Александр оказался не только выдающимся полководцем, но и дальновидным политиком.
В 1262 году хан Берке вызвал Александра в Сарай. Поездка в это «осиное гнездо» всегда таила в себе смертельную опасность, но отказ от нее расценивался как неповиновение и мог вызвать самое жестокое нашествие ордынских полчищ. Скрепя сердце Александр выехал по уже знакомому маршруту. Он знал, что Берке будет требовать дополнительной людской дани для участия в войне с иранским ханом Хулагу, и намеревался защищать интересы Руси. Кроме того, он хотел просить хана об облегчении дани и передачи права ее сбора русскому князю…
Берке не прощал даже малейшей непокорности. Целый год продержал он русского князя в Сарае. Ездил Александр по стойбищам и кочевьям, ожидая в любой момент либо удара кривой татарской сабли, либо отравленного блюда на своем столе. Вскоре он заболел. Хан видел, что здоровье князя ухудшается с каждым днем, и отпустил его домой. 14 ноября 1263 года Александр умер в укрепленной им крепости Городце. Современники считали, что он был отравлен по приказанию Берке. Ему было только сорок три года. Русь лишилась своего талантливого руководителя.
Народ оплакивал кончину великого князя. Пожалуй, лучше всех выразил эти чувства слуга и соратник Александра Невского: «О горе тебе, бедный человече! Како можеши написати кончину господина своего! Как не упадета ти зеници вкупе со слезами! Како же не урвется сердце твое от корения!»
«Честная смерть лучше позора»
Дмитрий Донской и охрана границ Русского государства
В один из пасмурных ноябрьских дней 1368 года восемнадцатилетний великий князь Московский Дмитрий Иванович стоял у бойницы башни Кремля, униженный и потрясенный. Всюду, куда достигал его взгляд, виднелись толпы литовцев в шлемах и кольчугах, с длинными копьями в руках. Вели себя они словно дикари: разводили костры, резали скот, жарили мясо, тащили все, что попадало под руку. Горел посад, и клубы черного дыма поднимались до самого неба, затянутого серыми облаками. Литовцы так плотно обложили Кремль, что казалось, незамеченной не проскочит даже мышь. У центральных ворот – горделивый литовский князь Ольгерд. Подбоченясь, сверкая доспехами, он долго гарцевал на рыжем статном жеребце, высматривая Дмитрия. Ему хотелось посмеяться над ним, насладиться его беспомощностью и унижением.
Молодой князь, сдерживая себя, стоял молча и неподвижно. Он прижимался разгоряченным лбом к холодному камню башни и немного успокаивался. Ему было горько и обидно. Вторжение литовцев оказалось для него совершенно внезапным, и он не успел собрать войско. Пришлось запереться в каменных стенах Кремля, строительство которых завершили всего за несколько недель до нападения. «Конечно, – размышлял он, – Ольгерду не взять Кремля, да и не простоять долго в осаде. Скоро ударят морозы, выпадут снега – и он уйдет домой. Мне же надо наладить охрану границы, чтобы такое больше не повторилось».
Как и предвидел Дмитрий, Ольгерд, простояв под Москвой три дня, ушел в Литву. Кремль выдержал осаду, но урон от нашествия был велик. «А прежде того толь велико зло Москве от Литвы не бывало в Руси», – горестно написал летописец.
Князь действовал быстро и энергично. Несколько месяцев потребовалось ему, чтобы снарядить и выставить по литовской границе пограничные заставы. Когда полтора года спустя главный соперник Дмитрия Тверской князь Михаил отправился в ставку Золотой Орды добывать ярлык на великое княжение, путешествие его оказалось отнюдь не простым. По свидетельству летописца, московские сторожевые отряды «переимали его по заставам и многими пути гонялись за ним, ищуще его и настигоша его. И тако едва утече не в мнозе дружине и прибежа паки в Литву». А это означало, что Дмитрий извлек урок из неожиданного вторжения Ольгерда в 1368 году. Пограничная служба была им заметно усилена, что свидетельствовало о дальнейшем укреплении охраны границ Московского государства. К тому же в 1370 году им возведен новый город – Переяславль, который был «срублен» в одно лето.
Укрепление западных границ продолжалось и позднее. По совету Дмитрия его двоюродный брат Владимир Андреевич в 1378 году построил крепость Серпухов. Теперь левый фланг оборонительной линии по реке Оке прикрывала возведенная ранее сильная крепость в Коломне, запиравшая устье Москвы-реки, а на ее правом фланге появилась новая – Серпухов. Ниже шла болотистая, заросшая лесом Мещерская низменность, непроходимая для конницы. Западнее начинались литовские владения, откуда в любой момент можно было ожидать внезапного нападения.
26 ноября 1370 года литовцы снова вторглись в московские земли, однако на этот раз встретили упорное сопротивление. Пограничная стража сумела своевременно обнаружить врага и известить Дмитрия. Два дня Ольгерд осаждал город Волок, но взять его так и не смог. Построив войска в походный порядок, он двинул их на Москву. Для решительного сражения сил у Дмитрия не было, и он разослал гонцов с приказом собирать полки для отражения нападения. Самому же пришлось снова сесть в осаду.
Ольгерд подошел к Москве 6 декабря и, простояв восемь дней, на штурм не решился. Узнав, что на юге готовится выступить против него русская рать, он запросил мира. По словам летописца, Ольгерд, «услыша силу многую стоящую и убоясь, и устрашившись зело, начал мира просить». От Москвы он уходил «с многими опасениями, озираясь туда и сюда, боясь за собой погони».
Так бесславно закончился еще один натиск литовцев.
Дмитрий, укрепив западную границу, мог теперь увереннее заняться внутренними делами и выяснением своих взаимоотношений с монгольским темником Мамаем. Главная его битва с золотоордынцами была еще впереди, и Москва только собиралась для этого сражения, чтобы выступить единым фронтом против своих угнетателей. Северо-Восточной Руси необходимо было объединиться, собрать свои силы, и Дмитрий выступил не только главным идеологом этой идеи, но и ее исполнителем. В то время Москва еще лишь утверждала свою ведущую роль в Русской земле, разделенной на несколько крупных княжеств, которые отнюдь не спешили лишиться своей самостоятельности. Главным конкурентом Дмитрия Ивановича в борьбе за великокняжеский титул выступил Михаил Тверской. Решительный и властолюбивый, он проявил величайшее упорство в борьбе с Московским князем. Не имея возможности открыто противостоять ему в развернувшейся схватке, он несколько раз приглашал к себе на помощь литовских князей и дважды добивался в Орде ярлыка на великое княжение. Пришлось и Дмитрию, несмотря на возросшее могущество Москвы, ехать на поклон к Мамаю. Ему предстояло решить сложную задачу: уговорить золотоордынского хана отказаться от поддержки Тверского князя Михаила. 15 июля 1371 года он выехал в Орду. Здесь он встретился с Мамаем. Дмитрий знал, что рано или поздно ему придется скрестить оружие с этим монгольским темником, и теперь с интересом рассматривал своего главного врага. Он увидел тучного, оплывшего человека, поза и жесты которого свидетельствовали о властолюбии и твердости характера. На широком и неподвижном, словно застывшем лице глубоко сидели два налитых кровью глаза, смотревших на Дмитрия презрительно и враждебно. От него пахло конским потом, кумысом и сыромятным снаряжением степного кочевника. «Что ж, своих врагов надо знать в лицо», – подумал Дмитрий и, смирив гордыню, опустился на колени перед золотоордынским правителем. Богатыми дарами и лестью он сумел склонить на свою сторону хитрого темника и добиться желанной цели. Тверскому князю Михаилу Мамай послал сказать: «Мы дали тебе великое княжение, мы давали рать и силу, чтобы посадить тебя на великое княжение, а ты рати и силы нашей не взял, говорил, что своей силою сядешь на великом княжении: сиди теперь, с кем любо, а от нас помощи не ищи!»
Свою главную дипломатическую задачу Дмитрий решил успешно. Тверскому князю, несмотря на отчаянное сопротивление, пришлось признать верховенство Москвы. Теперь и литовский князь Ольгерд постарался миром уладить свои отношения с Московским князем. Не мешкая, он прислал к нему большое посольство просить «о мире и любви». А чтобы окончательно уверить Дмитрия в своих добрых намерениях, выдал свою дочь Елену за князя Владимира Андреевича.
Казалось бы, наступил долгожданный мир и Дмитрий мог отдохнуть, насладиться тишиной и покоем, но, увы, судьба сложилась по-иному – в нескончаемую борьбу, в цепь походов и сражений. Уже в 1372 году против него выступил Рязанский князь Олег, желавший расширить свои владения за счет Москвы.
Для Дмитрия отношения с Рязанью имели стратегическое значение. В случае успеха он мог расположить здесь свои сторожевые пограничные заставы, которые могли бы на дальних подступах обнаруживать выдвижение конницы золотоордынцев. Это позволило бы ему перейти от пассивной обороны к активным наступательным действиям против степняков.
Стремясь быстрее ликвидировать угрозу с юга, Дмитрий со своей дружиной вступил на Рязанскую землю. Две рати встретились при Скорнищеве, где и произошло решающее сражение. Князь Олег был разбит и спасся бегством. Он вынужден был признать свою зависимость от Москвы и обязался своевременно извещать ее о движении кочевников.
После многолетней борьбы признала свою зависимость от Москвы и Тверь. В сентябре 1375 года Тверской князь Михаил подписал договор, по которому он навечно отказывался от Владимирского великого княжения. Он обязывался также в борьбе с монголо-татарами выступать на стороне Дмитрия: «А пойдут на нас татарове или на тебе, биться нам и тебе с нами с одиного всем противу их. Или мы пойдем на них, и тебе с нами с одиного пойти на них».
Все это свидетельствовало о том, что Дмитрию удалось перед лицом грозной опасности консолидировать силы Северо-Восточной Руси. До Куликовской битвы оставалось чуть более пяти лет. Главной задачей становилась охрана южных границ, чтобы не допустить внезапного нападения ордынцев. Дмитрий уделил этой задаче первостепенное значение, о чем свидетельствует одно из посланий 1378 года митрополита Киприана, в котором он пишет, что на подходах к Москве Дмитрий «поставил заставы, рати сбив и воеводы поставив». Однако князь этим не ограничился. Он создал единую, динамичную систему охраны и обороны южных границ, что позволило ему пресекать все попытки полчищ Мамая прорваться к Москве.
Как талантливый полководец Дмитрий Иванович придавал большое значение разведке. По его указанию далеко в степь, к кочевьям ордынцев, высылались дозоры, которые с ранней весны до наступления холодов, «пока снега землю не укинут», «стерегли татар». На больших шляхах, по которым ордынцы ходили на Русь, выставлялись неподвижные сторожи. Все они связывались единой системой оповещения. Как только в степи обнаруживался противник, гонцы от пограничных сторожей скакали в Москву с тревожными вестями. И тогда Дмитрий приказывал своим воеводам сосредоточить полки по левому берегу Оки, которую москвичи называли «поясом Богородицы». Они преграждали степнякам путь на Москву, а иногда и сами переходили в наступление. Броды на Оке охранялись заставами, а в городах-крепостях Коломне, Серпухове и в Новом Городке Дмитрий держал сильные гарнизоны. Выдвигая свои полки за Оку, он мог не опасаться фланговых ударов и обходных маневров Мамая: «пояс Богородицы» надежно прикрывал его «отчину». До Куликовской битвы великий князь трижды проверил свою оборонительную систему, и каждый раз она с успехом выдерживала испытание.
В 1373 году Мамай вторгся в Рязанское княжество. Татары пожгли рязанские города, «а людин многое множество пленица и побища». Опасаясь, что ордынцы могут переправиться через Оку и начать грабить земли Московского и Владимирского княжеств, «князь великий Дмитрий Иванович Московский, собравшись с силою своею, стоял у реки Оки на берегу и татар не пустил, и все лето там стоял». Система оповещения и защиты границы, созданная Дмитрием, себя оправдала.
Летом 1376 года Дмитрий Иванович получил донесение о намерении ордынцев вторгнуться на Русь со стороны Нижнего Новгорода. На этот раз он не ограничился обороной левого берега Оки, а смело выступил им навстречу. Но татарам удалось обмануть разведку нижегородцев. Дождавшись, когда великий князь покинул свои полки и возвратился в Москву, они неожиданно напали на русскую рать и разгромили ее. Главная причина поражения русских ратников состояла в том, что они вели себя беспечно: расположившись на реке Пьяне, они упивались хмельным медом и были вырублены воинами Арапшаха.
В следующем году Мамай решил развить свой успех и, собрав большое войско под командованием мурзы Бегича, двинул его через рязанские земли на Москву. Пограничная охрана Дмитрия своевременно обнаружила этот поход, и он быстро получил сведения о замыслах Мамая. Русская рать, предводительствуемая самим князем, встретила ордынцев на берегах реки Вожи (правый приток Оки северо-западнее Рязани). Здесь 11 августа 1378 года произошло большое кровопролитное сражение, в ходе которого татары были полностью разгромлены. Мурза Бегич погиб.