Он плечами пожал.
– Не знаю, часа три, я думаю, точно.
– Три часа! – Я даже застонала.
– Уважение прояви к семейным ценностям. Что ты стонешь?
– Потому что три часа – это слишком. Я не выдержу. У меня, может, сегодня свидание, а придётся там торчать, у всех на глазах.
– Свидание? Круто.
Я посмотрела на него с презрением.
– Что бы ты понимал. Ты сам когда в последний раз на свидания ходил?
– Лет в шестнадцать?
– Тоже мне, Казанова, – разобиделась я. – Строишь из себя…
– Кого?
– Отстань от меня. И музыку включи, не хочу с тобой разговаривать.
– Как скажешь, малышка.
Но, не смотря ни на что, когда мы подъехали к гостинице, Генка проявил чудеса воспитанности, и помог мне из машины выйти. Дверь открыл и руку подал. Я даже ни на секунду не задумалась, стоит ли мне ему руку свою в ответ протягивать, и только когда его пальцы вокруг моей ладони сомкнулись, я вдруг поняла, что что-то не так. На руки наши посмотрела, а потом к Генкиному лицу глаза подняла. Вот только он на меня не смотрел. По-прежнему в тёмных очках, жвачку жевал и смотрел совсем в другую сторону, наверное, папку высматривал. А я руку поспешно отдёрнула, непонятно чего испугавшись. Завьялов же на это никакого внимания не обратил, наоборот, едва ощутимо приобнял меня за плечи и повёл сквозь толпу людей, не позволяя никому ко мне приблизиться.
– Как вы долго.
Я к Нике подошла и Ваньку, которого она на руках держала, поцеловала, за пухлую щёчку его ущипнула. А потом отцу улыбнулась.
– Мы же не опоздали.
– Я её полчаса ждал у подъезда, – не упустил возможности на меня наябедничать Завьялов. Я исподтишка ему кулак показала, а он усмехнулся в ответ, как мне показалось, чуть мстительно.
Через несколько минут приехала Фая, и я отошла к ней, со стороны наблюдала, как папка с Никой затевают самое грандиозное дело в своей жизни. Я же голову наверх закинула, чтобы на гостиницу посмотреть, поглазела на огромный плакат, возвещающий об открытии туристического комплекса, растянутый на стене высокого здания, а потом на людей, собравшихся за милицейским кордоном. Милиции вообще было невероятное количество. Хотя, если исходить из количества знатных гостей, то получится человек по десять на каждого. А самый главный телохранитель в этот момент с ребёнком нянчится. Я с пакостной улыбочкой наблюдала за тем, как Ника Завьялову Ваньку сунула, а потом не утерпела и подошла.
– А тебе идёт.
Генка ребёнка поудобнее перехватил, на меня с высоты своего роста глянул, и вот тут уже тёмные очки на кончик носа приспустил, чтобы я в полной мере смогла прочувствовать его презрительный взгляд.
– Тоже на ручки хочешь?
Я сумочку на плечо закинула.
– Помечтай.
Завьялов ко мне повернулся.
– Васька, мне кажется или ты со мной заигрываешь?
– Что?! – От неожиданности я даже покраснела, вот честно. Оставалось только подбородок гордо вздёрнуть и отойти от Генки на безопасное расстояние. Правда, перед этим всё-таки заявила: – Идиот.
Он рассмеялся мне в спину, а у меня этот смех ещё долго в ушах звучал.
– Вась, ну ты что, обиделась? – Завьялов первым подошёл, уже после церемонии открытия, встал позади и склонился ко мне, чтобы я могла его услышать.
– Вот ещё, буду я на всяких идиотов обижаться, – проворчала я в сторону, правда, сам факт того, что он первым подошёл и заговорил об этом, отозвался в моей душе приятным теплом. Хотя, совершенно непонятно почему.
– Вот и не обижайся. Это шутка была.
– Дурацкие у тебя шутки.
– Согласен. Просто я иногда забываю, что ты уже девушка взрослая, и воспринимаешь всё по-другому. Не как раньше.
Я слегка нахмурилась.
– А как я раньше воспринимала?
– По крайней мере, смертельно не обижалась.
Я устало выдохнула.
– Я и не обиделась. Просто… С чего ты взял, что я с тобой заигрываю?
Ника на нас обернулась и шикнула, призывая к тому, что пора прислушаться к речи губернатора, а не решать личные вопросы. Мы послушно примолкли, но моего терпения хватило минуты на две, не больше. Я сделала шаг назад и снова потребовала ответа:
– С чего ты взял?
Генка на меня посмотрел, достаточно маетно, видно, я его своим любопытством достала, вынул из нагрудного кармана пиджака очки, и на нос их водрузил, скрывая от меня выражение своих глаз.
– Мне так показалось.
– Вот именно, что показалось, – торжествующе проговорила я. – И я не заигрываю, я на тебе проверяю, как на меня мужчины реагируют.
– В смысле?
Я легко пожала плечами.
– В прямом. Вот если ты посмотришь со значением – хорошо, если очки свои дурацкие снимешь и посмотришь – супер… Правда, такого я не припомню. Ты можешь хоть иногда мне приятно сделать?
– Боже мой. – Генка, кажется, искренне впечатлился моим откровениям. – Ты сейчас это серьёзно говоришь? Я точно никогда не женюсь.
Я подхватила его под руку.
– Куда ты денешься?
Когда все, наконец, высказались и перед гостиницей начались народные гуляния, все, кто входил в когорту важных гостей, прошли внутрь и там уже расслабились, без внимания чужих глаз. Я взяла бокал шампанского, постояла рядом с папкой, пока тот с мэром, между прочим, другом семьи, обсуждал развернувшуюся рекламную компанию, за локоть его подержалась, а потом к Нике подошла. Она с Фаей разговаривала и Ваньку укачивала.
– Это совсем недалеко от города. Мы с Кириллом в выходной из Малеевки возвращались и заехали, посмотрели. Место просто отличное. Там такое озеро. И яблоневый сад.
– Где? – заинтересовалась я, и на диван рядом с ними присела.
– В Яблоневке. Я же рассказывала тебе.
Я честно попыталась вспомнить, неудачно, Ника, видимо, это поняла и недовольно прищурилась.
– Совершенно не понимаю, о чём ты в последнее время думаешь. Витаешь где-то. Я тебе недавно совсем говорила, что мы затеяли дом строить. Не хочу в квартире жить, ребёнку свежий воздух нужен.
Фая интенсивнее замахала веером.
– Как быстро женщины забывают, что их беспокоило до замужества. Ника, ты меня пугаешь, честно. – Фая поднесла сухощавую ручку к груди, поправила кулон. – Влюбилась девочка, не понимаешь?
Я глаза отвела в сторону и отпила из бокала, стойко перенося любопытный взгляд мачехи.
– Да? – Она, кажется, не поверила. А я не выдержала и фыркнула.
– Да что вы, в самом деле? Я влюбиться не могу? У меня возраст такой.
Фая с Никой переглянулись. А я рассердилась, наклонилась к ним и выразительным шёпотом проговорила:
– Я уже семь месяцев, как в него влюбилась, ясно?
– Семь? И молчала?
– Как ты могла мне не сказать?
– Да тише вы! – шикнула я на них, а в сторону отца бросила опасливый взгляд. Ещё не хватало, чтобы он насторожился и решил разобраться, о чём мы тут шепчемся. – Я же не говорю, что мы встречаемся, я сказала, что он мне нравится.
Ванька перестал вертеть в руках машинку и на меня уставился. Теперь на меня смотрели три пары одинаково непонимающих глаз. Я одним глотком допила шампанское.
– То есть, он тебе нравится уже семь месяцев, но вы не встречаетесь? Ты молча страдаешь?
– Я не страдаю.
Фая решительно покачала головой.
– Этому я её не учила.
– Вася, это ненормально.
– Почему?! – Я поправила бретельку платья. – К тому же, мы сегодня встречаемся с ним, возможно, всё выясним.
Фая посмотрела на Нику.
– Что они выяснят?
Та плечами пожала.
– Всё-таки измельчал мужик, измельчал. – Фая глазами обвела собравшихся в зале, то есть, в холле гостиницы, людей. – Я это ещё про твоих мужей говорила, Никуль, а тут вообще парадоксальный случай. Молодые люди, где порыв, где страсть? А они семь месяцев думают, выясняют что-то.
Я уже не рада была, что призналась. Посмотрела на часы.
– Я хочу уехать. Можно я поеду? – Я посмотрела умоляюще. – Меня, наверное, уже ждут.
Пока Ника раздумывала, Фая благосклонно махнула ручкой, унизанной тяжёлыми перстнями.
– Езжай. И возьми его, наконец, за шкирку.
Я радостно улыбнулась.
– Постараюсь.
– Не старайся, а возьми. Ты же умеешь.
– Вот зачем ты ей это говоришь? – услышала я за своей спиной негромкий голос Ники. – С такими советами только замуж, а ей это надо? Рано ещё.
Лёгкой походкой я направилась к выходу, улыбнулась парочке знакомых, попавшихся на пути, а когда до двери оставалось всего несколько метров, почти вспорхнула. Полёт испортил Генка. Появился, как чёрт из табакерки, и глухо поинтересовался:
– Ты куда?
У меня от бессилия руки опустились.
– Я ухожу. – И тут же, как маленькая, оправдываться принялась. – Мне разрешили. Выпусти меня!
– Да иди, кто тебя держит? – А потом вдруг предложил: – Хочешь, отвезу?
Я хитро улыбнулась.
– Тоже сбежать не терпится?
Он плечами пожал, и пиджак ещё больше распахнулся на широкой груди.
Мы вместе вышли, Завьялов что-то быстро сказал охране у входа, а потом в два шага догнал меня и снова едва ощутимо за плечи приобнял, когда мы оказались среди веселящихся людей. Он уверено шёл вперёд, и люди расступались, только посматривали на нас с любопытством.
– Куда тебя отвезти? – спросил он, когда мы в машину сели. На этот раз дверь передо мной не открыли, Завьялов просто брелком сигнализации щёлкнул и сразу направился к водительскому месту. А я в отместку тоже переднюю дверь открыла и села. Выразительный Генкин взгляд проигнорировала, устроилась поудобнее, сумочку на колени положила и улыбнулась. Завьялов наблюдал за мной с интересом, а когда я заулыбалась, хмыкнул. – Где твоё свидание?
– Кафе «Улыбка». Знаешь, где это? – Посмотрела на него и всерьёз предупредила: – Вот только засмейся.
– Кафе «Улыбка», значит. Тебе сколько, тринадцать?
– Ну, извини, я ещё не дожила до того возраста, когда свидания в стриптиз-барах назначают. Когда будет пора, попрошу тебя всё мне об этом рассказать.
– Какая же ты вредная, Васька. Стервозности в тебе на все тридцать пять.
Я его кулаком в бок ткнула, он рассмеялся, и, наконец, повернул ключ в замке зажигания. Вырулил на дорогу, а я радио включила. Несколько раз нажала кнопку поиска, руку вовремя убрала, когда Генка хотел меня по руке ударить. Зато услышав свою любимую песню, я сразу просияла. Генка, кажется, сдался и теперь только на дорогу смотрел и лишь иногда едва заметно морщился, слушая, как я негромко подпеваю. Песня мне на самом деле нравилась, слова я знала наизусть и с удовольствием напевала себе под нос, а потом голову повернула и стала украдкой Завьялова разглядывать. Он снова нацепил свои любимые тёмные очки, и от этого выглядел ещё серьёзнее и неприступнее. Массивный подбородок двигался, он жевал жвачку, а сильные руки сжимали руль. Я некоторое время разглядывала длинные, неожиданно красивые пальцы, и даже подпевать «Зверям» забыла. А когда опомнилась, поспешно отвернулась к окну. А про себя веселилась. Всё-таки лезет, лезет наружу моя любовь к авантюрам и безудержной влюбчивости. Вот и в Генке неожиданно увидела что-то для себя примечательное. Никогда раньше не видела, а тут вдруг засмотрелась. Ника всегда говорит, что у Завьялова поразительная черта выводить её из себя, за секунду. Они постоянно пререкались, хоть и не зло, но друг другу ни в чём не уступали, считая другого глупее себя. Но ведь не зря на Генку столько женщин засматривается. Конечно, нужно ещё сказать о том, что из себя представляют эти женщины, но кто сказал, что ему нужно что-то серьёзное? Всё-таки он ещё достаточно молод. Сколько ему? Тридцати ещё нет. А уже достаточно многого добился. И не урод. Хотя, и не красавец. Всего в Завьялове, на мой взгляд, было слишком. Слишком высокий, слишком сильный, слишком наглый. Про наглость можно сказать дважды, он того заслуживает. И я, при своём не маленьком росте, как я считаю, метр семьдесят три, только на каблуках макушкой ему до носа достаю. А уж комплекция его как раз для охранной службы, вот меня или Нику за его спиной совсем не видно. Не в моём он вкусе, мне всегда нравились молодые люди более интеллигентной внешности, с более строгими чертами лица, голубоглазые блондины с чувственными губами, на которых смотришь и пропадаешь… Правда, губы у Завьялова тоже ничего, чётко очерченные и пухлые. Вот если бы он ещё жвачку не жевал. А то вот так начнёшь в нём плюсы искать, а они все на минусы распадаются, ей-богу. И во всём остальном он не мой идеал. Выражение лица вечно скучающее, подбородок тяжёлый, волосы русые, даже тёмно-русые. А вот на скуле очень милая родинка.
– И что вы делать будете в этом кафе? Пить молочные коктейли?
Я от неожиданности моргнула, и вдруг поняла, что уже пару минут на Завьялова смотрю, как заворожённая.
– Почему молочные?
– Ну, не знаю, я уже давно не был в кафе. С названием «Улыбка», – Генка откровенно усмехнулся.
Я села прямо и от Завьялова, наконец, отвернулась.
– Это кафе рядом с институтом, мы там обедаем. И встречаемся там же, все знают это место. А ты куда поедешь потом? – с ноткой издёвки поинтересовалась я. – В самое распутное местечко нашего города?
– Ага, в «Три пескаря».
Я сдвинула брови. Папкин ресторан я любила и когда про него говорили плохо, всерьёз огорчалась. А Генка ещё и издевается.
– Останови здесь, – попросила я, когда мы свернули к институту. – Я пешком дойду.
– Мне всё равно разворачиваться надо, сиди.
Я сжала зубы. Отсюда видела, что перед входом в кафе уже собрались мои сокурсники. И Верка там, и Лёшка Прохоров, и мне почему-то совсем не хотелось, чтобы Завьялов меня из своей машины высаживал прямо перед ними.
– Спасибо, что подвёз, – невнятно проговорила я, не спуская глаз с друзей, некоторые из которых уже заметили меня в машине и теперь посматривали с интересом.
– И который из них?
– А тебе какое дело?
– Как это? Должен же я знать, кому потом голову откручивать.
– Не ровняй всех по себе, Завьялов.
А он уже снял очки и теперь смешно вытаращил на меня глаза.
– А вдруг? – А потом присмотрелся к группе молодых людей. – Хотя, дай угадаю. Самый смазливый. Вон тот, белобрысый, да?
Я презрительно фыркнула.
– Чтобы ты знал, он не белобрысый. Он блондин, причем с голубыми глазами. Хотя, что я тебе объясняю?
– Действительно. Что мы, глаз голубых-красивых не видели? – Он совершенно нахально мне разулыбался и подмигнул, а я как последняя дура уставилась в его голубые глаза. А когда поняла, что он намеренно всё это делает, выдала язвительную улыбочку и из машины полезла.
– Это кто, охранник твоего отца? – Верка первой ко мне подошла и под руку подхватила. А сама на машину Завьялова оглянулась. Я тоже оглянулась, и покраснела, когда этот гад стекло опустил, притормозил и уставился прямо на Лёшку. Причём от улыбки на его лице и следа не осталось, свирепая такая физиономия. Так и кажется, что в следующий момент автомат достанет, как в плохом кино. Я мысленно Генку подгоняла: «Уезжай, уезжай». – Что ты так долго делала в его машине?
Я на Верку посмотрела, плечами пожала, не зная, что ответить, и чувствовала, что предательская краснота со щёк никак не сходит.
– Хочу вина белого, – проговорила я негромко, а потом глубоко вдохнула и губы в улыбке раздвинула, к ребятам подходя. – Всем привет.
С Лёшкой у нас в этот вечер никакого разговора напрямик, с признаниями, не получилось. Вино неожиданно дало мне в голову сильнее обычного, хотя выпила я всего полтора бокала, но мысли начали путаться, я смеялась дело и не в дело, и на Прохорова смотрела обожающе. Он говорил о скорой поездке с институтской командой КВН в соседний областной город, рассказывал, что они придумали для выступления, а мне сказать было нечего. Ничего я в КВНе не понимала. Да я и по телевизору-то смотреть его начала только из-за Лёшки. Он знал наперечёт все команды высшей лиги, всех чемпионов за последние лет десять, с энтузиазмом рассказывал, как и что делается и сочиняется, а я вечно молчала и только глазами хлопала, не зная, что ему в ответ сказать. Или хотя бы слово какое вставить, чтобы совсем дурочкой не выглядеть. Лёшка был человеком увлечённым, у него в руках всё спорилось, он учился на бюджетном, и родители у него совсем ничем непримечательные люди: папа, кажется, мастером цеха работает на одном из наших заводов, а мама – врач-терапевт. А мне почему-то стыдно было рассказывать ему о своём родном отце, которого я навещаю пару раз в год, а ему и этого не нужно, и про маму, которая меняет мужей также дважды в год. Конечно, можно папкой похвастаться, вот им точно можно гордиться, но почему-то мне кажется, что Лёшка моей гордости не поймёт. Прохоров рассказывал, как в новогодние праздники они с отцом на турбазу ездили, на лыжах кататься, а я опять же промолчала и не сказала о том, что я после Нового года неделю провела с семьёй папки на Кипре. У него там дом, и хотя бы раз в год мы туда ездим, вот уже пять лет подряд. Мы с Прохоровым были совершенно разные, меня в институте за глаза называли «бандитской дочкой», а его «гордостью института», а меня всё равно к нему тянуло, и дело было не только в его привлекательной внешности. И я ему тоже нравлюсь, я же вижу и чувствую, но у нас ничего не получается, и я уже начинаю понимать почему. Наверняка, нашлись доброхоты, которые объяснили ему, что со мной лучше не связываться. Лёшка сегодня даже не спросил меня про открытие туристического комплекса, хотя я отлично знаю, что интересовался этим и даже статью пообещал в институтскую газету написать. А со мной об этом не говорит, и косится теперь странно, после того, как увидел сегодня, кто меня привёз. Тип с истинно злодейской физиономией. Ну, Завьялов…