– И все-таки, Аркан, почему ты решил меня спасти? – Я уставился в глаза завхозу. – Близкими друзьями мы с тобой никогда не были, ты меня едва знаешь, почему ты вдруг доверился мне?
Аркан помолчал, заметно смутился и нерешительно сказал:
– Только не смейся. Мне бабушка сказала, чтобы я тебе помог.
Я раскашлялся – заявление завхоза было настолько неожиданным и странным, что я чуть не расхохотался в голос:
– Бабушка? Каким образом? Ты о чем говоришь?
– О своей бабушке. Я уже тебе говорил, что она шаманка. Иногда я вижу ее во сне, и она дает мне советы, как правильно сделать то-то и то-то. Она сказала мне, что моя судьба связана с тобой и я обязан тебя спасти. Бабушка еще ни разу не ошибалась, она всегда славилась как великая провидица.
– Если она такая великая, чего тебя-то не уберегла от работорговцев? – недоверчиво спросил я.
– Не знаю, – грустно и задумчиво протянул Аркан, – у шаманов свои дела. Может, мне так было назначено судьбой, чтобы я тебя встретил через двадцать лет рабства. Бабушка? Да что бабушка… прежде всего она шаманка. Двадцать лет… ну да ладно – речь не обо мне. Ты все усвоил по поводу ситуации?
– Вроде ясно. И ничего не ясно. Когда, говоришь, поведут на случку?.. Тьфу, слово-то какое! Противно!
– Мне тоже вначале было противно… а потом стал ждать этого дня. А куда деваться, – виновато развел руками Аркан, – мы же все-таки мужчины. Конечно, можно найти себе партнера среди рабов… но мне лично претит это дело. Надеюсь, как и тебе…
– Само собой! – сплюнул я. – Думаешь, за что я этого кадра прибил?
– Ну вот и ладно. Отдыхай. И берегись в лесу неожиданностей. – Аркан хлопнул меня по плечу и ушел на свое место, а я улегся на тюфяк и задумался.
Почему-то рассказ Аркана меня не удивил. Все мы, русские люди, так или иначе соприкасались с лагерной тематикой и заключенными: песни о тюрьмах (ненавижу тюремный шансон), рассказы, жаргонные и блатные словечки, так называемые «понятия» – все это въелось в кровь, так что я ожидал чего-то подобного и больше был удивлен не тем, что мне объявили «вендетту», а что они так долго ждали.
Но и это было объяснимо. Я их хорошенько покалечил, сломал руки и ноги, поэтому им тоже нужен был период для восстановления, да и если вспомнить фразу одного из итальянских донов: «Месть – это то блюдо, которое нужно есть холодным», то многое встанет на свои места.
Жаль, что я не знаю их лиц, поубивал бы к чертовой матери…
Я усмехнулся. Что сделалось с представителем офисного планктона Василием Звягинцевым? Куда делся этот рыхлый кусок поролона, плывший по течению двадцать пять лет? А что делать? Засунь вас в рабские казармы, поставь под угрозу смерти – не так еще начнете думать! Только вот и лица этих врагов мне бы ничего не дали, прав Аркан, единственный способ спастись – бежать.
Ну вот, к примеру, поубивал бы я часть супостатов, а у них еще есть друзья, они опять начали бы мстить, и процесс этот бесконечен. А хозяева? Что, они будут спокойно смотреть на то, как я уничтожаю их имущество? Короче говоря, раз увернулся от попытки убить, два увернулся, сорок раз… а на сорок первый грохнут, вот и все. Да и на свободу хочется выйти. Только вот я смутно представляю, как я буду жить в этом мире. Что я умею делать? Долбить каменным топором по стволам деревьев? Поднимать тяжести? Грузчиком в порт идти? А что, тоже вариант. Ладно, там посмотрим, надо еще выбраться отсюда, не погибнуть в лесу, добраться до города. Чувствую, что это будет очень, очень сложно.
Неделя до «дня случки» прошла спокойно, если не считать того, что я чуть не погиб в болоте. Можно было бы счесть это случайностью, но после рассказа Аркана я уже во всем видел руку врага.
Вот как это было. Через три дня после нашего разговора я, до того предельно осторожный и подозрительный, слегка расслабился: покушений нет, ничего не происходит – любой человек решит, что все в порядке и нечего бояться. И вот как-то раз наша цепочка тянула здоровенную ветку, только что отрубленную от гигантского ствола. Я, как обычно, шел предпоследним в связке, таща это корявое бревно наравне с остальными девятью своими соратниками. Под ногами чавкало болото, и если бы не ременные завязки, которые фиксировали мои деревянные сандалии на ноге, обвивая икры ног, обувь давно бы осталась в черной вонючей жиже. Одно место было особенно топким, его обходили стороной, осторожно шагая по краю заросшей зеленой ряской лужи.
Неожиданно я почувствовал, как ствол дерева у меня на плече резко потяжелел, как будто сила тяжести увеличилась раза в два. Я напрягся и постарался удержать дополнительный вес, что вначале мне удалось, хотя для этого пришлось остановиться. Встала и вся цепочка. Я попытался посмотреть, что там случилось, и внезапно получил удар под колено, причем той ноги, которая была ближе к участку с трясиной.
Как потом объяснял виновник происшествия, сосредоточенно прятавший глаза во время рассказа, он увяз в болоте, споткнулся и повис на бревне, которое мы тащили.
Вытянув из трясины свои ноги, он попытался встать, но поскользнулся на гнилой ветке и случайно подбил мою ногу. Как бы то ни было, но я свалился, потянув за собой всю цепочку рабов.
Ощущение было отвратительное. Погрузившись с головой в вонючую черную жижу, я рефлекторно попытался вздохнуть и с трудом заставил себя успокоиться. Воздуха, что был в моих легких, вполне хватит на несколько минут, где-то сверху лежит бревно, которое нужно нащупать руками, да и цепочка не оставит меня в трясине – сейчас же вытянут. Так оно и случилось – веревка натянулась, и меня стали вытаскивать наверх, сдирая кожу с ноги. Вот только эффект это вызвало противоположный – нога подымалась к поверхности, погружая в трясину мою голову. Я понял, что сейчас меня нормально утопят, и, как всегда в критических ситуациях, меня охватила ярость: а вот хрен вам! Я уцепился руками за веревку, перехватил, ощущая, как в висках стучит кровь, – перед глазами уже плавали багровые круги, еще немного, и я или потерял бы сознание, или вдохнул эту грязную жижу, – и вытолкнул себя наверх, к стволу, лежащему поперек трясины. Нащупав руками шершавую кору, я рванулся вверх и… хлоп! – выставил на воздух заляпанную, покрытую ровной грязевой коркой физиономию.
Вероятно, кто-то был очень разочарован таким результатом. Ну что тут поделаешь – не все получается, как мы хотим, а убить Белого Васа не так просто… Было ли это случайностью? Не верю. Слишком много совпадений. Бить этого придурка я не стал, но теперь утроил осторожность, так что до дня «икс» ничего со мной больше не случилось.
Это был выходной день – просто так совпало. Наш штрафной барак в полном составе отправлялся в женский лагерь. Перед этим все сосредоточенно отстирывали свои набедренные повязки, мыли голову, отмывали свои телеса. Как ни странно, собрались идти и те, кому женское общество, казалось бы, и не совсем необходимо. Гомосексуалистов тут хватало, и это понятно – десятки лет в мужском обществе, без женщин, да еще в атмосфере насилия… Потом я понял, почему и они с удовольствием шли к женщинам – все какое-то разнообразие, новые впечатления, новая информация, как поход на танцульки, если сравнивать это с Землей.
После недолгого завтрака нас построили и, окружив стражей – человек двадцать с луками, копьями, мечами, – вывели из лагеря. Я внимательно присматривался к охранникам – очень уж не понравились мне их луки, они напоминали те, что я видел на картинках в Инете – кривые штуки со множеством изгибов, сделанные из кусков кости и дерева.
Эти луки хранились в специальных чехлах. Откуда-то из глубин памяти у меня всплыло: чехлы назывались горитами. Луки очень походили на те, что были у земных скифов, и я помнил, что они при небольших размерах – до семидесяти сантиметров в длину – отличались огромной мощностью. Так-то мне было наплевать на эти луки, если только не вспомнить, что стрелы, выпущенные из них, вполне могли пробить некоего офис-менеджера навылет. Ну, может, и не навылет, но от этого не легче. Кроме луков, как я с печалью отметил, у каждого имелось несколько отвратительно острых метательных предметов, именуемых дротиками…
В общем, моя задача не была легкой, это я увидел воочию. Мне предстояло пробежать, петляя, около пятидесяти метров до леса, укрыться в нем от летящих стрел и дротиков, а потом, пользуясь только чутьем и удачей, выйти к городу, который отсюда находился километрах в сорока. И это человеку, для которого выезд на пикник с шашлыками был на уровне путешествия за три моря… Кошмар!
По дороге я внимательно осматривался, наблюдая за поведением охранников, и увидел, что они все были насторожены и готовы к любым гадостям. Рабов было человек сто пятьдесят, и если бы все сразу кинулись в лес, то точно ушли бы от солдат… бо́льшая часть, остальные полегли бы. У охранников луки были вынуты из горитов, стрелы наложены на тетиву – а то, что они умеют пользоваться своим оружием, я видел полчаса назад, когда солдат сбил стрелой зверька с дерева за сто метров от нашей колонны. Мне кажется, что он это сделал нарочно, чтобы продемонстрировать: вот что будет с каждым, кто решится бежать. Пришлось поверить Аркану и отложить побег на обратную дорогу.
Поход к женскому лагерю занял около трех часов – по прикидкам, до пункта нашего назначения было километров пятнадцать, шли мы очень быстро.
Лагерь открылся с возвышения. Он, как и наш, стоял на плоской равнине. Как я узнал у «старожилов», рабыни там занимались ткачеством, выделкой кож и шитьем, не считая производства новых рабов, – живот же не мешает женщине шить тунику или набедренную повязку.
Фактически это была ферма, специализирующаяся именно на производстве новых рабов, причем производители постоянно менялись, чтобы улучшать породу. Обычно для случки подбирали самых сильных и крепких, но велось и несколько линий. К примеру, была и такая – красивых рабов спаривали с красивыми рабынями, чтобы на свет появлялись невольники для утех и работы в качестве домашней прислуги. Хозяева желали иметь красивый рабочий скот, а также сильный и выносливый.
Я, конечно, вряд ли попадал в графу «красивый производитель», скорее в разряд сильного скота, поэтому ничего особо интересного не ожидал. Да и противно все это было. Хотя в моем теле и кипела нерастраченная мужская сила, но мысль о том, что придется совокупиться с неизвестной женщиной, через которую прошли многие мужчины, не способствовала одобрению этой затеи. А вдруг она от меня забеременеет? И мои дети всю жизнь будут рабами на этой хреновой планетке?! От этой мысли делалось тошно. Все мое цивилизованное воспитание, все мои гены свободолюбивой казацкой донской вольницы протестовали против такого порядка вещей. Если я вырвусь из этого дерьма, сделаю все, чтобы помешать рабовладению!
Широкие деревянные ворота тяжело, со скрипом, открылись, и мы вошли на территорию лагеря. Особого ажиотажа не виделось – похоже, здесь привыкли к приходу партий мужчин. Нас провели к зданию в центре лагеря. Это был огромный барак, длиной метров двести, не меньше.
По дороге мои сотоварищи рассказывали, что в этом бараке огромное количество, не менее тысячи, комнаток, в которых, собственно, и происходит все действо. На все про все нам отпускалось два часа. За это время мы имели право зайти в любую комнатку и вступить в контакт с женщиной, которая в ней находилась, а в знак того, что там не идет процесс соития, на двери вывешивался засохший кукурузный початок… что-то вроде фаллического символа.
Посреди барака тянулся длинный коридор, терявшийся вдали, он освещался окошками, сделанными под потолком. Мне почему-то казалось, что женщины в этом лагере должны быть зашуганы. Сидит, мол, такая рабыня и все время плачет, ожидая, когда придет производитель и овладеет ею под всхлипывания и причитания о несчастной жизни. Все оказалось не совсем так, а вернее, совсем не так.
Когда я в числе претендентов шел по коридору мимо «кабинетов», неожиданно дверь одного из них распахнулась и довольно крепкая рука втянула меня внутрь. Я оказался перед светлыми очами женщины лет двадцати пяти – тридцати, довольно миленькой, но выше меня более чем на полголовы.
Вообще-то я уже стал привыкать, что все вокруг выше меня. Большие размеры местных обитателей, а также животных и растений, конечно, объяснялись условиями гравитации – все тянулось ввысь, зато и кости живых существ, и древесина были менее прочны, чем на Земле. Природа практична, зачем тратить больше ресурсов на укрепление плоти, когда можно обойтись гораздо меньшим количеством материала.
В общем, все люди, которых я видел в этом мире, отличались высоким ростом и довольно субтильным телосложением. Если у мужчин это смотрелось как-то… по-женски, то у женщин… судя по тому экземпляру, что стоял передо мной, это выглядело прелестно.
Стандартная набедренная повязка и что-то вроде короткого топика прикрывали ее смуглое тело, а немного раскосые большие серые глаза с интересом рассматривали мое приземистое массивное тело.
– Привет, белый! – со смехом поприветствовала меня эта «подиумная» модель. – Наконец-то я выцепила что-то интересное, а то одни и те же, одни и те же! Ты откуда такой взялся? Иди сюда, садись на лежанку, знакомиться будем! Или ты сразу готов перейти к делу? О-о-о! Вижу – уже готов! А чего остолбенел? Ну-ка иди сюда, времени не так много, а тобой еще моя подружка заинтересовалась, Синига, она тебя в щелку видала, когда вас по полю вели. Как я ловко тебя выдернула! Ай да я, ай да молодец!
Все это девушка выпалила скороговоркой, не дав мне сказать ни слова, затем в считаные секунды она ободрала меня, как капустную кочерыжку, сорвав набедренную повязку и плюхнув на лежанку. Вот не думал, что со мной так легко сладить какой-то девчонке… Впрочем, я и не сильно сопротивлялся… два раза.
Потом мы лежали рядом, в испарине, довольные друг другом.
Как всегда, после энтого дела меня потянуло поговорить:
– Скажи… хм… как тебя звать-то? Карана? Карана, у тебя много мужчин было?
Девушка хихикнула, поглаживая мне живот:
– Глупый! Я что их, считала? У меня уже трое детей есть, удачно зачатые. Вообще-то я из рабынь для прислуги, сюда недавно попала. Провинилась, побила хозяйскую посуду, вот они сюда меня и засунули, типа в наказание, вместе с подружкой моей, Синигой. Кстати, я бы, конечно, еще с тобой покувыркалась. Но как подружку обидеть? Давай, собирайся с силами, скоро к ней пойдешь.
– А надо? Мне и тебя хватит.
– Да-а-а? А может, и правда ну ее, эту Синигу? Так вот, здесь даже лучше, чем в семье хозяина, веселее – много мужчин, много женщин, а там – шаг не сделай, хозяйка лупит все время. Я красивее ее в сто раз, вот она и ревнует, стоит хозяину позвать меня к себе в постель. Хозяйка потом лупцует, якобы за какие-то провинности, грязная карга. Сама побила посуду и на меня свалила – в отместку. А тут не так уж плохо.
– А то, что ты рабыня, тебя не угнетает? Неужели на свободу не хочется?
– А я другой жизни не знаю – я так и родилась рабыней. Как вошла в возраст – с мужчинами стала спать. Если я выйду на свободу, куда я пойду? Что буду делать? Спать с мужчинами, пока им меня хочется, в публичный дом. Так чем жизнь на свободе отличается от моей здесь? Тем, что там еще и голодать можно, а тут всегда накормят, дадут одежду, дадут мужчину, чтобы с ним спать. Тем более что после смерти, если я буду правильно себя вести и не нарушать законов, я могу возродиться уже той же хозяйкой поместья с множеством слуг, и тогда сама буду помыкать рабами. Наша жизнь тут временная – так говорят жрецы, у нас множество циклов перерождения, и если вести себя хорошо, можно возродиться богатой и успешной.
Я задумался – вот те раз! – это все ведь напоминает индийские верования. Перерождения, карма – очень удобная религия для поддержания порядка в государстве. Сегодня ты раб, а завтра богатей. Очень, очень удобная религия. Хорошо они промывают мозги согражданам…
– Ну так что, беленький, продолжим? Тебе помочь?
И она помогла…
Два часа пролетели как одна минута.
По коридору засновали охранники и забарабанили в двери. Карана потянулась гибким обнаженным телом, блестящим от любовного пота, и сказала: