– А с чего это у вас такое настроение? – поинтересовался Кантор. – Проблемы какие-то?
– Проблем – хоть завались, – охотно пожаловался король. – Дефицит бюджета в шесть миллионов, и таинственная дыра в казне. Я дал казначею время, чтобы он успел вернуть все, что наворовал, но, похоже, все это время он употребил на то, чтобы привести в порядок бумаги. Где надо подчистить, где надо, исправить, и тому подобное. Теперь я никак не могу решить, что лучше сделать: дать ему понять, что это бесполезно и отложить ревизию, чтобы он все-таки вернул деньги, или провести ревизию сразу, к чему-нибудь придраться и отдать его Флавиусу, чтобы из него эти деньги выжали. Кроме того, мне предстоит визит в Хину для подписания нескольких договоров, а также масса подготовительной работы по этому поводу. Да и вообще в международной политике накопилась куча вопросов, которые на Элмара не спихнешь. А дома и вовсе полный бардак – один кузен спивается, другой каким-то образом завернул спиралью письменный стол, мэтр меня каждый день вопрошает, когда я женюсь, и трубку до сих пор не отдал, из покоев хоть не выходи – куда ни пойдешь, наткнешься на Камиллу, Селлия подралась с Эльвирой, Жак меня сватает на каждом углу… Да еще этого дегенерата демоны принесли на мою голову. Хоть сядь да плачь. Дай хоть закурить, что ли.
– Ваше величество, – насмешливо заметил Кантор, протягивая ему сигару. – Сдается мне, вы изволите ныть. Королям подобает ныть?
– Наверное, нет, – уныло отозвался король. – Спасибо… А всяким наглым иностранцам подобает насмехаться над королями?
– Если над ноющими – то вполне, – жизнерадостно объявил Кантор, к которому при виде ноющего короля мгновенно вернулось хорошее настроение. Уж очень смешно он выглядел, этот король, жалующийся на проблемы. К тому же Кантора посетила дельная мысль, что если его величество немного подразнить, он разозлится и перестанет ныть, а то ведь действительно – здоровый мужик, сидит и сопли развесил… – А проблемы есть у всех. И их надо решать, а не жаловаться.
– Да они, в общем, все решаемы, – вздохнул король. – И, разумеется, я с ними разберусь, не впервой. Серьезная проблема у меня только одна, из-за нее-то я пребываю в таком унынии, не подобающем королю, как ты верно заметил.
– Это какая?
– Я сдуру дал Элмару слово жениться, и теперь никакой возможности отвертеться.
– А недостойно увиливать, ваше величество, раз уж слово дали.
– Вот и я думаю, что недостойно. И жениться придется.
– Так смиритесь с этим и действуйте.
– Смириться-то я уже смирился. Но вот что теперь делать – это и есть проблема.
– Не понимаю, зачем из этого делать проблему. У вас кто-то есть на примете?
– Есть. Но она, как и Ольга, категорически мне откажет.
– Почему вы так уверены?
– Она примерно так же относится к браку.
– А вы ее переубедите. Поухаживайте, соблазните, добейтесь, чтобы она вас полюбила, и никуда она не денется. Тоже мне, проблема. У каждой женщины есть в душе свой рычажок, на который можно нажать.
– Разве что воззвать к ее чувству гражданского долга… – печально усмехнулся король. – Да где же это Ольга, она что, в ведре кофе варит? Ольга! – позвал он. – Ты там еще долго? Хоть войди, поздоровайся! Или ты намерена прятаться на кухне, пока я не уйду?
– Я сейчас! – жалобно откликнулась Ольга. – Ваше величество, вы кофе будете?
– Буду! – откликнулся король и проворчал: – Хуже все равно не будет… Кантор, где ты покупаешь сигары? Надо будет и мне прикупить, а то мэтр мою трубку основательно замылил, а сигареты – это баловство одно, что курил, что радио слушал…
– Что такое радио? – поинтересовался Кантор.
– Это Ольга так говорит. Разновидность музыкальной шкатулки. Так где?
– Да в любой табачной лавке. Это самые простые и дешевые сигары, уж не знаю, подобает ли королям курить такую гадость.
– А благородным кабальеро – подобает?
– Мне просто нравится.
– Вот и мне тоже. А если кому не нравится, это его проблема… Ну наконец-то!
При виде Ольги, входящей с подносом, король поднялся с кресла, тяжело опираясь на спинку, и сделал несколько шагов ей навстречу. Кантор заметил, как он быстро перехватил при этом спинку соседнего кресла, чтобы не терять опору, и понял, почему он не ушел. Вовсе не из-за соседей, как он уверял, а просто потому, что он еще и ходить толком не может. А еще по гостям шастает! Сидел бы дома и не портил людям настроение. И нечего обнимать мою девушку, нечего! Я ее и сам могу обнять! А то обнимают тут все кому не лень!
– Ваше величество! – укоризненно сказала Ольга, и не думая покидать объятия короля. – Зачем вы встали? Вам же тяжело вставать. Сидели бы на месте. Упадете еще…
– Что ты! – улыбнулся король, который мгновенно повеселел и прекратил ныть. – Неужели я так похож на беспомощную развалину, неспособную встать даже для того, чтобы приветствовать даму?
– Выглядите вы просто потрясающе, – ответила Ольга. – Но как вы стоите на ногах, Жак мне рассказывал. Так что садитесь, и будем пить кофе. Вам сахар класть?
– Сахар? – удивился Кантор. – Что за извращение – сахар в кофе?
– А что тут такого? У нас его так и пьют.
– Клади, – сказал король, добрался до своего кресла и приземлился в него, как обычно, складываясь при этом под разными углами. – Может, хоть сахар как-то улучшит вкус этого напитка… Ты давно видела Киру?
– Сегодня, – охотно отозвалась Ольга. – А что?
– Как она там?
– Примерно, как и вы. Тоже встает, но ходит с трудом.
– А настроение у нее как?
– Ну какое может быть настроение? Делает мужественное лицо… вернее, пол-лица, и говорит, что все прекрасно. А на самом деле… сами понимаете. А у вас как дела? Я вас не видела… дай бог памяти…
– Всего неделю, – напомнил король. – Ну, чуть больше. С того памятного военного совета, на котором ты присутствовала в этом самом платье. А что, соскучилась?
При повторном упоминании о платье Кантор начал тихо звереть, и уговоры внутреннего голоса его отнюдь не успокоили, а просто привели к тому, что желание заехать королю по физиономии сменилось более мирным желанием сказать ему какую-нибудь гадость.
– Ужасно! – призналась Ольга. – Я хотела к вам прийти в среду, а вас Флавиус опиумом накачал. Потом хотела в пятницу, а у вас дела какие-то объявились… А вчера мы отмечали возвращение Элмара, и сегодня они с Жаком не в состоянии никуда ходить. Так я к вам и не выбралась.
– Я тоже соскучился, – сказал король, и его лицо озарилось теплой улыбкой, став от этого намного симпатичнее, чем обычно. – А как у меня дела… да ну их, от них одни расстройства. Достало оно меня все, вплоть до того, что я начал ныть и жаловаться, чего за мной никогда не водилось. Вот твоему другу пожаловался, так он меня высмеял.
– Нашли, кому жаловаться! Пожалуйтесь лучше мне, я вам посочувствую.
– Не вздумайте, – подал голос Кантор. – А то я опять над вами смеяться буду. Терпеть не могу, когда мужчины ноют. Особенно такие здоровенные, да еще и короли.
– Знаешь что? – король усмехнулся и хитро прищурился. – Если не прекратишь издеваться над моим расстроенным величеством, я настучу Александру, кто обнес его ботанический сад три луны назад. Он, между прочим, и сам любит ромашки, и до сих пор бесится из-за того, что их кто-то ободрал.
– Ну и что он мне сделает? – расхохотался Кантор. – Тоже мне, напугали!
– Это те самые ромашки, что он подарил Азиль? – засмеялась Ольга. – Так вот откуда они взялись!
– Именно оттуда, – кивнул король. – И хватило же наглости!
– О, мы, горячие мистралийские парни, ради прекрасных дам и не на такое способны! – Кантор широко улыбнулся, вспомнив, что претерпел товарищ Пассионарио ради все тех же прекрасных дам. – И скажите честно, разве Азиль того не стоит?
– А Ольга? – хитро поинтересовался его величество.
– Ольга – это само собой. Только она не питает такой страсти к цветам, как несравненная Азиль. Ради Ольги я бы без колебаний ополовинил вашу королевскую библиотеку, но поскольку вы и так позволяете ей там рыться, то это не имеет смысла.
– Какой я предусмотрительный! – порадовался король. – В некоторых вещах. Если бы у меня еще хватило ума не давать опрометчивых клятв…
– Я бедный, несчастный, никто меня не любит, все меня обижают… – плаксивым голосом проныл Кантор, откровенно передразнивая страдающего фигней короля.
– Ты, по-моему, уже просто хамишь, – обиделся его величество. – Не перебивай меня на каждом слове! И вообще, Ольга, пошли-ка ты его в лавку за сигарами, а пока он будет ходить, мы спокойно пообщаемся.
– Никуда я не пойду! – заявил Кантор, которого понесло. – Так я и согласился оставить девушку наедине с вами! Да еще в таком платье! Не успею я за дверь выйти, как вы наденете на нее чулки, которые вам так нравятся, и займетесь чем-нибудь неподобающим. Ольга, а у его величества действительно такой большой и толстый, как говорят его придворные дамы?
– Шуточки у тебя! – обиделась Ольга. – Ты точно озабоченный какой-то!
– А еще наглый, бессовестный и совершенно бестактный, – добавил король, у которого явно лопнуло терпение. – Ольга, я могу тебя попросить об одном одолжении? Сделай мне чаю, пожалуйста.
– Вы драться не будете? – уточнила Ольга, поднимаясь.
– Что ты, – заверил ее Кантор. – Даже если его величество и захочет съездить мне по морде за мою наглость и бестактность, у него не хватит на это сил. Он меня просто не догонит.
Король проводил Ольгу взглядом, убедился, что она дошла до кухни и загремела посудой, после чего перевел взгляд на Кантора. Он больше не улыбался, и в его бесцветных глазах светилась холодная властная жестокость.
– Придержи свой язык, – угрожающе произнес он, глядя на Кантора в упор, – или ты сегодня пожалеешь о том, что он у тебя вообще есть.
– И что вы мне сделаете? – ощетинился Кантор, поскольку ему стало немного жутковато. Когда король смотрел вот так, в упор, его ледяные глаза поразительно напоминали глаза советника Блая, неоднократно преследовавшие Кантора в кошмарных снах. – Отдадите Флавиусу за оскорбление короны?
Король чуть усмехнулся, отчего сходство стало еще сильнее, и жестко сказал:
– А тебе не приходило в голову, что, когда мне надоест слушать твои оскорбления, я могу просто ответить тем же? И поскольку я отлично знаю, где твое самое больное место, одного оскорбления с моей стороны в присутствии… той же Ольги, скажем, будет достаточно, чтобы раз и навсегда лишить тебя не только твоей наглости, но и элементарного достоинства.
Кантор застыл, окаменев от такого заявления, и понял, что на этот раз его сделали. Изящно и жестоко. Второй раз в жизни он так жестоко расплачивался за свой наглый язык, и это было еще больнее, чем в первый, когда он получил нож под ребро. Больнее, страшнее… и унизительнее. Поскольку защитить свою честь никакой возможности не будет. Король скажет свои несколько слов, и его слово будет последним, и возражать что-либо будет бесполезно, и даже отстоять свою поруганную честь в поединке не будет возможности – короли не вступают в поединки. Во всяком случае, в Ортане. И хвататься за пистолет либо морду ему бить бесполезно вдвойне, этим ничего не докажешь. И будешь, товарищ Кантор, сидеть и обтекать дерьмом со всех сторон, поскольку возразить тебе будет нечего, ведь скажет-то его величество чистую правду, и все это знают, и Ольга тоже… Ну, спасибо, Азиль…
– Ты все понял? – спросил король. Кантор молча кивнул. – Тогда изволь извиниться, пока не пришла Ольга, и можешь считать, что мы квиты. И впредь, когда издеваешься над кем-либо, не забывай, насколько ты сам уязвим в этом отношении. Или твоя непомерная наглость – следствие комплекса неполноценности, приобретенного именно на этой почве?
– Довольно! – резко перебил его Кантор.
– Что ж, довольно так довольно. В конце концов, недостойно издеваться над поверженным противником. Пожалуй, можешь даже не извиняться, с тебя и так достаточно.
Кантору, в общем-то, было уже все равно, извиняться или нет, так что великодушный жест его величества ничуть его не утешил. Он снова молча кивнул и вспомнил недавний разговор с Амарго. Совершенно прав был друг и наставник, очень даже умеет его величество Шеллар разговаривать по-плохому… И напрочь отбивает желание смеяться над собой, тоже верно сказано.
– Кантор, – негромко позвал король спустя несколько минут уже обычным спокойным голосом. – Не обижайся. Я понимаю, я сделал тебе больно, но, согласись, я и так долго терпел, а нормальные человеческие слова до тебя не доходят.
– Это не больно, – проворчал Кантор. – Это хуже. Видимо, я вас тоже задел… по больному месту?
– Да нет, это место у меня как раз самое что ни на есть здоровое, просто достал ты меня до самых печенок своим хамством. Сделай что-нибудь с лицом. Когда Ольга выходила, ты улыбался. Если она увидит тебя таким, как сейчас, она до утра будет к тебе приставать с вопросами, что случилось.
– Полагаете, это так просто?
– Не знаю, просто или нет, но знаю, что ты можешь. Ты же профессионал. В конце концов, это твоя проблема, если хочешь объяснять Ольге, чем я тебя так расстроил…
Кантор вздохнул, закрыл глаза и сосредоточился.
Когда Ольга вернулась с чашкой чая, он улыбался.
– Поговорили? – спросила Ольга, настороженно переводя взгляд с одного на другого. Оба, как по команде, дружно улыбнулись в очередной раз и молча кивнули. – Вы больше не будете ссориться? – жалобно спросила Ольга, ставя чашку на стол перед королем. – Я больше всего не переношу, когда мои друзья ссорятся между собой.
– Ни в коем случае, – пообещал король. – Спасибо.
– Прости, – покаялся Кантор. – Я больше не буду так шутить. Что-то я, действительно…
– Ну, тогда жалуйтесь, ваше величество, – предложила Ольга, усаживаясь и наливая себе кофе.
– Да знаешь… – улыбнулся король. – Мне уже не хочется. Твой друг меня подбодрил и не дал окончательно пасть духом, так что желание поныть у меня уже прошло. Разве что, если вы можете дать мне какой-либо практический совет, я его с радостью выслушаю.
– Я вам уже дал один совет, – сказал Кантор. – Это было не в насмешку, а совершенно серьезно. Если вам нравится девушка, добивайтесь ее. Вы взрослый мужчина, и не думаю, что я должен вам еще и объяснять, как это делается.
– Да нет уж, спасибо, не надо, – отказался король. – Твой метод добиваться девушек мне вряд ли подойдет. Таким способом я смогу разве что насмешить весь двор до судорог. Уж лучше я придумаю что-то свое, более подходящее. Не зря же я изучал психологию.
– Вы все о том же? Об этом несчастном зеркале? Далось оно вам! Улыбайтесь чаще, и все вас будут любить и обожать. А если оно вас уж так сильно раздражает, это зеркало, могу дать еще один совет.
– Показать ему два пальца… – захихикала Ольга.
– Не обязательно, но можно, нагляднее будет. Показать ему два пальца и сказать ему в глаза: «Я самый классный парень в этом королевстве, и если кто не согласен, пусть поцелует меня в задницу, потому что мне плевать на его задрипанное мнение. Я вот такой вот, как я есть, и я себе нравлюсь».
– И женщины меня обожают, – подхватила Ольга. – И отпихивают друг друга локтями у дверей моей спальни.
Король мгновенно и очень резко перестал улыбаться, и Кантор поспешил уточнить:
– Ваше величество, не думайте, что я опять над вами насмехаюсь, я серьезно.
– Да я не о том… – досадливо поморщился король. – Просто вспомнил еще об одной проблеме…
– Это вы об Этель? – уточнила Ольга.
– А о чем же. Я ведь с ней так и не расплатился, и все это удовольствие мне еще предстоит.
– А вы ей что-то должны? И много? А вы тряхните казначея получше.
Ольга с королем дружно расхохотались, Кантор сначала не понял, почему. Потом до него дошло, что долг, видимо, выражался не в деньгах, и он сморозил полнейшую глупость.
– А это мысль, – сказал король, отсмеявшись. – Я его отдам не Флавиусу, а Этель, и пусть делает с ним, что хочет. Через сутки он начнет платить по миллиону за каждую минуту спокойного сна.
– А что вы ей задолжали, если не денег? – поинтересовался Кантор.