- У тебя нет доказательств, - самоуверенно прошипел он.
- Ты только что сам спалился. Камеры наблюдения на новогоднем корпоративе отчетливо засняли, как ты подсыпал мне в бокал порошок, а экспертиза крови доказала присутствие большой дозы снотворного, - говорю в его бледное как мел лицо и, не видя там ни грамма раскаяния, начинаю звереть. - И ты посмел после всего этого прийти в мой дом, требовать с меня денег и клясться в вечной любви? Я убью тебя, - в последнюю фразу поверил даже я сам.
Желание праведной мести стало практически нестерпимым. Дергаюсь в его сторону и тут же возвращаюсь в исходное положение благодаря пинку Луки. Он что, совсем издевается? Бить меня на глазах чужого омеги!
- Сидеть, - командует он. - Не хватало тебе еще в тюрьму передачи таскать из-за такого говна.
Хм, аргумент.
- Малыш, фас его, - выкрикиваю и кидаю в шокированного Рамиля пухлый снаряд.
Он с визгами и криками вылетает из квартиры. Малыш честно догонял его, целых два шага, сражался как тигр, даже мяукнул, и лег спать. Устал воин.
- Ты, вообще, как давно тут работаешь? – спрашиваю у Луки, дернув его за руку и усадив к себе на колени.
- Опять начинается? – устало спрашивает он, закатив глаза.
А я что, я ничего, просто держу его на ручках.
- Уже два года, если что. Этот нанял меня сразу после вашей свадьбы, - обижается он крайне мило.
- Где оригинал договора? – уточняю, проходясь пальцами вдоль ребер.
Тело в моих руках замерло и перестало дышать. Улыбаюсь своим мыслям.
- У нотариуса, он мой друг хороший, не подведет, - глухо произносит он и, воспользовавшись моментом, вырывается из моих рук. Ушла добыча.
Только собираюсь атаковать вновь, как меня прерывают поднятым вверх пальцем.
- Але, - произносит он, прижимая трубку к уху.
- …
- Вообще никак?
- …
- Да, я понимаю. Нормально все. Не знаешь, Артем в городе? - спрашивает он у звонившего.
- …
- Ясно. Ладно, спасибо. Пока, - послышались гудки и он, запихав трубку в карман, направился на выход.
- Случилось что? – спрашиваю, тормозя его у двери.
На нем лица нет. Видно, что сильно переживает и в чем-то сомневается.
- Нормально все, я пойду, - севший и явно расстроенный голос настораживает меня.
- Рассказывай, - командую, и, подхватив его под попу, водружаю на обеденный стол, разместившись между его ног.
- С чего это я должен с тобой делиться своими переживаниями? – начинает раздражаться он и показывать зубки.
- Мне не все равно, - уверенно заявляю и понимаю что это действительно так - это не пустые слова.
- Хм, с чего это вдруг тебя стало интересовать что-то кроме себя? Ты два года не замечал, что я тут вообще работал. Мы постоянно сталкивались, и ты смотрел на меня как на пустое место, мебель. А тут вдруг взял и забеспокоился, - бешенство и обида слышались в таких жестоких, но правильных словах.
Он бил в самое сердце, разрывая душу, но делал это настолько профессионально и грамотно, стараясь донести главное так, чтобы я понял свои ошибки, а не чтобы причинить мне боль.
- Был неправ, прости, - улыбаюсь ему и чмокаю его в насупившийся носик.
- Ты неисправим, - хмурится он и демонстративно вытирает нос рукавом.
- Рассказывай, - повторяю свое пожелание.
- Жить мне негде, временно. Свою квартиру я сдаю, а сам жил у друга, но он нашел свою пару и я больше не могу пользоваться его гостеприимством, - почти шепотом, словно ломая себя, говорит он.
При слове "друг" меня передернуло, и кровь начала медленно закипать в венах.
- И что это за друг такой, что ради мужика выкидывает тебя на улицу? – негодующе спрашиваю, глядя в карие глаза.
- Это только у тебя друзья такие, что кидают по поводу и без, а он омега, парень - альфа, а у меня скоро течка. Я не хочу разрушить их союз, бестолочь ты недальновидная, - меня как холодной водой окатило.
- Так ты же не пахнешь, - уточняю важный момент и, притянув его ближе, снова втягиваю запах, касаясь кончиком носа нежной кожи. Нет ни намека на запах омеги.
- Бестолочь ты. Я же еще не течный, логично, что во время течки запах появляется, или нет? – вскидывает он брови и смотрит на меня свысока, несмотря на то, что я выше.
- Живи у меня, - говорю безоговорочно и, закинув его на плечо, несу в гостевую комнату.
Зачем я это сказал, сам не понял. Порыв души, желание, шестое чувство, но я хочу этого как никогда.
- Сбрендил, придурок? Ты же альфа, не хватало мне еще под тебя лечь под влиянием течки, - разорался Лука и активно замахал конечностями.
Если он не прекратит так яростно жестикулировать, то либо он, наконец, взлетит, либо мы грохнемся на пол и больно ударимся, что нежелательно.
- Течка когда? – спрашиваю, закидывая его на кровать в гостевой спальне.
- Через два дня, - рычит он, пытаясь подняться, но путается в подушках, тем более, что я активно закидываю их обратно, когда они падают. Психанув, раскидывается на мягкой перине, устав бороться.
С разбега плюхаюсь рядом, чувствуя себя совершенно как ребенок, который переел сладкого. Море эмоций, буря чувств, а девать все это некуда. Может, виной долгое отсутствие секса? Раньше таких перерывов у меня не случалось. Рамиль был неутомим, да и, что греха таить, цеплял иногда других омег для разнообразия.
- Я в командировку завтра еду, недели на две точно. Так что можешь быть спокоен за свой зад, и за кошаком присмотришь, а то загнется толстячок, - улыбаюсь и рассматриваю белый потолок.
- А если я вором окажусь и обворую тебя? – сколько пафоса, сколько напускной жестокости! Актер.
- Два года не воровал, а тут решил. Ну что за бред? Все, я сказал, вещи завтра привезешь, а сейчас спать. Поздно уже, а у меня самолет рано утром, - командую и, выбравшись из кровати, иду в душ, потом спать.
Есть не хочется совершенно. В животе летают бабочки, в голове пусто как в вакууме, а в душе смятение. Не понимаю, что со мной происходит, но это что-то определенно мне нравится. Этой ночью я сплю без кошмаров, но и без сновидений, что, в принципе, тоже неплохо.
Часть 5
POV Луки
Это утро ничем не отличается от предыдущих, если не брать во внимание, что проснулся я совсем не там, где должен. Огромная кровать слишком большая для меня, пуховое одеяло слишком мягкое, а подушка слишком… да все слишком. Я не привык к такой роскоши, мне этого не нужно. Не в этом смысл моей жизни, совсем.
Выбираюсь из-под одеяла и бреду в душ, принюхиваюсь и понимаю, что Алан уже ушел. Дышать становится чуточку легче. В преддверии течки все чувства обостряются, а каждый уголок, каждая вещь буквально пропиталась запахом хозяина квартиры.
После вчерашнего я долго не мог уснуть, не понимая, как реагировать на такое неожиданное стечение обстоятельств. Алан разрешил мне пожить у него. И не просто разрешил, а буквально заставил.
Я сам себя оправдываю, я сам себе противен. Если бы я захотел, то ушел бы никого не спросив, и даже более сильный альфа не смог бы меня остановить. Я просто хотел остаться. Как же давно я этого хотел.
Принимаю ванну, наполнив ее до краев пушистой пеной, и погружаюсь в давние воспоминания.
Мне тогда было семнадцать, я только вышел из детского дома и вступил во взрослую жизнь. Приходилось подрабатывать, хватаясь буквально за любую работу и экономя каждую копейку, чтобы передать скопленные средства туда, где я вырос. И все старшие, почти все, делали так же. Цеплялись за жизнь, карабкались по ней, и не искали счастья в финансовом благополучии. Не так мы были воспитаны. Для нас главным было помочь близкому, такому же брошенному ребенку, как и мы, и разделить с ним то, что имеешь. Тогда я и встретил Рамиля. Гордый, утонченный омежка, он смотрел на жизнь свысока, и только я знаю, чего ему стоило добиться всего этого. Он также выходец из детского дома, вот только еще тогда он решил для себя, что ему для счастья нужны деньги, а не то теплое чувство, которым мы без остатка делились с близкими, объединенные одной бедой. Рамиль старше меня на пять лет. Уже давно сбежав из детдома, он лег под взрослого и богатого альфу, накопил достаточно денег и начал новую жизнь. Мы тогда переживали худшие из времен. Финансирование практически прекратилось, и всех детей вот-вот грозились выкинуть на улицу. Рамиль знал об этом и предложил мне работать на него, выполнять по дому все то, что, по идее, должен был делать он. Я согласился при условии, что оплачивать он будет сразу за год вперед. Зная его лживую натуру, можно было не сомневаться, что он меня попытается кинуть. Он вышел замуж. Когда я впервые увидел Алана, у меня сердце сбилось с ритма и тут же забилось сильнее, огонь пронзил все тело и навсегда поселился в моем сердце. Молодой, сильный альфа, за которым увивались сотни омег, но Рамиль умело отводил всех в сторону, искусно играя с чувствами своего мужа. Пронзительные зеленые глаза в обрамлении черных ресниц альфы смотрели сквозь меня, не замечая и причиняя мне море боли. А Рамиль видел, как я утопал в этом омуте чувств без надежды на спасение. И я терпел. Терпел оскорбления, которые, впрочем, пропускал мимо ушей, терпел упреки, нередкие тычки и попытки опозорить меня перед его друзьями-омегами. Но вот парадокс, я закалял свой характер, становился только сильнее, приняв, в конце концов, свои чувства и признавшись самому себе, что безответно влюблен в этого сумасшедшего, необузданного, своевольного альфу, без стереотипов и предрассудков. Алан жил так, как хотел, не замечая вокруг себя лжи и предательства тех, кого он называл друзьями. Я был рядом, пытался оградить его от всех бед как мог, но он по-прежнему не замечал моего присутствия. Вся проблема в том, что я не имею специфического запаха присущего омегам. Дефектный, уродец - так называл меня Рамиль, но я не обижался, просто жил, просто смирился и принял себя таким, какой я есть. Сколько раз я хотел уволиться, и каждый раз останавливался, боясь больше не увидеть этого хмурого взгляда, этой полу-улыбки, я бы не смог без него. Когда я узнал, что Алан попал в аварию и находится в коме, у меня был нервный срыв, началась преждевременная течка, и я три дня провалялся в постели, сгорая от желания и от ненависти к самому себе за то, что иду на поводу у своей сущности и не могу быть рядом с любимым, когда ему нужен. Позже я привез ему все необходимое и, взглянув на него, сбежал. Позорно сбежал, боясь видеть его таким слабым, и не допускал даже мысли, что он может умереть. Я пересылал ему деньги на лечение, пока знакомый юрист не оформил все бумаги и на его счет не начали поступать средства необходимые для лечения. С каждым днем я постепенно умирал и возрождался с первыми лучами солнца, уходил в работу, и довел себя до состояния зомби, иногда забывая даже поесть. Но свершилось чудо, и он очнулся. Я был на седьмом небе от счастья и несказанно радовался тому, что Рамиль бросил его. Это был лучший подарок на день рождения.
При воспоминании о возлюбленном тело напряглось, а в паху разлилась приятная тяжесть. Перед глазами вижу образ, как наяву. Сильные руки, которые могли бы ласкать мое тело. Завожусь от одного представления пошлых картинок и, не сдержавшись, спускаюсь рукой вниз, оглаживая живот, задевая головку стоящего колом члена, и резко выдохнув, медленно ласкаю себя рукой. Скольжу по всей длине не спеша. Растягивая удовольствие, надавливаю на дырочку головки, слегка сжимаю член, и первый стон слетает с губ, отражаясь от стен просторной ванной, раздаваясь эхом. Запускаю вторую руку ниже и, не сдержавшись, пропихиваю в себя один палец, заставляя тело изогнуться дугой от остроты ощущений. Двигаю обеими руками в такт друг другу, протяжно постанывая и слушая собственные стоны, эхом возвращающиеся ко мне. И звучание мне кажется настолько пошлым и развратным, что румянец тут же покрывает лицо.
Откидываюсь на бортик ванны, ускоряя темп, и представляю, как вместо пальца Алан входит в меня, сжимает мои ребра и кусает губы. Приоткрываю глаза, боясь утонуть в реалистичности картин, и вспомнив, где я нахожусь, и чья это квартира, громко вскрикнув, кончаю, дернувшись несколько раз, и расслабляюсь. Кончики пальцев слегка покалывает, напоминая о случившемся безумии, и я погружаюсь под воду с головой, дабы остудить пылающую кожу хоть немного.
День ненадолго позволяет отвлечься. Работа по дому затягивает, никогда не думал, что мне это может понравиться. Съездил за вещами, благо их у меня немного. Друг долго извинялся на пару со своим альфой, но, получив от меня хорошую встряску, они оба успокоились и оставили меня в покое.
Вещи разбирать не стал, мало ли когда меня попросят покинуть помещение. Тем более, я сам не собираюсь здесь задерживаться.
Несмотря на мои сильные чувства, я никогда не хотел залезть в постель к Алану. Я слишком себя уважаю, чтобы опуститься до уровня шлюхи, пусть и с любимым человеком. Поэтому я веду себя как всегда: хамлю, ставлю выскочку на место, нередко переборщив с наездами, но либо он примет меня таким, какой я есть, целиком и без остатка, либо нам не по пути. Я давно так решил и менять что-то не намерен.
К вечеру мне стало хуже. Голова начала кружиться, тело гореть, а внизу живота стягиваться тугой комок неудовлетворенного желания. Вся ночь прошла будто в пьяном бреду. Не знаю, сколько раз я кончил, но запах Алана, окутывающий меня со всех сторон, просто сводил с ума, заставляя снова и снова тянуться к болезненно пульсирующему члену. Насыщение не наступало. Была разрядка, но ее хватало ненадолго. Плюнув на все, выпил две таблетки и, в конце концов, заснул, закутавшись в одеяло с головой, ища защиты, пускай и такой иллюзорной.